Ой, что это делается с природой, люди добрые? Апрель на дворе, а вчера как жахнет, как громыхнет, как полыхнет, и как польет!
«Люблю грозу в начале мая» писал поэт, а не в середине апреля, когда еще и снег не растаял. Совсем в природе нет порядка, зима теплая, лето холодное, осень не осень, весна не весна.
Так ворчала, закрываясь от всполохов на темном небе плотной шторой, пенсионерка Зина лет семидесяти.
Говорила она не совсем печатные слова, поэтому автору пришлось перевести всё это на более приличные выражения, чтобы не смущать читателя.
Зина прошла в спальню, где, не замечая пакостей от природы храпел муж Боря, положив рядом вечного спутника, пивное брюшко килограммов на сорок. Рот был полуоткрыт, из уголка губ по щеке стекала струйка слюны на белоснежную ткань наволочки. Той самой, которая была присвоена женой еще в бытность кастеляншей в детском саду. С большой осторожностью вынесена из склада и доставлена в квартиру, обернув талию и достоинства, находящиеся ниже.
Столько труда, для того чтобы этот жирный боров размазывал слюну по подушке.
Не выдержав нахлынувшей ненависти, она ткнула кулаком в заплывший жиром бок.
- Не храпи, ляг нормально!
- А? Что?
Сонные глаза посмотрели на нее с недоумением, а потом снова закрылись и храп, уже с бульканьем вперемешку раздался из открытого рта.
- Тьфу!
Зина развернулась и пошла в спальню, живут вдвоем почти пятьдесят лет, прошли вместе огни и воды, детей вырастили, а теперь как чужие, по разным комнатам ютятся. Не посидеть, не поговорить, не порадоваться что всё устроилось, все собачатся и огрызаются друг на друга.
Включенный телевизор сразу забубнил про войну, кризис и инфляцию, и женщина поспешила выключить, без него настроение паршивое. Выйти погулять уже поздно, ложиться спать еще рано, единственное что могло ее занять в этот вечер, была рассада на подоконнике. С ней она провозилась до ночи, пересаживая и споря сама с собой, куда высадить через месяц, с левой стороны дорожки или с правой.
Дача была единственной отрадой в жизни, туда их перевозил в мае, со всем скарбом и котом Платоном, зять Миша на своем микроавтобусе. Зина ждала этого дня с нетерпением, не только потому что любила копаться на грядках, а еще и из-за соседок. Каждодневным развлечением для нее было наблюдение за Глафирой, и ее непутевыми и ленивыми дочками. Для этого в заборе возле смородины, была проделана щель и стояла деревянная табуретка, «наблюдательный пункт номер один», называл его хихикая Боря. Но в отсутствии жены, он сам любил посиживать там, особенно когда приезжали в гости молодые подруги соседок, и гуляли по саду в купальниках.
В такие дни, табуретка проваливалась в землю всеми ножками, если к приезду Зины не вытаскивалась, скандал был неизбежен. Ругаться Зина любила, особенно с мужем и с соседкой с другой стороны Тамарой.
Ее она ненавидела всеми фибрами души, за то что та была одинока и бессовестно счастлива, в отличии от нее. Втихаря гнала самогон и приманивала мужчин со всего садового товарищества, и была неравнодушна к мужу Зины.
Иначе как объяснить ее дефиле в ночной сорочке и панталонах, в туалет перед сном, точно намеки кидает в сторону сидящего на крыльце Бори.
Зина и отлупить ее попыталась, но Тамара была моложе лет на десять и намного сильнее. И оставив в ее руке клок волос, ревнивица вынужденно ретировалась к себе. После этого она больше не вступала в рукопашный бой, а только переругивалась с ней через забор.
Перебрав в памяти значительные события дачной жизни, Зина улыбнулась, скоро всё повторится, и жизнь наполнится смыслом.
Торжественный выезд состоялся в середине мая, Миша подогнал к подъезду свою рабочую лошадку, то есть микроавтобус, и началось великое переселение.
Тазы и ведра, рассада в ящиках, одеяла и матрацы, теплые гамаши и валенки чтобы по вечерам носить, и мешок сухого корма коту Платону, без него он отказался ехать на дачу.
Так и сказал – Мяу! И добавил, чтобы наверняка – Мяу-мяу!
Слово Платона для хозяев был законом, в семье он считал себя за главного и власть отдавать в ближайшее время, кому бы не было не собирался.
Первые дни на даче прошли в хлопотах, мыли, убирали, раскладывали вещи, и было не до соседей. Зина только через неделю вспомнила о них, но им тоже было не до нее, потом грядки заслонили всё на свете, и военные действия отложили до лета.
Тем более что только Тамара любила поддерживать словесную баталию с соседкой, Глафира же предпочитала в эти распри не вмешиваться. И сама Зина остерегалась рыжей бестии, на участке которой часто творились какие-то непонятные вещи. То ведра сами набирали воду в колодце и поливали грядки, то кошка стирала белье в корыте, то метла подметала двор, танцуя лезгинку. Всё это видел собственными глазами Боря, когда следил за соседкой с поста номер один. Правда, он был немного подшофе, и не смог точно вспомнить последовательность событий, кто и за кем подметал, а кто стирал. А после удара скалкой вообще забыл, что говорил до этого, и стал отрицать сам факт слежки.
Зина была уверена, что Глафира ведьма, и могла наслать на соседей засуху, или наоборот вызвать проливной дождь с градом. Для этого ей достаточно было пошептать на полную луну свои наговоры, и побрызгать зельем перед домом куст сирени.
Об ее волшебных возможностях и остром, как бритва языке, в садовом товариществе знали все, и старались лишний раз не ссориться. А многие и за помощью обращались, приворожить любимого, отворожить постылого, а то и от пьянства вылечить.
Глафира не отрицала что она ведьма, пусть думают, что хотят, главное, чтобы не знали правду о ней и ее подругах.
Когда-то давным-давно, в этих местах были лишь леса и болота, жили в тиши и глуши кикиморы, лешие, в речке купались по ночам русалки.
Но нарушили тишину трактора и машины, стали люди строить дома и прокладывать дороги, а речку перегородили и поставили плотину, чтобы электричество вырабатывать.
От шума русалки уплыли в самые глубокие места, а лешему и кикиморам некуда было деваться, лес вырубили и болота осушили по всей округе.
Пришлось им принять человечий облик и податься в город, леший сторожем по стройкам мотался, меняя место дислокации чтобы не спалиться. Иначе как людям объяснить, почему дед Федор, который двадцать лет назад был глубоким стариком, до сих пор скачет козликом по фундаменту строящегося дома. Так и жил, пачпорт себе выправил волшебный, где дата рождения автоматом менялась каждый год, убавляя возраст старику.
А кикиморам в городе понравилось, оказалось что на белом свете есть и другие мужчины, кроме лешего. Который в лесу считался завидным женихом, потому что был единственным, и бессовестно пользовался этим. Молодые и красивые парни-строители, стали девушкам- кикиморам цветочки дарить, в кино приглашать, а потом и замуж позвали. Отказываться никто не стал, надоело сидеть в болоте сотни лет в одиночестве, вышли они замуж за людей, и почти забыли про прошлое. Лишь при редких встречах случайных пошепчутся вместе, новостями поделятся, и опять побегут по делам бесконечным, жизнь человеческая она такая, хлопотная.
А мужья и знать не знают, с кем живут, только когда ссорятся и ругаться начинают, открывается истинное лицо болотных хохотушек. Но пока муж сообразит в чем дело, кикиморы чар напустят, поцелуют и погладят, мужья и живут снова в неведении.
Вот из этого племени и была Глафира, маленькой кикиморкой пришла в город, держась за подол матери. Устроилась мама вахтером в общежитие, по паспорту, справленному лешим. Тот быстро обучился людским хитростям, и помогал растерявшимся кикиморам. Дали ей комнату там же, а холостые мужчины стали заглядываться на симпатичную женщину с хитренькими глазками и острым носиком.
Мама вышла замуж за тракториста из сто первой комнаты, нарожала человеческих детей, среди них выросла дочь родная, и разницы никто не замечал. Бегали вместе в школу, играли во дворе, и даже отчим не вспоминал, что дочь старшая не родная. Наверняка, мама Глафиры приложила немало волшебных усилий для этого, а может не только волшебных.
Но когда живешь с людьми, бессмертие что было у лесных жителей теряется, поэтому мама прожила жизнь человеческую, да и попрощалась с дочкой. Напоследок сказала, что не жалеет ни о чем, тысячи лет в лесу не стоят и одного дня среди людей.
Глафира выходила замуж не один раз, но мужья оказывались какими-то чахлыми, никак не могли характер ведьминский супруги выдержать. Год-два ещё пытались сопротивляться, а потом сбегали от ее любви жаркой, оставляя на память о себе дочерей. Глафира не унывала, три красавицы дочки от трех мужей, алименты кое-какие приходили, грех жаловаться. А ещё от последнего мужа при разводе досталась ей дача, маленький домик и баня жаркая, где всё лето и жила она с семьей.
На своих участках все дачники обычно выращивают морковь, картошку, лучок и укроп, огурцы и помидоры для засолки. Но только не бывшие кикиморы, они сеют разные колдовские травы, корень ядрёна матери, цветы одурея травы, листья чепухи почечуйной, всё это у них растет на грядках. Нынче ни одна уважающая себя ведьма, не станет ползать ночью в лесу в поисках нужной травы.
А уж папоротник и дурман-трава растут рядом с крапивой и лопухом, соревнуясь в росте и воюя с сорняком за территорию.
Нет нужды красоткам-кикиморам наматывать километры на резиновые сапоги, чтобы набрать пучок нужной травы, легче нарвать у себя на грядках.
Весной сосед Петя распашет шесть соток мотоплугом за бутылочку самогона, а за закуску ещё и граблями пройдет по земле вспаханной.
Кстати, самогон самой гнать не обязательно, соседка Тамара занимается этим профессионально, и за капли-приманки двуногих самцов, сама принесет бутылочку и будет умолять чтобы взяли.
И вот прошла Глафира лебедушкой по саду, семена покидала в землю вспаханную, свистнула, гикнула, тучка прилетела и полила. Сидит и ждет когда вырастет, яблочки молодильные грызет, смородинку для блеска глаз поедает. Еще малинкой для пухлости и сочности губ лакомится, а для румяных щек вишенки поедает и косточками поплевывает. Тьфу, тьфу!
И глазками в сторону соседского сада косит, там сосед грядки поливает по пояс голый.
Ну, о чем вы сейчас подумали, а?
Что там молодой и красивый, с мощным торсом мужчина? Хи-хи-хи, сосед Боря там, с животом как у беременной бегемотихи, муж Зины той самой.
А смотрит Глафира просто так, от скуки, потому что лентяйка она, ничего по саду не делает, так говорит соседка про нее.
Не понимает Зина, как можно приехать на дачу, и лежать на топчане, загорать, вместо того чтобы копать и полоть.
Сама она стоит кверху задом над грядками всё лето, у нее в саду травинка к травинке растут, склонившись в одну сторону. Все кусты подстрижены в линеечку, поленница сложена ряд в ряд, а жуки и пауки только по тропинке и строем ходят. С раннего утра и до самого заката, горбатится Зина на даче, чтобы вырастить урожай, который потом с руганью и боем разносит по детям и соседям. И обижается, когда те отказываются и говорят, что им не нужно.
Вот и сегодня, натрудившись и сорвав спину, от души наорав на бестолкового мужа, с чувством исполненного долга, присела Зина на табуретку возле поста номер один. Сегодня приехали гости к соседке Глафире, целый день хохотали и резвились в саду, а она так и не нашла времени хоть одним глазком глянуть на них. На этих лентяев праздных, дармоедов и распутных девиц, которые только и ищут, у кого бы увести мужа.
Соседка Тамара тоже с обеда у них торчит, ее визгливый голос Зина узнала бы и среди тысяч других голосов. Самогон понесла к ним поди, всю ночь будут пить и гулять, мужчин зазывать, пиииии… Дальше шли слова, которые нельзя здесь писать, иначе могут заблокировать страницу.
Пока шли посевные работы, напротив дыры в заборе, вырос огромный лопух, который, конечно же, лентяйка Глафира и не собиралась выдергивать. Зеленый объект маскировки мешал просмотру сериала, под названием, «Жизнь и приключения ненавистных соседей», и Зина решила что завтра же выльет через забор ведро кипятка на сорняк. А пока придется приноравливаться, и больше слушать, чем смотреть.
Приложившись ухом к дереву и к жизни на соседнем участке, женщина вздрогнула, за тонкими досками кто-то был, и он тоже прислушивался к ней.
- Эй, кто там?
Не выдержав, прошептала Зина, но за забором молчали. Было слышно дыхание, и кто-то маленький переминался с ноги на ногу, буквально в шаге от нее.
Все дочери Глафиры были уже взрослыми, внуков у нее ещё не было, и Зина растерянно перебирала в уме, кто бы там мог быть.
За досками зашептались два тоненьких голоска, и в дыру проделанную Борей под четким руководством жены, просунулась махонькая ладошка. Крошечные пальчики поддерживали янтарные ягоды, похожие на малину, и настойчиво предлагали соседке попробовать угощение.
От ягод шёл соблазнительный запах, Зина не выдержала и взяла одну с крохотной ладони и съела. Она была невероятного вкуса, слаще меда, кислее лимона, с треском лопнула во рту и растеклась, опьяняя и будоража тело.
Оно стало легким как у подростка, куда-то исчезли последние 60 лет и столько же веса. Какая-то сила подняла ее и усадила верхом на забор, страха не было, стало безумно весело. Она легко спрыгнула на соседский участок и смеясь пошла к тем, кого последние пять лет люто ненавидела. Называла их не иначе как лентяйками и другими нехорошими словами, которые нельзя писать, чтобы не дай бог, дети не прочитали.
Приземляясь на землю соседей, краем глаза, она заметила две маленькие фигурки, шмыгнувшие в кусты, это были серенькая кошка и что-то похожее на тряпичную куклу. Но ей было не до них, кто-то невидимый вел словно толкал в спину, изнутри вызывая безудержный смех, щекотал живот травинкой.
Перед баней, закрытой со всех сторон листьями темно-зеленых, огромных растений, горел костер, на котором жарилось мясо. А на низенькой лежанке, накрытой коврами, возлежали раскуривая кальян девчонки возраста… Ну, скажем так, от восемнадцати и далее.
Все розовощекие, распаренные после бани, в легких накидках, а где-то играла тихая, ненавязчивая музыка. Никто не удивился ее приходу, дали мундштук кальяна, и Зина втянула сладкий дым со вкусом заморских фруктов.
Скинув старый, засаленный халат она вошла в жаркую баню, где на полке лежала разомлевшая от жары Тамара, ее вечная соперница.
Веники березовые, дубовые, еловые парили ее, летая по воздуху и разгоняя жар. Большой деревянный ковш окатывал водой, и Тамара молодела на глазах. Уходила седина с волос, морщины разбегались в ужасе и забивались под кадку с холодной водой.
- Иди сюда – махнула Тамара, чья-то невидимая рука поднесла чарочку пряной, пузырящейся жидкости которую Зина выпила залпом. И расхохоталась увидев, как подтянулась полвека висевшая передняя часть тела, которую красивый и молодой Боря, когда-то называл прелестью.
Зина легко поднялась на полок, и в горячий пар от веников одурманил ее, вызывая неуемную радость и удовольствие.
- Хорошо-то как! И чего это вы меня раньше не звали к себе?
Удивилась Зина, забывшая за эти минуты всю ненависть к своим соседям.
Звонкий смех и шлепанье веников раздавался из бани, и девчонки на лежанке весело перемигнулись.
Наступил конец многолетней войне, на священной земле садового товарищества «Ягодка», и пришел мир на благословенные участки Зины и Тамары. Да перестанет взрываться мозг у председателя общества, от склок и жалоб, непримиримых врагов! Аминь!
Эту молитву произнесли два шалопая, заманившие сварливую соседку на участок, кошка Матрешка и домовёнок Кукуляпа. Кому интересно, что это за персонажи, обязательно прочитайте рассказ, «То ли быль, то ли небыль».
Зина вернулась к себе только под утро, всю ночь они мирились и обнимались с Тамарой, вспоминая былые военные действия. Поплакали на плече друг у друга, рассказывая о своей нелегкой женской доле, и вытерли слезы с щек.
Не такая она и плохая, эта Тамара, вырастила одна детей, устала и немного озлобилась на жизнь, с кем не бывает. Зина и сама не подарок, обижала соседку, обзывала по-всякому. Так ведь это тоже от обиды на жизнь, что вроде и муж рядом, а некому приголубить, погладить по спине, и пожалеть.
А в Глафиру и ее дочек, Зина просто влюбилась окончательно и бесповоротно, от души сожалев что не сделала этого раньше. Жили рядом такие чудесные люди столько лет, а она только ходила по домам и сплетни про них разносила. Вместо того, чтобы пирогов напечь, да на чай пригласить, через забор мусор им подкидывала. А они ее ни разу не попрекнули ничем, слова плохого не сказали, молча сносили обиды. Заплакала на прощание Зина, обнимая всех по очереди, и прощения попросила, и так легко стало на душе, будто солнце взошло внутри.
Боря спал в чулане, на полу, положив белоснежную подушку на пол, и могучим храпом разгонял мух, желающих пощекотать ему нос.
Раньше Зина с удовольствием ткнула бы ему в бок, и высказала мужу все претензии, типа, кто стирает и убирает, и разволновалась бы сама до истерики.
Но сегодня хотелось только быть счастливой и умиротворенной, и она положила рядом с его подушкой свою и прилегла на прохладные доски.
Разве стоит ругаться из-за двух наволочек, которым уже сто лет в обед, как испачкаются, так и постирает. Натаскает Боря воды в баню, затопит жарко, намоются они вдвоем, а потом сядет Зина на крылечке и постирает в тазике эти самые наволочки. А муж развесит их на веревочке между яблонями, а потом принесет ей горячего чая, накроет плечи старой шалью чтобы не простыла.
Господи, какие же мы люди глупые, разве можно такую короткую жизнь, которая может закончиться в любой миг, тратить на ссоры и обиды.
- Милый ты мой!
Зина погладила мужа по дряблой щеке, и обняла его осторожно:
- Самый лучший на свете!
Боря открыл глаза, и улыбнулся, как давно он не слышал от нее добрых слов. Жизнь со всеми своими проблемами и трудностями так замотала их, что как ни старался угодить, жена была вечно недовольна. Да и он, наверное, не всегда поддерживал ее, тоже стал ворчливым и черствым за эти годы.
- Какая ты красивая стала, Зинуля, как в молодости, словно и не было этих лет.
- И ты такой же как в двадцать лет, красивый и сильный! А помнишь, как ты дрался с Витькой из-за меня?
- Помню!
Боря засмеялся звонко и с молодым задором:
- А ведь тебе так и не сказал, что не я его побил, а он меня! Отмутузил так, что чуть не убил, всё требовал чтобы отказался от тебя, а потом плюнул и ушел.
- Знала обо всём, он же пришел ко мне свататься и всё рассказал, так я его отходила скалкой, тебя побежала искать. Любила безумно, и жить не могла без твоих синих глаз.
- Эх, Зинуля ты моя, Зинуля!
Утром, когда соседи шумной толпой уехали в город, на скамейке возле ворот остались сидеть двое, ой, нет трое. Боря нежно обнимал жену за плечи, а кот Платон грустно вздыхая, развалился у него на коленях. Люди думают, что только у них бывают чувства, им в голову не приходит что коты тоже могут влюбляться.
Уехала его подруга Матрёшка с хозяйками в город, и придется Платону скучать и ждать до следующих выходных, ее приезда. А когда будут эти выходные, кот не знал, календаря у него нет, и читать он тоже не умел. Придется, просто сидеть у ворот и ждать, и наловить мышей в подарок, чтобы проявила благосклонность капризная дама.
Ну, ничего, лето долгое, а Платон терпеливый, ему некуда спешить.
Для тех, кто хочет почитать про домовенка Кукуляпу:
#сказка для взрослых #рассказы о любви
