В посте про новинки были показаны книги, которые приобрёл мой муж. Иногда он будет публиковать на канале свои отзывы на книги, которые прочитал. Первым его текстом станет отзыв на новинку прошедшего года — «Адепт» Адама Пшехшты.
Адам Пшехшта — очень плодовитый автор, но знакомить с ним русского читателя решили не с его дебютной книги. «Адепт» — первая часть трилогии «Materia Prima», которая уже вышла в Польше (и в конце прошлого 2020-го года Пшехшта объявил о том, что выйдет и вторая трилогия в том же мире — «Materia Secunda»), однако, для самого Адама это десятый роман вообще. Дело в том, что Пшехшта специализируется на боевиках в альтернативной истории и очень интересуется историей российской, а потому основная серия, прославившая его на родине, повествует о полковнике ГРУ, разворачивающаяся в эпоху Сталина. Если поверить обложкам и синопсисам книг, пропущенным через переводчик, то можно понять, почему Fanzon решили издавать другую серию писателя — подобной литературы полно на полках магазинов и от отечественных авторов.
Обложка же «Адепта», кстати, совпадающая и с польским изданием, — то, на что легко купиться, увидев это произведение на полке, и я — не исключение. Анонсы и отзывы постоянно упирают на то, что за стильным оформлением отыщется смесь из Акунина и «Пикника на обочине». Так вот: это — полная ерунда, хотя понятно, откуда взялись такие ассоциации. Мир Materia Prima — это знакомая нам реальность с реальными государствами и личностями, однако, с небольшими искажениями, которые и превращают роман исторический в альтернативно-исторический. Олаф Рудницкий, главный герой — алхимик (он же — тот самый адепт из заглавия, но значение этого слова станет понятно позже), проживающий в Варшаве. Царство Польское вот уже почти сотню лет находится в составе Российской Империи, а потому второй герой «Адепта» — русский офицер Александр Самарин. Встречаются они в «анклаве» — это одна из трёх областей с преломлённой реальностью, возникших в Варшаве, Москве и Петербурге. Там обитает разнообразная фауна, но помимо прочего можно отыскать материалы, пригодные для алхимического ремесла. Ну да, как же — «зона», «хабар» — это всё было в «Пикнике на обочине»! Так-то оно так, но ведь идея, так скажем, не самая оригинальная, тем более, до Стругацких был и Лем с его «Солярисом», и советский фильм «Таинственная стена», да и если сильно заморочиться и повспоминать, то явно можно найти и другие произведения. А у Пшехшты нет никакой философской подоплеки и настроения, за которое и ценится «Пикник на обочине». Так что сравнения со Стругацкими в корне неправильны, вместо притчи — боевик.
Ну хорошо, а что Акунин? Ведь дело явно пахнет историческим детективом, и дореволюционная Россия здесь будет присутствовать — в какой-то момент действие перемещается в Санкт-Петербург. Более того, и без расследования тоже не обойдётся — здесь произойдёт зловещее (ну а какое ещё) убийство, а к поискам негодяя привлекут и Самарина, и Рудницкого. Да, Акунин чуть ближе по ассоциациям, но ещё ближе — Николай Свечин. Вряд ли сам Пшехшта читал его многочисленные детективы, но если вы знакомы с этим автором, то улыбнётесь, насколько похоже выглядят приёмы. Если кто не в курсе, Свечин — очень плодовитый автор на поприще исторически-детективного боевика и с позиции исторической он как раз превосходит Акунина (но уступает ему по другим параметрам, так как сага о Фандорине куда тоньше и изысканнее). Но есть у него крайне забавная черта: когда герои попадают в некое место (или с чем-то сталкиваются), то автор устами либо внутреннего голоса героя, либо какого-нибудь второстепенного персонажа, начинает вываливать на читателя подробную историческую справку. Ровно то же порой случается и здесь: Олаф Арнольдович перемещается по Варшаве и порой будто натыкается на статьи из «Википедии».
У книги высокая динамика, но, к сожалению, в связи с ней не каждая из арок окажется завершённой; некоторые тайны так до конца и не раскроются и, складывается ощущение, причина не в заделе на следующую часть, а в том, что автор попросту их бросил. Кроме того, темп нарастает до такой скорости, что повествование становится сбивчивым и в итоге книга вовсе заканчивается не просто клиффхэнгером, а буквально обрывается на полуслове. Кроме того, есть некоторая проблема в том, что Пшехште удаются описания, но не диалоги — его герои, пусть и обладают неплохой мотивацией и логикой в своих поступках, совершенно не умеют общаться друг с другом. В какой-то момент очень бросается в глаза, что Олаф и Александр вообще не говорят, они лишь «рявкают» и «орут» — именно такими словами пользуется Пшехшта для обозначения их действий. И постоянные «рявкнул», «рявкнул», «рявкнул» начинают невероятно раздражать — неужели не хватило фантазии использовать более разнообразные глаголы?
В какой-то момент даже подумалось: быть может, это проблема перевода? Тем более, он здесь действительно не очень хороший: как минимум два раза встречается неверная трактовка польского слова «sam». которое означает «один» — это можно услышать у русскоговорящих украинцев, ведь в украинском языке ровно так же, и они переносят эту кальку и на русский язык, получается вместо «ехал один» — «ехал сам»; то же читаем и в переводе «Апдепта». Но нет, сличение перевода с оригиналом показало, что в этом случае переводчик не виноват.
Тем не менее, издатель совершил два спорных шага, которые открылись при сравнении с оригинальной книгой. Во-первых, оказалось, что польское издание проиллюстрировано, а Fanzon от иллюстраций отказались. Во-вторых, ещё более странное решение — включить в книгу первую главу следующей. Это совершенно выбивает из колеи: как я уже заметил, «Адепт» обрывается на полуслове. Тем удивительнее, что действие следующей части разворачивается уже в 1915-м году, когда и Польша перешла к Австро-Венгрии, и вовсю бушует Первая мировая. И поскольку не сразу становится ясно, что это уже вторая книга, то сперва полагаешь, что это просто попытка завершить более внятно… Но нет, лишь вносится больший сумбур.
«Адепт» в достаточной мере интригует, чтобы ожидать «Губернатора» и «Тень» (так будут называться две следующие истории об Олафе Рудницком), а любопытный сеттинг, в котором смешаны оккультизм и политика, позволяет закрыть глаза на бедноватый язык, которым пользуется Пшехшта. Кроме того, важно, что хоть автора волнует тема обретения Польшей независимости, он ни в коем случае не является русофобом и русские здесь — герои положительные.
