Царский, белогвардейский и парагвайский генерал Иван Тимофеевич Беляев оставил преинтереснейшие воспоминания.
В 1911 году в звании подполковника он был назначен командиром 2-й горной батареи в 1-м Кавказском артдивизионе. Читайте об этом мои предыдущие публикации:
Командир дивизиона, в который входила батарея Беляева, был человеком непорядочным и неуважаемым. Беляеву он старался всячески навредить. Вот и в этот случае —
"Когда появились молодые офицеры, командир дивизиона назначил ко мне несимпатичных ему кавказцев, а в другие батареи молодежь русского происхождения".
Но вышло так, как у позитивно настроенного Беляева получалось всегда.
Но от этого я только выиграл. Во мне они нашли родного отца, а мои «старики» (офицеры, служившие в батарее, когда Беляев ее принял, и давно утратившие интерес к службе) сами собой отвалились и перестали мешать мне в моей кипучей деятельности".
До прибытия офицеров новичков, Беляев уже успел вызвать у своих солдатам веру в себя как надежного и правильного командира и определенный энтузиазм. Поэтому молодых офицеров он встречал совсем не так, как капитан 1 ранга Янычар в фильме "72 метра". Который, если кто не помнит, пообещал "если что — за кукан и на Пицунду".
"Как только вновь прибывшие представились мне в канцелярии, я повел их в батарею, уже стоявшую развернутым строем в ожидании, и обратился к моим молодцам:
– Братцы, вы видели, что целый год я отдавал вам все свои силы, чтоб сделать из вас настоящих артиллеристов...
Теперь Господь посылает мне двух драгоценных помощников. Они только что кончили учиться, взяли ваканции (выбрали место службы при распределении) к себе на родину, и душой и телом они наши кавказцы. Они знают последнее слово артиллерийской техники, и от них вы получите все, чего вам еще недостает. Но они еще совсем не знают русского солдата. Покажите им, как вы показали мне, на что только не пойдет наш молодец, когда он живет душа в душу со своим начальником.
Вы, 1-я полубатарея, вам я отдаю вашего молодого командира, князя Сидамона Эристова. Вы, 2-я, вот ваш командир, подпоручик Коркашвили. Берегите их как зеницу ока, слушайте все, что они вам скажут. А теперь возьмите их, поднимите их на руках, чтоб чувствовали они, что все мы одно, на славу и процветание доблестной 2-й Кавказской батареи. Ура!
И прежде чем наши новые однополчане могли собраться с мыслями, они уже очутились в воздухе, в верных руках своих новых подчиненных".
А далее — это же Кавказ!
"– Ну, а теперь, после крещения, пойдемте к матери-командирше.
Из канцелярии я уже успел сообщить обо всем домой, и сам поскакал туда по прямой стежке; а когда молодежь пришла и вместе с ними и все те, кто были назначены в другие батареи, за накрытым столом уже сидела молодая командирша, окруженная своим штабом и с огромным рыжим сенбернаром у ног. Все сразу почувствовали себя как дома.
– Ва, Петро, смотри, какой большой собака, не подходи близко к хозяйке, а то он проглотит тебя вместе с твоим горбатым носом и огромными усами.
– А ты, Самсон, видишь, что проиграл, что не попал к нам в батарею? Смотри, какой трубочка со сливками.
– Ну, ты, Сико, не увлекайся, а то нам ничего не останется.
– А это откуда?
– Это шампанское из Цинандал!..
– Ва, ведь моя мама в Телаве, значит, все вино оттуда! Мы в Петербурге и не нюхали кахетинского.
Эта кавказская непринужденность и теплота сердечная охватили всех, так что с тех пор уже каждое воскресенье вся молодежь собиралась с нами. Петро Коркашвили, как имеретин (а они все природные кулинары), сделался непременным организатором всех приемов, а Сико Эристов сразу же бежал на кухню, справляться у Иванова (повара), будут ли его любимые трубочки. Когда появлялась музыка, по вечерам устраивались балы, и скоро весь дивизион стал находить себе уют и развлечение под нашей крышей. Кроме только старых штаб-офицеров и двух-трех их завсегдатаев, которые все время продолжали держаться в стороне".
А вот Беляев вспоминает, как эшелон с его батареей отправлялся на войну, которую мы сегодня называем Первой мировой:
"Офицеры стоят в стороне от кипящего водоворота. О чем они задумались? У каждого своя кручина. У молоденького Сосико слезы навертываются на глаза: он вспоминает свою маму. Ишхнели тоскует по своей красавице «юной, от которой и ласк не принял, но дарами осыпал». Старший офицер, Петя Коркашвили, затаил глубокую сердечную рану – ему даже не остается надежд «умереть в ее глазах»…
Поезд трогается под оглушительным криком и безумящими звуками азиатской лезгинки.
Та же картина повторялась и далее, в Ромнах, в Дубнах. Киев мы обошли стороною. Далее все уже пахло войной. Навстречу шли поезда с ранеными и пленными. Временами получались короткие телеграммы об изменении маршрута. Колоссальные победы на австрийском фронте подавали большие надежды.
– Этак, пожалуй, война кончится в четыре месяца, как пророчили оптимисты!
Один Коркашвили упорно твердил свое:
– Как не так! Как бы эта война не оказалась семилетней, а не то и тридцатилетней!".
Со своими офицерами грузинами Беляев с честью прошел всю войну. Лучше, конечно, если вы, мои дорогие читатели, прочитаете об этом сами его великолепных воспоминаниях (они есть в Интернете). Но, думаю, я не удержусь, и продолжу публиковать оттуда отрывки, в том числе и о войне.
После революции Беляева, уже генерала, спасли его сослуживцы грузины. И не только его.
Это было в оккупированном немцами Киеве, описанном Михаилом Булгаковым в "Днях Турбиных".
"...иду я как-то по Крещатику – смотрю, навстречу на фаэтоне катит кто-то знакомый… Он соскакивает и бежит ко мне… – Вайчешвили! – Он самый! – Как вы здесь? Работаете? – Я здесь полномочный комиссар Грузии при Центрораде. – Вот так превращение! Из фуражиров, да в министры! – А вы? Вижу, вы в черкеске, пробиваетесь к нам на Кавказ? – Мечтаю попасть к себе в Красную Поляну! (В Красной Поляне Беляев еще до войны приобрел участок) – Так мы вас заберем, я отправляю на днях 2-й эшелон под начальством князя Накашидзе. – Но я не один, я с женой! – И с барыней, по первому классу, и со всем багажом. Едем со мной в центр (Представительства Грузии)!
А в центре все кавказцы, носатые да усатые, их говор, словно клекот орлиный, стоит в воздухе. Вайчешвили подвел меня к столу писать документы, а сам отошел в сторону. Секретарь обращается ко мне по-грузински.
– Генерал не говорит по-нашему, – кричит Вайчешвили через весь зал, – но он превосходный человек!
Нацепили мне свои цвета, выдали удостоверение, и вот мы уже второй месяц тянемся от Киева. Но с нами, оказывается, едет целая группа русских офицеров, которые пробиваются, куда Бог приведет, под грузинским флагом. Даже оружие везем с собою. И не отдаем немцам!".
В целом, в рядах Русской армии грузины себя отлично зарекомендовали. От солдат и офицеров других национальностей они отличались, разве что, несколько большей эмоциональностью. Что, впрочем, при таких командирах как Беляев оборачивалось только плюсами, или, как принято сегодня говорить, дополнительными бонусами.
А потом Империя развалилась, и началась гражданская война всех против всех. Но это уже другая история.
Следите за моими публикациями на ДЗЕН-канале "Путешественник во Времени"
