Софья из рода Палеологов была племянницей последнего императора Византии. Она вышла замуж за московского великого князя Ивана III, и с её именем историки связывают перенос в Россию византийских понятий о власти.
Царственная бесприданница
Софья Палеолог была дочерью деспота Мореи (Пелопоннеса) Фомы, брата последнего византийского императора Константина XI. Она родилась уже через два года, как Константинополь взяли турки, и император геройски погиб в этой последней битве империи. Морея ещё представляла собой островок византийских порядков посреди турецких владений, однако в 1460 году, не стерпев притеснений, Фома Палеолог с семьёй переселился в Италию.
В 1465 году Фома умер. Над его десятилетней дочерью установили опеку правительство Венецианской республики и святейший папский престол. У Софьи не было никакого богатства, только титул византийской принцессы в изгнании. За неё пытались сосватать представителей многих знатных семейств Европы, в том числе такого же иерусалимского короля в изгнании, но препятствием всякий раз оказывалась бедность невесты.
А вот русский великий князь Иван III женился на ней без приданого. Скорее всего, мысль сосватать за Софью государя православных «схизматиков» возникла в кругах, близких к папскому престолу. Софья, как все последние Палеологи, была униаткой, то есть признавала церковное главенство Римского папы. С её помощью Ватикан надеялся (как оказалось, напрасно) привезти православную церковь далёкой России к единению с римско-католической церковью.
Беседы Беклемишева-Берсеня с Максимом Греком
В 1525 году на Москве был подвергнут аресту, а затем казни боярин Иван Беклемишев-Берсень. Он был обвинён в хуле на мать великого князя Василия III – уже умершую Софью Палеолог. Берсень в частных разговорах жаловался на неё Максиму Греку – приглашённому в Москву старцу Афонской горы для переводов священных книг с греческого языка. Сам Максим за слушание «непригожих речей» был навечно сослан в дальний монастырь.
Сохранились записи этих разговоров, добытые следствием у обвиняемых под пыткой. «Как пришли сюда греки, — говорил Берсень, — так земля наша и замешалась, а до тех пор земля наша Русская в мире и тишине жила. Как пришла сюда мать великого князя великая княгиня Софья с вашими греками, так и пошли у нас нестроения великие, как и у вас в Царегороде при ваших царях».
Что же это были за «нестроения»? Прежде всего, Берсеню не нравились новые самодержавные порядки, заведённые при московском дворе. Великий князь перестал советоваться с боярами, перестал ценить «породу» (т.е. родовитость, знатность), а стал совещаться с узким кругом им самим избранных советников. Короче, боярину не нравилось усиление самодержавия, и он с большим основанием относил это на счёт греческого влияния вместе с Софьей.
Известно, что Софья с окружавшими её греками привезла в Россию понятия о богоизбранности монарха, о неограниченной монархии и сложный византийский придворный церемониал, призванный отделить богоравного государя от массы его подданных.
Неосуществившаяся альтернатива: наследование престола внуком Ивана Великого
Люди того времени обвиняли Софью и в другом зле. Как следует из обличительных писем князя Андрея Курбского к царю Ивану Грозному – внуку Ивана III и Софьи – они считали, что Софья отравила сына Ивана Великого от первой жены – Ивана Молодого – и интригой устранила от наследования его сына Дмитрия. Эту неосуществившуюся альтернативу – наследование престола в линии Ивана Молодого – бояре, тяготившиеся самодержавием, противопоставляли тому, что случилось: переходу власти от Ивана Великого к Василию III, а от него к Ивану Грозному.
Вряд ли они были правы. Усиление самодержавия было вызвано не византийским влиянием, а объективными условиями времени – складыванием Русского централизованного государства. И нет никаких оснований полагать, что Дмитрий, а потом его потомки, если бы они, а не Василий III и Иван Грозный наследовали русский трон, поступали бы в своей политике менее самовластно.
