«Татлер» попросил двух диаметрально противоположных людей вспомнить этого противоречивого человека.
Многолетний гендиректор «Лужников» Владимир Алёшин вспоминает друга – своего и всех московских спортсменов.
Владимир Алёшин — генеральный директор олимпийского комплекса «Лужники» (1982-2011), один из организаторов его реконструкции к Олимпиаде-80 и приватизации.
Раз здесь «Татлер», надо, наверное, поговорить о том, как Юрий Михайлович повлиял на светскую жизнь. Или как она повлияла на него. А это, конечно, было взаимное влияние. Он вообще активно следил за тенденциями, которые происходят в обществе, старался Москву выдвигать в европейское пространство – как он это понимал и чувствовал. Это ведь была его инициатива – проводить в Москве Венский бал. Помню, поступило ему предложение поучаствовать в бале в самой Вене. Он у организатора спрашивает: «А с чего бал начинается?» Сказали, с венского вальса. А надо знать, что Юрий Михайлович и Елена Николаевна (Батурина – жена Юрия Лужкова. – Прим. «Татлера») ко всему относятся прагматично. Для того чтобы правильно держаться в обществе и правильно танцевать, они решили брать уроки у нас в «Лужниках». Пригласили профессионалов. Сначала, может быть, не очень получалось. А потом в Вене – я был на том балу, – когда они вышли танцевать, публика начала аплодировать. Мэр показывал личный пример того, что не надо бояться учиться новому, а надо всегда брать лучшее, то, что потом может пригодиться.
Мы познакомились в середине восьмидесятых, когда были депутатами Моссовета. Он был председателем комиссии по бытовому обслуживанию, я – председателем комиссии по физической культуре и спорту. Он был очень большим руководителем, возглавлял крупнейшую компанию, которая занималась нефтехимической отраслью – НПО «Химавтоматика». А я был генеральным директором Центрального стадиона им. В. И. Ленина, как тогда назывались «Лужники». Дружить мы начали с 1991-го, уже когда Юрий Михайлович стал заместителем Гавриила Харитоновича Попова (первого мэра Москвы. – Прим. «Татлера»). Тогда, летом, вновь назначенные руководители города решили провести в своем кругу спортивный праздник в Серебряном Бору. Хотели поиграть в волейбол, но там не было оборудованных спортивных площадок. Меня попросили подготовить площадку, я эту задачу выполнил. Матч устроили между командами правительства Москвы и правительства России. В команде правительства России не хватало игроков, вот меня и попросили поиграть. И я играл против Лужкова (мы выиграли). Потом был небольшой обед – и все решили продолжить занятия спортом. Хотели играть или в баскетбол, или в волейбол. Тут я говорю: «Вы и так сидите в кабинетах по многу часов. Давайте лучше выйдем на воздух, будем играть в футбол». И предложил «Лужники». Лужков поддержал, и за ним пошли практически все министры: естественно, руководитель города же.
Спортом он начал заниматься из-за того, что появились проблемы с сердцем. Помню, как приезжал к нему в больницу, – он стихи писал и тогда написал печальную оду о семье, о жене, о жизни. А потом вышел из больницы и, как человек сис-темный, изучил свою проблему. Оказалось, решить ее можно двумя способами: медикаментами и регулярными занятиями спортом. И вот он стал два раза в неделю играть в футбол и два раза – в теннис. Плюс турниры были по воскресеньям – достаточно серьезная нагрузка. Но он не привык отступать. В этом он был в маму. Он рассказывал, как они жили в детстве: трое детей, отец с фронта пришел раненый. Мама держала всю семью. Крепкая была женщина. В начале девяностых, когда Юрий Михайлович уже был мэром, его многие хаяли: мол, «они жируют», а народ голодает. И вот стоит Анна Петровна однажды в очереди за продуктами, вместе со всеми. И слышит, что народ ее сына ругает. И говорит: «Я мать Лужкова. Ничего нет такого, о чем вы говорите». Женщина была с характером. Я думаю, характер Юрий Михайлович у нее взял.
В общем, стали мы регулярно играть в футбол, по средам и субботам, очень рано, в восемь часов. Но когда начинает играть руководитель, под него, естественно, подстраиваются и все подчиненные. Так все и стали приходить к восьми часам. Даже те, кто к спорту относился прохладно. Скажем, Владимир Иосифович Ресин – тоже приходил к восьми и гулял вдоль поля, смотрел, как мы играли.
Все ждали, пока Юрий Михайлович сыграет, сходит в душ и выйдет завтракать. Он очень любил кашу, особенно овсяную с изюмом. Всех приглашал за стол – каждый обсуждал какую-то тему, просьбу, на которую Юрий Михайлович всегда откликался. Вместе все сидели, ели, не было у него вот этого: «Ты водитель, а я мэр». Но потом все четко понимали ранжир.
Он спрашивает: «А с чего бал начинается?» Сказали, что с венского вальса. И он научился танцевать.
Попасть в ранг его друга было очень сложно. Охранники у него постоянные были, водителей он никогда не менял. Знал цену каждому и судил только по работе. Конечно, верил в тех людей, которых понимал и которым доверял. Тем, кто выходил из его круга, он не строил козни – ну ушел и ушел. Проводил черту, и уже через эту черту человек больше никогда перейти не мог. Еще он умел людей, так скажем, обиженных верхней властью, брать в свою команду. Скажем, Сережу Ястржембского, Леонида Бочина, Шамиля Тарпищева. Он давал шанс реабилитироваться, показать себя. В людях не ошибался. Но ты должен был делами доказывать эту дружбу. Непросто было с ним. Что такое «мэр приезжает» четыре раза в неделю? Это значит – надо встретить, все как положено.
Многое, что происходило тогда в городе, рождалось через «Лужники», и «Лужники» были проводником идей города. Например, Борис Николаевич Ельцин издал указ о том, что каждый москвич может торговать где угодно и чем угодно. Положение было сложное, денег у людей не было. Многие москвичи, особенно пожилого возраста, вышли на улицы, начали торговать с ящичков, с газеток. И Москва, конечно, погрузилась в грязь. На Лубянской площади горели костры мусора – сжигали то, что оставалось после таких вот базаров. А потом делегация московского правительства поехала в Польшу, в Чехию. Посмотрели, что на стадионах организованы большие рынки, на которых люди могут покупать и продавать. Тогда Юрий Михайлович меня вызывает и говорит: «Володь, вот такая ситуация». Я говорю: «Юрий Михайлович, у нас такого опыта нет. И потом – как спортивный объект может превратиться в рынок?» – «Это временное явление, потом уберем. Зато ты заработаешь для «Лужников». Выпустили постановление: всю неорганизованную торговлю перевезти в «Лужники», «Лужникам» подготовить места, организовать работу. Правоохранительным органам тоже даны были поручения, чтобы они отслеживали весь этот процесс. Но когда процесс пошел, естественно, все ушли в сторону, и мы, сотрудники стадиона, остались один на один с проблемами. Было страшно. Одно успокаивало: Юрий Михайлович сказал, что это временное явление. Многие преподаватели Московского университета, профессора торговали здесь, материально поддерживали семьи. Сейчас посмотреть – половина депутатов работали на этом рынке, заработали деньги. Разве плохо?
В «Лужниках» на протяжении пятнадцати, по-моему, лет мы встречали Новый год. Практически весь бомонд Москвы был здесь: Алла Борисовна Пугачёва, Киркоров, Валя Юдашкин, Кобзон, Алсу, правительство Москвы с семьями. Мы разыгрывали небольшие спектакли. Один был интересный: Юрий Михайлович играл Бывалого, героя Моргунова из «Кавказской пленницы», Владимир Петрович Евтушенков (председатель совета директоров АФК «Система», ныне шестьдесят третий форбс. – Прим. «Татлера») выходил в образе героя Никулина, а руководитель аппарата правительства Москвы Виктор Алексеевич Коробченко был в костюме Вицина. Каждый год обязательно был такой маскарад. Все мы бегали по Москве, по театрам, искали одежду по теме. Приезжаешь, а тебе говорят: «Уже взяли».
Ничто человеческое Юрию Михайловичу было не чуждо. Любил машины, любил быструю езду. Помню, я только-только купил «Паджеро» и мы поехали в Клин, в охотхозяйство. После охоты он сел за руль моей машины и погнал. Я думал, он все клапана порвет, говорю: «Юрий Михайлович, осторожно». – «Нет, до полного!»
И конечно, не могу не вспомнить его особое отношение к детям – Алене и Ольге. У него день рождения, 21 сентября. Мы в Кицбюэле, играем в гольф. Естественно, ему все звонят, поздравляют. В какой-то момент он говорит: «Володь, вот как ты думаешь, для меня самый главный звонок от кого?» Я говорю: «Думаю, вас уже поздравили все». А он говорит: «Нет, от детей. А они пока не звонят». Когда дочки были маленькие, он уезжал с работы ко времени их купания. Купание детей было для него свято. Сам купал, никому не доверял.
Моему внуку Дане Юрий Михайлович приходился крестным отцом (дочь Владимира Алёшина Ольга Панченко – cовладелица сети танцевальных клубов GallaDance и основательница марки Paola Ray, Даниил Сташевский – ее сын от брака с певцом Владом Сташевским. – Прим. «Татлера»). Собственно говоря, Оля с Владом познакомились тоже благодаря ему. У моей жены был юбилей. Я говорю ему: «Хотел бы вас с Еленой Николаевной пригласить. Как вы думаете, где лучше провести?» – «На пароходе». Я и пригласил гостей на пароход. Юру Айзеншписа (мы с ним росли вместе) попросил: «Можешь Влада пригласить?» Он тогда был на пике. Ну вот, плывем, празднуем, Влад поет. Потом все вышли из салона на палубу, там Оля с Владом и познакомились. А Юрий Михайлович, оказывается, два вопроса совмещал: пришел поздравить мою жену и в то же время хотел посмотреть состояние Москвы-реки. А там плавают бутылки, еще что-то. После этого по реке стали ходить тральщики, собирать мусор. Вот так он мыслил.
Ушел не просто выдающийся политик или хороший мэр. Москвичи потеряли человека, который принимал их проблемы близко к сердцу и старался понять их нужды. Как мог и как умел, но старался.
О том, почему важно вовремя прийти и еще важнее – вовремя уйти, на примере Юрия Лужкова размышляет журналист Александр Будберг.
Александр Будберг — многолетний политический обозреватель газеты «Московский комсомолец» и столь же заслуженный попечитель театров, от Большого до Михайловского.
Из-за Юрия Михайловича Лужкова осенью 1999 года мне на время пришлось уволиться с любимой работы – из редакции газеты «Московский комсомолец». «МК», точнее его главный редактор и хозяин Павел Гусев, сделал тогда однозначную ставку: газета поддерживает Юрия Михайловича на президентских выборах из всех орудий. Но лично меня тандем Лужкова и Примакова совсем не вдохновлял. Мне не нравилось, как они выглядят, как говорят, что говорят. Не нравилась ни реклама про «автомобиль «Бычок», что выезжает на лужок»; ни скрипучее обращение Евгения Максимовича в каком-то обшитом деревянными панелями кабинете за столом с малахитовым письменным прибором. Все это казалось тяжелым, устаревшим, каким-то переизданием «старосоветских помещиков». И когда Гусев после восьми лет «беспорочной службы» перевел меня на трехмесячный контракт, я решил, что настало время отдохнуть друг от друга. В декабре Лужков приехал на день рождения газеты, и я там оказаться уже не мог. Встречали его как будущего президента. Хотя уже было ясно, что таковым ему не бывать. Лужкову и Гусеву, видимо, это ясно не было. Позвали меня обратно в «МК» в феврале-марте 2000-го, когда наконец и сам Лужков осознал действительность: вторым президентом России будет Владимир Путин.
Смерть Юрия Михайловича мне напомнила как раз о тех чувствах осени 1999-го. Сильные эмоции не захлестнули меня. Скорее подумалось, что вот зря согласился на операцию на сердце без крайней необходимости – мог бы еще жить и жить. Для меня его эпоха ушла еще тогда. И зря этот яркий и смелый земский деятель решил остаться в следующем времени – его место было в девяностых. Десятилетии, когда его яркость и смелость были адекватны гигантским изменениям, которые проходили в стране и Москве. Когда он был на месте и в мэрии, и на трибуне Верховного Совета, воодушевляя сторонников перемен. Когда он вместе с Владимиром Ресиным раскачал огромный московский стройкомплекс, который изменил город (ужасно изменил, но изменил и позволил Москве перебраться в новое время). Когда он своим грубоватым напором и легендарной телепередачей «Лицом к городу» больше вызывал все-таки добрые улыбки, чем раздражение.
Лужков имел много энергии, смелости, артистизма, но не имел вкуса. Это не дало ему сделать главного – вовремя уйти. Уйти победителем, строителем будущего, одним из символов очень сложной, очень яркой и в конечном счете очень славной эпохи. По понятным причинам он решил остаться.
И его второе десятилетие на должности мэра было тяжелым. Он, его семья, очевидно, относились к огромному городу как помещики к крепостной деревне – без уважения. Хочу – печку поставлю на крыльце, хочу – у окна. Чего стоила хотя бы идея со строительством на месте Новой Третьяковки дома «Апельсин» и возможное продолжение застройки через Парк культуры до Воробьевых гор? Скорее всего, от этого чудовищного плана Москву спас только конфликт Лужкова с третьим президентом России Дмитрием Медведевым и отставка. Но в конечном счете вовремя уйти часто не могут даже самые великие политики. Что же говорить о «крепком -хозяйственнике»?
Так или иначе, он заслужил о себе разнообразную и долгую память. Иногда даже думаешь: «А Лужков бы поступил по-другому». И это уже очень много.
