Пит знал, что он не создан для семьи. В его жизни было уже несколько домов, где его принимали, как родного. И поначалу он от этого кайфовал. Первые дня три или четыре. А потом… Потом женщины просили слишком многого. Например, не смотреть на другие юбки. И не водить их домой. Он что, виноват, что они сами его выбирают? В совместной жизни с Барбарой наступил тот момент, когда она уже ему приелась. И он только искал повод, чтобы оставить её.
– Любишь, да? А ты точно меня не обманываешь? – спрашивала Барбара игривым голосом, словно с ребёнком разговаривала. Она была без ума от Пита. Дерзкий, сильный, властный – настоящий мужик. За всю жизнь ей такой ни разу не встречался.
– Нет, – улыбнулся её любовник. – Что ты. Вовек никого не обманывал.
Сколько она себя помнила, Барбаре было бесконечно жаль саму себя. В свои тридцать восемь лет она успела бросить карьеру учителя ради ребёнка, пережить развод с мужем и поиск любой подработки. Просто, чтобы свести концы с концами. Вот уже два года она убирает в доме судьи. Кто он, из какого суда – ей неведомо, знает только, что большой человек.
И если Герберта ещё можно терпеть (молчит всё время), то его болтливую жёнушку – уж увольте. Всё ей не так. Плохо помыла полы. Неправильно почистила духовой шкаф. Оставила царапину на дорогущем смесителе. Сладу нет! И платят ей, главное, три копейки, а у самих денег – куры не клюют.
– Судья-то, конечно, нормально получает, – размышляла вслух Барбара. – Но этого бы не хватило. Сам знаешь, сколько на Холмах дома стоят.
Пит молчал. Он не знал. Проведя всё детство на Шарах, он смутно представлял себе, что нужно платить за электричество, воду, газ и налоги на землю. В его берлоге так было не принято. А потом – тюрьмы, изоляторы, колонии. Там платишь годами, поэтому о деньгах особо не задумываешься.
– Смысл в том, что его жёнушка торгует домами, – объясняла Барбара. – Она – риелтор. И как-то её клиенты связаны с судьёй. Ну, я думаю так. А сам Герберт тоже непрост. Он же единственный наследник какого-то там рода. И короче он всё заграбастал, все денежки. Ездят они только на «Мерседесах». Вся одежда, до последнего носка – бренды. В общем, сидят они на деньгах. И спят на них же. Вот, посмотри, – она доставала свой телефон и показывала обстановку. Дом судьи – единственная тема их разговоров.
Деньги, деньги! Нет, её первый (и единственный!) муж не пил и не курил. Просто он был какой-то жадный, скупой. Ни разу не пригласил ни в кино, ни в кафе, а только возил на своём «Кадиллаке» на природу. Ну, а что там происходит? Правильно, на природе появляются незапланированные дети.
Он как узнал, сначала кричал, требовал не рожать. Но ведь поход к врачу – тоже деньги, а ему было жалко. К тому же, узнал, что каждой матери платят пособие. И тогда – предложил жить вместе, завёл тетрадку – и всё в неё записывал. Каждый чих, каждую копейку. Не муж, а чисто бухгалтер.
– Денег у них, короче… – Барбара мечтательно закатила глаза. – Куры не склюют. А мне, понимаешь, три копейки платят!
От обиды Барбара начинала плакать. Первый (и единственный!) муж всё записывал в эту свою тетрадку. Каждый цент. И запрещал сыну даже йогурты покупать. А ей, значит, вообще ничего не выделял, а всё пособие – себе забирал. Типа, бюджет вести. Жила она почти впроголодь, а куда деньги деваются – ума приложить не могла. Не выдержала – и ушла.
– И где же деньги? – лениво спрашивал Пит, но сам всё запоминал.
– Известно где – в сейфе! – ответила Барбара и… Тоже показала фотографию. Пит не то, что бывший: для неё ничего не жалел. И особенно часто дарил украшения.
Даром, что они не были новыми: это ерунда. Вот на этом ожерелье – царапинка. А на этой цепочке – чёрная точечка. И просил никуда не надевать, а то – «украдут». Заботливый. Водил её по ресторанам, а один раз даже избил официанта! Тот принёс её бифштекс с картофелем, а на тарелке – волос.
Не волос даже, а волосок. Если бы была одна, просто убрала бы его – да поела. И потом ещё чаевые оставила. Но Пит не такой, нет. Он свои права знает прекрасно. И когда официант что-то сказал не так, чуть-чуть нахамил, тут и началось…Ох, он его и отделал! Барбара была без ума от такого крутого мужика. Плевать, что моложе на шесть лет. Любовь ровесников не ищет.
– И видела ты их, – зевнул Пит. – Эти деньги? Тебе показалось, милая. Откуда деньги у честного судьи? Он же порядочный человек, на зарплату живёт.
– Да, конечно! – ответила Барбара. – На зарплату, да! Сейф в спальне стоит. Один раз эта дешёвка, судейская жёнушка, его открывала… А я – как раз по коридору шла. То есть она меня не видела, не заметила. Она вообще кроме себя ничего не замечает. Там пачки зелёные лежали. Пачки, просто как в банке! Вряд ли это были фантики. А над ними, знаешь, огромная такая пушка. Просто царь-пушка!
– Ничего, мы тоже разбогатеем, – говорил Пит, обнимая свою любовницу. – Иди сюда, малышка.
– О, кстати! – затараторила она. – Судья одиннадцатого ноября остаётся один, представляешь? Его жёнушка куда-то там катится, деньги тратить. Сэйлы-шмейлы. И Герберт мне разрешил отдыхать аж до четырнадцатого! Можем куда-нибудь с тобой махнуть. Я тут скопила кое-чего, вполне могу себе позволить.
– Разумеется, – отвечал Пит.
Эта женщина уже ему поднадоела. Нет, ничего такого – ещё вполне себе, фигурка хорошая, даром что ли каждый день по дому судьи на коленях ползает, пылинки собирает. И улыбка эта. Да и смотрела она на него с любовью – это сразу чувствуешь. Пит никогда не страдал от отсутствия женского внимания. Все его дамы были прекрасными, и все его любили.
А он – никого. Дело было, конечно, не в фигуре Барбары, и не в её мелкой квартирке на окраине. Ему было всё равно, где жить. И не в лице любовницы: привередливым и переборчивым он не был никогда. Нет, с ней было хорошо, вот только говорила она многовато. Слишком много. Он хотел бы полежать в тишине, обдумать все детали плана…
Теперь, случись что, она обязательно его сдаст. В общем, Барбара говорила без умолку, болтала так громко, что у Пита разболелась голова. Всё это было пару дней назад, а такое чувство, что в прошлой жизни. Но теперь Барбара уже никому ничего не скажет. Никогда.
Звонок в дверь. Звук – именно такой, каким должен быть в большом доме. Громкий, требовательный – чтобы было слышно даже на втором этаже. И этот недотёпа, который нажал на курок от неожиданности. Теперь посетитель точно не уйдёт просто так. Может даже заподозрить неладное. От выстрела судья дёрнулся, а грабители – сделали вид, что всё идёт по плану. Хотя на самом деле Пит перепугался, и его первой мыслью было – бежать, выпрыгнуть через окно.
– Ты кого-то ждёшь? – спросил Пит, зевая.
– Да, – ответил Герберт. Голос его вновь был спокоен, хотя из раны над глазом продолжала сочиться кровь, а перспектива потерять палец по-настоящему пугала.
– Кого это? – удивился Пит. – Время позднее. Таким стариканам, как ты, уже давно спать пора.
– Любовницу, – пожал плечами судья. – Она всегда так приходит. Когда жены дома нет.
– Какую ещё к чёрту любовницу? – взорвался Майк, хватая Герберта за пижаму. – Старый ты чёрт!
– Красивую, – ответил судья, и тут же схлопотал ещё один удар по лицу. Скулу обожгло огнём боли.
«Красивую, – подумал Майк. – Красивую – это зашибись». За убийство судьи им всё равно светит пожизненное. Так что, если добавить сюда ещё и надругательство над красивой женщиной, ничего кардинально не поменяется. Это если их поймают. А если нет, то… Одним больше, одним меньше – никакой разницы. Звонок раздался ещё раз. Как они тут живут? Звук такой громкий, как будто прямо над ухом звонят. Пит из-за этого звонка не мог как следует сосредоточиться.
– Надо открыть, – сказал Майк.
– Ну нет, – возразил Пит. – Позвонит и уйдёт.
– Надо открыть, – повторил Майк. – Вдруг она нас видела? Выстрел услышала? Вдруг она копам позвонит? Бабы они такие, если что – сразу начинают нервничать.
«Откуда тебе знать?» – подумал Пит. Он прекрасно знал, что его подельнику не везёт с женщинами.
– Мы её хапнем – и того, – продолжал Майк. Кажется, на эту женщину, которую он даже не видел никогда, у него уже появились похотливые планы.
Пит призадумался. С одной стороны, этот шакал прав: любовница судьи вполне могла увидеть свет в окне. Да и как она могла не услышать выстрел? Точно не уйдёт, будет ломиться. Или даже откроет дверь своим ключом. Кто его знает, какие тут нравы царят? Про любовницу Барбара ничего не говорила. Могла и не знать. С другой стороны, похотливый огонёк в глазах Майка сразу давал понять, что он хочет сделать с этой бабой.
– Маски, – приказал Пит. – А ты – сиди тут и никуда не уходи. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Герберт. – Посплю, пока вы там с моей любовницей развлекаетесь.
