Судебная система

Нет, товарищи, я не смолчу. И не ждите от меня молчания. Вчера, говорят, сайт ВС РФ рухнул к чертовой матери, когда на нем объявилось определение по всем нам с вами до боли в зубах знакомому делу Ларисы Александровны Долиной. Не изучить это определение было выше моих сил, и сегодня я с вами непременно поделюсь своими эмоциями от прочтения. Определение, прямо скажем, одновременно и революционное, и эталонное. Если бы наши суды хотя бы в 10 процентах дел выносили такого качества определения, у нас бы, может, и жизнь была в стране другой...

Добрый вечер! Он выходил из зала суда с гордой осанкой, поправлял строгий пиджак и улыбался адвокатам. Суд присяжных — последняя надежда обвинения — снова и снова отказывался признать его виновным. Со счетом «12:0», потом «8:4», потом снова в его пользу. Для правоохранительной системы он был Станислав Тюрин, подозреваемый в организации жестоких заказных убийств. Для своих — просто «Тюря», криминальный авторитет, чья удача, казалось, никогда не иссякнет. Его история не похожа на типичную бандитскую сагу...

«Отпустите моего отца, и я подниму вас на ноги» Судья Морозов смотрел на истца с нескрываемым раздражением. За долгие годы на судейской скамье он наслушался всего – от искренних мольб до циничных манипуляций. Но такое слышал впервые. Перед ним стояла хрупкая девушка лет двадцати пяти, с темными кругами под глазами, но с прямым, непоколебимым взглядом. – Повторите, – потребовал Морозов, сдвинув очки на лоб. – Отпустите моего отца, и я подниму вас на ноги, – четко произнесла Анна Королева. В зале прокатился смешок...

В зале районного суда в тот день было необычно многолюдно. Кто-то пришёл развестись, кто-то — поделить имущество, кто-то — оспорить алименты. Судебный день как судебный день, только люди всё равно нервничают: шаг в сторону — и кажется, что все смотрят именно на тебя. Я пришла поддержать подругу — Наташу. Она решилась на развод после трёх лет брака, который в последние месяцы буквально трещал по швам. Но она была собранная, спокойная, даже чуть ироничная. — Всё, — сказала она в коридоре, — хватит...

Добрый день! 17 ноября 2003 года, Воронеж. Поздно вечером на припорошенной первым снегом земле возле своего дома находят уважаемую в городе федеральную судью Галину Зуевич. Медики, прибывшие на вызов, уже бессильны. Это преступление станет делом чести для всей правоохранительной системы, а его расследование вскроет историю долгой ненависти. Никто тогда не догадывался, что за этим стоит не криминальный авторитет, а одинокий мститель, чья одержимость копилась годами. Судьба Романа Алтухова и судьи Галины Зуевич пересекалась неоднократно, и каждый раз — в зале суда...

Марина сжимала старую сумку и смотрела на дверь зала суда. Восемнадцать лет с Олегом закончились вот этим — деревянной скамьёй в коридоре и исковым заявлением о выселении её из собственной квартиры. Денег на адвоката не было. Дверь распахнулась. Олег — высокий, в чёрной куртке — вошёл с мужчиной в костюме. Следом его мать, Тамара Петровна, в бордовой кофте с массивной брошкой. Она окинула Марину взглядом, будто та была пятном на кафельном полу. Олег наклонился к матери: — Без копейки останется, говорю...

Зал судебного заседания был холодным и безличным — серые стены, жёсткие стулья, тусклый свет люминесцентных ламп. Я сидела у стола, сжимая в руках папку с документами, а напротив — мой муж Артём. Он выглядел уверенным, почти самодовольным, время от времени бросая на меня снисходительные взгляды. — Не переживай, Лиза, — шепнул он, когда судья ещё не вошла. — Всё будет по‑моему. Ты же знаешь, у меня хорошие юристы. Я промолчала. Только крепче сжала папку. В ней лежали не просто бумаги — моя надежда, моя защита, моё право на справедливый исход...

Тишина в зале суда была такой густой, что казалось, будто мы находимся не в казенном учреждении, а в склепе. Впрочем, учитывая повод нашего собрания — смерть деда Арчибальда, — сравнение было вполне уместным. Мы сидели на жестких деревянных скамьях, сплошь одетые в дизайнерский траур. Мама нервно теребила жемчужную нить на шее — ту самую, которую дед подарил ей на свадьбу тридцать лет назад, когда еще верил, что она станет достойной невесткой. Отец с каменным лицом проверял котировки акций на телефоне, пряча его под полой пиджака Armani...

Анна нашла таблетку на дне чашки, когда допивала остывший чай. Маленькая, белая, наполовину растворившаяся. Она подняла глаза на Виктора - он стоял у холодильника и смотрел на неё с каким-то деловым ожиданием, как смотрят на кастрюлю, проверяя, закипела ли вода. — Это что? — Анна положила таблетку на стол. — Откуда я знаю, — он пожал плечами и отвернулся. — Может, сама уронила. У тебя память в последнее время никудышная. Двадцать лет брака, и она никогда не слышала в его голосе такого равнодушия...

Я сидела в приёмной адвокатского бюро и смотрела на свои руки. Они дрожали. 12 лет брака, двое детей, и вот — развод. Максим нанял Виктора Аркадьевича Соболева, самого дорогого и беспринципного юриста в городе. Все знали: если Соболев берётся за дело, другая сторона остаётся ни с чем. — Юлия Сергеевна? — Молодая секретарша улыбнулась мне. — Проходите, пожалуйста. Я вошла в кабинет. За массивным столом сидела женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и строгим костюмом. — Садитесь. Я Ирина Львовна Кравцова...

Юридический мир всколыхнула новость, которую многие предпочли бы не заметить за пеленой предновогодней суеты. Михаил Барщевский, человек, чье имя десятилетиями ассоциировалось с истеблишментом и безупречным знанием права, внезапно сложил полномочия...