Возможно, эта книга заслуживает пяти звезд - в конце концов, она меня немного встряхнула, как и лучшие книги. Блум справедливо озабочен проблемой, которую я вижу в своих классах: предположение о том, что, поскольку все взгляды допустимы в нашей современной либеральной демократии, все взгляды одинаково ценны; более того, поскольку все идеи в равной степени достойны рассмотрения, ни одна из них не заслуживает рассмотрения. Трудно сказать что-либо действительно важное о поэзии, литературе, искусстве, религии, философии и т. Д., Потому что искусство и гуманитарные науки стали делами личного вкуса, которые мы считаем неприкосновенными. Эта проблема усугубляется прохладной лексикой, пронизывающей наш дискурс: например, вместо слова «любовь» можно говорить о «приверженности»; вместо идеальных «добродетелей» мы имеем произвольные »ценности.
Раньше открытость была добродетелью, позволяющей нам искать блага, используя разум. Теперь это означает принятие всего и отрицание силы разума. Безудержное и бездумное стремление к открытости, без признания присущей политической, социальной и культурной проблеме открытости как цели природы, сделало открытость бессмысленной.
Легко понять, почему, как, вероятно, скажут вам любой поиск в Google или обзор Amazon, эта книга была популярна среди консерваторов, когда была опубликована в 1987 году. К сожалению, критика либеральной позиции, которая «принимает все», звучит как начало тип социально консервативной тирады, которая обвиняет, скажем, гомосексуальность, иммиграцию или атеизм в эндемических болезнях нашей страны, - тирада, которая неизбежно заканчивается призывом к «традиционным ценностям», в частности тем, которые якобы придерживались наши Основатели в их предполагаемом намерении основать, прежде всего, христианскую нацию. Личное признание: для меня было невозможно прочитать эту книгу, не услышав эхо консервативных и евангелистских голосов, которые нашли бы легитимность своей доктрины в аргументации Блума.
Но эта книга не может быть консервативной в том смысле, в каком мы понимаем консерватизм сегодня. Да, Блум с пренебрежением относится к той открытости, которая ничего не ставит под сомнение, к той открытости, которая по умолчанию должна рассматривать разум как врага выбора, не обращая внимания на то, как любой индивидуальный выбор соотносится с благом. Но Блум явно желает и призывает к иному виду открытости, интеллектуально честной открытости, открытости, основанной на разуме, и реального взаимодействия с напряжением между сложными идеями. Это противоречие более важно, чем любой устойчивый вывод, который можно в конечном итоге сделать из идей, которые его породили:
Для нас равенство, кажется, достигает высшей точки в нежелании и неспособности претендовать на превосходство, особенно в тех областях, в которых такие претензии всегда делались - в искусстве, религии и философии. Когда Вебер обнаружил, что он не может выбирать между определенными высокими противоположностями - разум против откровения, Будда против Иисуса - он не пришел к выводу, что все вещи одинаково хороши, что исчезает различие между высоким и низким. Фактически, он намеревался оживить рассмотрение этих великих альтернатив, продемонстрировав серьезность и опасность выбора среди них; они должны были быть усилены в противоположность банальным соображениям современной жизни, которые угрожали перерасти и сделали неразличимыми глубокие проблемы, столкновение с которыми натягивает смычок души.Никто больше не может представлять тот или иной конкретный взгляд на образованного или цивилизованного человека как авторитетный; поэтому нужно сказать, что образование состоит в знании, действительно знании небольшого числа таких взглядов в их целостности.
Религиозное право и консерватизм в его наиболее популярной и извращенной форме неспособны, как и релятивистские формы либерализма, установить что-либо подобное напряжению или напряженности в душе человека: это все идеология (которую Блум отвергает как простое «предубеждение»), вторжение в духовное и религиозное со стороны «шарлатанов, авантюристов, чудаков и фанатиков». Если Блум считает, что постпросвещение отступление от христианства беспокоит, то не потому, что он считает христианство выражением высшей истины, а потому, что уход от религии в объятия естественных наук был настолько полным, что дело души, блага , идеал был побежден.
Библия, по замыслу Блума, не хорошая книга, потому что она верна или потому, что она неопровержимо представляет окончательную и бесспорную Истину, а потому, что когда-то люди нашли причины существования своей семьи и выполнения своего долга в серьезных писаниях, и они интерпретировали свои особые страдания в связи с великим и облагораживающим прошлым ... Когда говорят о небе и земле, отношениях между мужчинами и женщинами, родителями и детьми, человеческое состояние, я ничего не слышу штампами, поверхностностями, материалом сатиры.
Я не говорю ничего более банального, чем то, что жизнь полнее, когда у людей есть мифы. Я имею в виду скорее то, что жизнь, основанная на Книге, ближе к истине, что она предоставляет материал для более глубокого исследования и доступа к реальной природе вещей. Без великих откровений, эпосов и философий как части нашего естественного видения нечего было бы видеть снаружи и, в конце концов, мало что осталось бы внутри.
