Почему-то до того, как затеять рубрику общения с бывшими заключенными, мы думали, что будет трудно, но глаза боятся, а руки делают. Оказывается, что найти людей с криминальным прошлым, которые готовы о нем рассказывать, совсем нетрудно. И ничего инфернального или жуткого в этих людях нет, просто тяжелый и очень негативный опыт за плечами.
Сегодня мы предлагаем вам воспоминания саровчанина, который прошел через суровую школу дисциплинарного батальона.
Юрий (имя изменено) несколькими причудливыми зигзагами судьбы оказался в дисциплинарном батальоне Забайкальского поселка Кашкат. Тогда это был один из пяти дисциплинарных батальонов России. Сейчас их осталось всего 2. Собственно Кашкатский и Мулинский дисбат в Нижегородской области.
Но прежде краткая справка. Дисциплинарные батальоны – это особые воинские части, в которые военнослужащие попадают за ряд военных преступлений, в число которых входят неуставные отношения (драки, издевательства, вымогательства), самовольное оставление части и некоторые общеуголовные преступления, но не все, за тяжелые правонарушения солдаты и матросы просто уезжают в колонию.
В дисциплинарные батальоны граждане помещаются по решению суда и срок пребывания в них не засчитывается в срок службы по призыву. После выхода из дисбата осужденный на пребывание там возвращается обратно на место откуда уехал и дослуживает то, что недослужил по призыву.
Юрий: «Когда я служил, ударить духа (солдата младшего призыва – авт.), было абсолютно обычным делом, просто средством общения. Никто не думал, зачем мы это делаем. Просто бить было можно. Все и били. Сейчас, став взрослее, я могу, конечно, какую-то моральную базу подвести.
Например, могу сказать, что это делалось для того, чтобы «молодые» головы не поднимали, чтобы беспрекословно приказы исполняли. Но тогда я ни о чем таком не думал. Просто делал как все.
Моя проблема в том, что мне просто не повезло. Однажды дневальный не смог кофе нам с товарищами среди ночи найти, я его отвел в сушилку и ударил пару раз, для профилактики. Я знал, что кофе ему взять неоткуда, просто это был еще один акт унижения и устрашения. Не повезло мне в том, что удар вышел неудачным. Парнишку этого потом в больницу увезли и часть селезенки удалили».
Дальше начался кошмар и хаос. Часть заполонили проверки и инспекции, а всевозможное начальство просто поселилось в гарнизоне. Юрия судили, приговорили к году в дисциплинарном батальоне и перевезли в Каштак.
Юрий: «У меня были ефрейторские лычки. Их сняли. В дисбате у осужденных нет никаких званий, только рядовые. А сами мы ходили в старой советской форме и тавро было как на скотине – «конвой». На дисбате ничего особенного, с точки армейского устава с тобой не происходит: 8 часов на сон, 8 часов на физическую и строевую подготовку, остальное время теоретическая подготовка или хозработы.
Просто в обычной части у тебя всегда есть возможность расслабиться, а на дисбате эти правила выкручены на максимум и очень строго контролируются. Например, по уставу, в армии ходить пешком вообще нельзя. Все передвижения осуществляются либо строевым шагом, либо бегом. Просто в обычных частях это игнорируется, а в дисбате – нет. Это очень тяжело и физически и морально».
Разумеется, осужденным на срок в дисциплинарном батальоне не дают оружия в руки, но это не освобождает их от изучения солдатской теории. Каждый день, без выходных, от 4-х до 6 часов монотонной зубрежки устава.
Юрий: «Это был самое тяжелое. Просто закипаешь весь. Когда сержант медленно зачитывает тебе одни и те же тексты, а вы их хором, как мантры повторяете. До сих пор наизусть помню и обязанности дневального и устав гарнизонной и караульной службы. Некоторые радовались, что можно было посидеть, но меня очень напрягало.
А еще мы гимн пели перед сном. Не каждый вечер, но часто. Можно найти это на «ютьюбе». Жуткое зрелище…Конечно, кто-то срывался. Контингент там разный был, а с такой тоски и у спокойных нервы не выдерживают, вот и давали сослуживцу по лицу за какую-нибудь ерунду или конвоира посылали по известному адресу , а за такое – карцер»
Карцер – это особая очень маленькая комната внутри казармы. В ней умещается только кровать, крохотный стол для приема пиши и стул. Сидеть можно только во время еды, а лежать только 8 часов, отведенных на сон. Туалет – два раза в день. Все остальное время полагается стоять по стойке смирно. Очень тяжелое наказание, которого можно было получить до 30 суток.
Юрий: «Я никогда особо злым человеком не был и быстро понял, что нужно на условно-досрочное освобождение работать. Очень старался ничего не нарушить. Как только получал право на хозработы, держался изо всех сил, старался их не потерять. В основном варежки шил на швейной машинке, еще деревья обрезал, еще бетонщиком работал, хотя это тяжело и никто не хотел. Там холодно зимой в полуподвале, но я все равно вызвался.
Мне за работой легче – забываешься, да и контроль не такой жесткий, можно и минутку присесть улучить, или с напарником *** (разговаривать – авт.). Все не так тоскливо….
Я знаю, что дисбаты сейчас закрываются. Только два осталось. Это правильно, армия другая стала. Служат год, дедовщину почти вывели, не знаю каких солдат можно из призывников за год в таких условиях воспитать, но и в дисбате никакого воспитания тоже нет. Я до сих пор жалею, что там оказался. Плохо там. Тяжело. Страшно. Сниться часто. А парень тот, из-за которого началось это все, не снится совсем. Нет во всем этом ни моей, ни его вины. Тогда все так делали и жизнь такая была. Просто нам обоим не повезло».
