Как было бы здорово понимать своего питомца и разговаривать с ним! Наверное, об этом мечтает каждый обладатель пушистого друга. А что думают учёные о создании переводчика с языка животных? Возможно ли это в принципе? Такой вопрос нам задала подписчица, а за ответом мы обратились к консультанту Политехнического музея Анне Мадни. Она рассказала нам, какие исследования проводятся сегодня в этом направлении.
Что мы понимаем под языком животных?
Прежде чем ответить на вопрос, можно ли изобрести переводчик с кошачьего или собачьего языка, давайте сначала разберёмся, что вообще означает «язык».
В 1950–60-х годах американский лингвист Чарльз Хоккет, один из авторов гипотезы лингвистической относительности, предложил набор из более чем дюжины конструктивных особенностей, характеризующих язык. В том числе семантичность, когда отдельные звуки и символы обладают определённым значением, и перемещаемость — способность говорить о вещах, находящихся за пределами непосредственного наблюдения. Он признавал, что многие системы общения животных обладают по крайней мере некоторыми из этих особенностей, но утверждал, что только человеческий язык может похвастаться ими всеми.
Немногие учёные готовы провозгласить существование нечеловеческого языка, но идея о том, что многие виды обладают языковыми способностями, получает всё большее распространение.
Эксперименты над луговыми собачками
Константин Слободчиков, почётный профессор кафедры биологических наук Университета Северной Аризоны, считает, что устройство для перевода с языка животных может появиться в течение следующего десятилетия. Учёный наиболее известен своей работой с луговыми собачками. Эти зверьки очень разнообразно пищат. Обычный человек не уловит разницы между этими звуками, но Слободчиков и его коллеги обнаружили, что лай луговых собачек формирует сложные коммуникативные паттерны (общение без помощи языка).
Учёные отметили, что луговые собачки, наблюдая за исследователями, издают разные звуки. «Язык» луговых собачек состоит из серии разных тонов с разной частотой и скоростью. Это означает, что зверьки не просто кричат об опасности общего типа — у них есть разные «слова» для людей, койотов и ястребов. Они могут даже сообщить о деталях объектов, которые видят. Слободчиков утверждает, что собачки могут сказать что-то вроде: «Приближается высокий человек в красном» или «Вон там невысокий человек в синем».
Учёные обнаружили это, заставив добровольцев прогуливаться по полю, где обитают луговые собачки. Все люди были одеты одинаково, за исключением рубашек разного цвета. Каждый доброволец проходил через колонию зверьков четыре раза, меняя рубашки разных цветов. Писк животных менялся и в зависимости от цвета рубашки, и в зависимости от экспериментатора. Это говорит о том, что луговые собачки на самом деле замечали различия в экспериментаторах, такие как рост и цвет рубашки.
Койот, скунс и фанерный овал
Чтобы выяснить, какие еще «слова» есть у луговых собачек, Слободчиков и его коллеги разработали более сложный тест. Они вырезали из фанеры силуэты койота и скунса, а также овал в качестве искусственного стимула и покрасили все фигуры в чёрный цвет. Затем они развесили фигурки на проволоке и протянули её через колонию.
Несмотря на то, что луговые собачки ни разу не сталкивались с подобными стимулами, они не ответили на них сигналом «неизвестная угроза». Скорее, их предупреждения различались в зависимости от атрибутов объекта. Они единодушно издали один тревожный сигнал при виде силуэта койота, другой — при виде скунса и третий, совершенно новый призыв, — при виде овала. В следующих исследованиях луговые собачки последовательно по-разному лаяли на маленькие и большие картонные квадраты. Вместо привычных сигналов тревоги они изменяли свои восклицания, чтобы создать что-то новое — это отличительная черта языка, которую лингвист Чарльз Хоккет называл «продуктивностью». Продуктивность можно также определить как способность бесконечно расширять лексикон, пользуясь ограниченным числом исходных элементов.
А как с языком у других животных?
Однако остаются вопросы к статистической мощности и методам исследования Слободчикова. Не все учёные согласны с его выводами. Для лингвистов сущность языка — это не набор символов или фраз, а скорее синтаксис: способность систематически комбинировать символы в бесконечное множество предложений. Общение луговых собачек ограничивается очень небольшим количеством «существительных» для разных видов хищников, скромным набором «прилагательных» для описания цвета, размера и формы хищника и, возможно, двумя «глаголами» для быстрого и медленного движения. С таким узким словарным запасом сложно говорить о синтаксисе.
Тем не менее зачатки синтаксиса были обнаружены при исследованиях певчих птиц. Например, восточные синицы, Japanese great tits, используют комбинации нот для создания разных значений. Скажем, ноты A, B, C и D могут быть объединены для обозначения «искать опасность, хищника» (ABC) или «искать опасность и приближаться ко мне» (ABC-D). Птица-адресат отреагирует на эти команды, когда ноты расположены в правильном порядке, но не в обратном.
В 1990-х годах приматолог Клаус Цубербюлер начал исследовать крики обезьян в джунглях Африки. Он и его коллеги обнаружили, что взрослые самцы мартышек Кемпбелла меняют значение своих криков, комбинируя их в определенных последовательностях, добавляя или опуская суффикс -оо. Просто крик «крак» предупреждает исключительно о леопарде, но «крак-оо» — это сигнал тревоги вообще. Два отдельных крика «бум» — это «Иди сюда!», но, если «бум» идёт перед «крак-оо», это означает падающие ветки деревьев. Если наблюдения команды Цубербюлера верны, мартышки Кемпбелла могут как изменять значение конкретных призывов, добавляя суффиксы, так и комбинировать призывы, чтобы получить другое значение. Исследователи пишут, что система звуков этих обезьян «может быть самым сложным примером протосинтаксиса в коммуникации животных, известным на сегодняшний день».
За что критикуют исследования Слободчикова?
Также лингвисты критикуют Слободчикова за неправильное понимание такого свойства языка, как перемещаемость. Он понимает это как обозначение вещей, которые находятся далеко, то есть в пределах видимости, а не поблизости. Но это неверное толкование. Перемещаемость означает возможность отсылать к вещам, которые вообще не видны в данный момент, например к тёмной стороне Луны, потерянным ключам или завтрашним заголовкам газет. Собаки не могут лаять на кошку, которую видели вчера, но люди могут произнести слово «кошка», не нуждаясь в том, чтобы увидеть, услышать или понюхать ее.
Слободчиков утверждает: луговая собачка, которая пищит о койоте на гребне холма в полумиле от неё, демонстрирует перемещаемость её «языка». Но до тех пор, пока не будет доказано, что луговая собачка поёт о койоте, который находится слишком далеко, чтобы его увидеть, услышать или унюхать, или же о койоте, который прошёл вчера или может появиться завтра, — ни о какой перемещаемости языка луговых собачек не может быть и речи. Их крики связаны с тем, что они видят и чувствуют здесь и сейчас. А это значит, что это не язык.
Ещё одной причиной для критики является понимание Слободчиковым двойственности языка. Двойственность по Хоккету, или структурная двойственность, означает, что человеческий язык обладает одновременно и фонологической (звуковой), и грамматической (смысловой) организацией. Вместо того чтобы для каждого сообщения использовать отдельный сигнал, люди строят речь из конечного числа звуков, или фонем, которые, складываясь разными многочисленными способами, образуют смысловую структуру. Двойственность паттернов является движущей силой продуктивности человеческого языка. Возможный набор комбинаций фонем в слова и слов в предложения чрезвычайно велик, даже бесконечен. Любая новая вещь, с которой мы сталкиваемся, может быть обозначена новым словом или описана новой комбинацией старых слов.
Слободчиков говорит, что луговые собачки в его исследовании могли предупреждать о «новых объектах, которых они никогда раньше не видели». Однако его эксперименты (по крайней мере, описанные здесь) неубедительны. Что, по его мнению, говорит о наличии такого свойства языка, как “продуктивность” в коммуникации луговых собачек.
Он показал колонии луговых собачек чёрную овальную форму, скользящую по проволоке мимо их нор, рассудив, что это будет совершенно новым явлением в их опыте. Все луговые собачки, увидевшие овал, издали один и тот же новый сигнал тревоги. Слободчиков заключает, что все животные придумали одно и то же «новое слово» для обозначения чёрного овала. Это, по его мнению, доказательство продуктивности их языка. Однако, учитывая большое количество возможных комбинаций, которые могут дать «фонемы» языка собачек, маловероятно, чтобы все животные одновременно придумали одну и ту же новую комбинацию. Также есть большая вероятность, что крик, вызванный чёрным овалом, был новым только для Слободчикова, а не для луговых собачек, и что он означал не «чёрный овал», а был общим инстинктивным зовом, примерно переводимым как «бог знает, что это такое, но это чертовски меня пугает».
Можно ли научить животных говорить по-человечески?
С помощью наставников-людей некоторые содержащиеся в неволе животные развили впечатляющие языковые способности. Дельфины научились имитировать свисты, созданные компьютером, и обозначать ими такие объекты, как обручи и мячи. Шимпанзе бонобо по имени Канзи общается с сенсорным экраном, отображающим сотни лексиграмм, иногда комбинируя символы с жестами рук, чтобы сформировать простые фразы. А в ходе 30-летнего исследовательского проекта африканский серый попугай Алекс научился определять семь цветов, пять форм, считать до восьми и различать более 50 объектов. Например, он мог правильно определить количество зелёных деревянных брусков на подносе с более чем дюжиной предметов, обычно говорил «нет», «иди сюда» и «хочу», чтобы получить желаемое, а иногда спонтанно объединял слова из своего словарного запаса в описательные фразы, например, «вкусный хлеб» вместо торта.
Учитывая критику, вопрос о возможности создания переводчика с собачьего или кошачьего на человеческий остаётся открытым. Но у счастливых обладателей домашних питомцев есть и альтернативный способ с ними разговаривать — научить их использовать человеческие символы методом классического оперантного обусловливания: когда питомец случайно жмёт на кнопку, хозяева подкрепляют это поведение наградой. То есть если питомец случайно нажмёт на кнопку «гладить», то его надо погладить, если на кнопку «вода» — дать попить. Эта методика довольно энергозатратна для хозяев, но в Сети есть много советов для хозяев, которые решили таким образом «прокачать» языковые способности своих домашних животных.
Подписывайтесь на наш телеграм-канал — там больше интересного.
