«Это как с родами» — с горькой усмешкой подумал Иван Георгиевич. Он точно знал. Он ведь был акушер-гинеколог с сорокалетним опытом работы.
С чем еще сравнить инсульт, как не с родами? Беременная первым ребенком женщина думает, что самое страшное — пережить роды, да три дня в больнице как-нибудь. Или побольше, если кесарево. А потом — все, начнется обычная жизнь.
Но она не начнется, вот чего не понимают мамочки, которые родили первого ребенка. Жизнь начинает меняться стремительно и необратимо именно после родов. В каком-то смысле она сначала рушится, а потом выстраивается заново. Вокруг ребенка, конечно. Ведь центром новообразованной вселенной становится малыш…
Так и с инсультом. Иван Георгиевич думал, что самое страшное и трудное — доехать в машине скорой живым. Потом — что вылежать, выдюжить в реанимации. Не уходить, не сдаваться, возвращаться в реальность, цепляться за жизнь. А дальше — врачи помогут. Не дадут пропасть.
Но оказалось, что врачи бессильны перед последствиями инсульта, случившегося у Ивана Георгиевича. Жизнь ему сохранили, но радость словно разрушилась от тяжелой болезни и теперь стала кучкой пепла. Из которой, если повезет, восстанет птица Феникс.
То есть получится вырастить по шагу свое здоровье. Заново. А вместе с ним вернется и смысл жизни.
Иван Георгиевич не просто разучился ходить — той походкой, по которой знали его все в больнице, — стремительной, легкой. Всегда ведь куда-то бежал. Чашка черного кофе, две торопливых затяжки в окно — вот и завтрак. За давлением не следил, таблетки пить забывал, не до них… И вот — инсульт. И ходить он больше не может. Не может и сидеть без поддержки. Не работает левая рука, висит плетью. Левая нога чуть шевелится.
Вот тогда Иван Георгиевич вдруг осознал, что все самое страшное вовсе не позади. Что ему предстоит огромный и сложный путь, который называется реабилитация. Что заново придется учиться поворачиваться в постели, сидеть. Потом стоять. И потом, если очень-очень повезет, ходить…
На пятый день в отделении реабилитации, когда Ивана Георгиевича пересаживали в инвалидную коляску, чтобы везти на вертикализатор, что учил его бессильную ногу снова чувствовать опору и работать, он вдруг горько заплакал.
Прибежала врач, начала расспрашивать, что случилось. «Я бестолковая колода, бочка с жиром…» — только и сказал больной. Врач, обычно ласковая и милая — молодая еще совсем девочка — зыркнула на него строго и сказала: «Нет. Вы не колода. Вы доктор, папа и дедушка. И мы с вами научимся сидеть, а потом стоять. А еще у вас депрессия. Это не вы говорите мне сейчас эти злые и бессильные слова, это болезнь говорит. И это можно вылечить. Сделаем, что сможем. Я сделаю. Но и вы мне помогите. Без вас мы с вашей болезнью не справимся.»
У этой сказки не будет классического хорошего конца. Иван Георгиевич, к сожалению, не научился ходить за неделю, а через месяц, конечно, не смог выйти на работу.
Но через две недели он стал уверенно сидеть — сам, без поддержки. Выучил наизусть все наставления инструктора по лечебной физкультуре, и выполнял каждое упражнение по несколько серий, пока не уставал. Через три недели он смог стоять. С поддержкой, и все-таки. Потом он почувствовал стопу парализованной ноги. И смог кое-как на нее опираться.
Но Иван Георгиевич знал — ему об этом сказала его доктор-реабилитолог — что это и есть та самая, его личная, выстраданная птица Феникс, что появилась из пепла прошлой жизни. Что это — прогресс. И что жизнь его, пусть и никогда не будет прежней, все же может быть наполненной и счастливой.
Что думаете?
