Не существует доказанной высокой корреляции между нарциссическим расстройством личности (или даже более легкой формы нарциссизма) и длительными приступами депрессии.
Депрессия – это форма агрессии. Трансформируясь, эта агрессия направляется на самого человека, а не на его окружение. Этот режим подавленной и мутировавшей агрессии характерен как для нарциссизма, так и для депрессии. Действительно, нарциссизм иногда описывается как форма депрессии «низкой интенсивности».
Первоначально нарцисс испытывает «запретные» мысли и побуждения (иногда на грани одержимости). Его разум полон «грязных» слов, проклятий, остатков магического мышления («Если я что-то подумаю или пожелаю, это может случиться»), а также порочащих и злонамеренных мыслей, связанных с авторитетными фигурами (в основном родителями или учителями).Все это запрещено Супер-эго («совестью»). Это вдвойне верно, если индивид обладает садистским, капризным Супер-эго (результат неправильного воспитания детей). Эти мысли и желания не проявляются полностью. Индивид осознает их лишь мимоходом и смутно. Но их достаточно, чтобы вызвать сильное чувство вины и запустить цепочку самобичевания и самонаказания.
Усиливаются они ненормально строгим, садистским и карательным Супер-эго, они приводят к постоянному ощущению неминуемой угрозы. Это то, что мы называем тревогой: у нее нет заметных внешних триггеров, и, следовательно, это не страх. Это отголосок битвы между одной частью личности, которая злобно желает уничтожить индивидуума посредством чрезмерного наказания и его или ее инстинкта самосохранения. Тревога – это не иррациональная реакция на внутреннюю динамику, связанную с воображаемыми угрозами, как считают некоторые ученые. На самом деле тревога более рациональна, чем многие страхи. Силы, высвобождаемые Супер-эго, настолько огромны, его намерения настолько фатальны, ненависть к себе и самоуничижение, которые оно приносит с собой, настолько сильны, что угроза реальна.
Чрезмерно строгое Супер-эго обычно сочетается со слабостями и уязвимостями во всех других аспектах личности. Таким образом,
не существует психологической структуры, способной дать отпор, встать на сторону депрессивного человека. Неудивительно, что у депрессивных людей постоянно возникают суицидальные мысли: они забавляются идеями членовредительства и самоубийства) или, что еще хуже, совершают их. Столкнувшись с таким ужасным внутренним врагом, испытывая недостаток в защите, разваливаясь по швам, истощенные предыдущими атаками, лишенные жизненной энергии – подавленные люди желают умереть. Их беспокойство связано с выживанием, альтернативой которому, как правило, является самоистязание или самоуничтожение.
Депрессия – это то, как пациент такого типа переживает свой переполненный резервуар агрессии. Он вулкан, который вот-вот извергнется и похоронит его под собственным пеплом. Тревога – это то, как он переживает войну, бушующую внутри него, его внутренний конфликт. Печаль – это название, которое он присваивает возникающей в результате настороженности, осознания того, что битва проиграна и личная гибель близка. Депрессия – это признание депрессивным индивидом того, что что-то настолько фундаментально неправильно, что он никак не может победить.
Индивид находится в депрессии, потому что он фаталист. До тех пор, пока он верит, что есть шанс – каким бы ничтожным он ни был – улучшить свое положение, он то входит, то выходит из депрессивных эпизодов. Правда, тревожные расстройства и депрессия (расстройства настроения)
не относятся к одной и той же диагностической категории. Но они очень часто являются сопутствующими заболеваниями. Во многих случаях пациент пытается изгнать своих депрессивных демонов, применяя все более причудливые ритуалы. Это и есть принуждения, которые – отвлекая энергию и внимание от «плохого» контента более или менее символическими (хотя и совершенно произвольными) способами – приносят временное облегчение и ослабляют тревогу. Очень часто у одного пациента встречаются все четыре диагноза: расстройство настроения, тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство и расстройство личности.
Депрессия - самое разнообразное из всех психологических заболеваний. Она принимает множество обличий и маскировок. Многие люди находятся в хронической депрессии, даже не подозревая об этом и не имея заметного соответствующего когнитивного или аффективного содержания. Какой-то депрессивный эпизод является частью цикла взлетов и падений (биполярное расстройство и более легкая форма – циклотимическое расстройство). Другие формы депрессии «встроены» в характеры и личности пациентов (например, дистимическое расстройство или то, что раньше было известно как депрессивный невроз). Один тип депрессии даже носит сезонный характер и может быть излечен с помощью фототерапии (постепенное воздействие тщательно подобранного искусственного освещения). Мы все испытываем «расстройства адаптации с подавленным настроением» (раньше их называли реактивной депрессией, которая возникает после стрессового жизненного события и как прямая и ограниченная по времени реакция на него).
Эти отравленные садовые сорта распространены повсеместно. Ни один аспект человеческого состояния не ускользает от них, ни один элемент человеческого поведения не избегает их власти. Неразумно (не имеет прогностической или объяснительной ценности) отличать «хорошие» или «нормальные» классы депрессии от «патологических». Не бывает «хороших» депрессий: будь то спровоцированные несчастьем или эндогенные (изнутри), будь то в детстве или позже в жизни, все они одинаковы. Депрессия есть депрессия, независимо от того, каковы ее провоцирующие причины или на каком этапе жизни она возникает.
Единственное достоверное различие, по-видимому, феноменологическое: у некоторых депрессивных пациентов выражено замедление (психомоторная заторможенность), их аппетит, сексуальная жизнь (либидо) и сон (известные вместе как вегетативные функции) заметно нарушены. Модели поведения меняются или вообще исчезают. Эти пациенты чувствуют себя мертвыми: они ангедоничны (ни в чем не находят удовольствия или возбуждения) и дисфоричны (печальны).
Другой тип депрессии является психомоторно активным (временами, гиперактивный). Это пациенты, которых я описал выше: они сообщают о непреодолимом чувстве вины, тревоге, доходящей даже до бреда (бредовое мышление, основанное не на реальности, а на нарушенной логике мира).
В наиболее тяжелых случаях (тяжесть также проявляется физиологически, в ухудшении вышеупомянутых симптомов) пациенты проявляют паранойю (бред преследования, вовлекающий их в систематические заговоры) и серьезно лелеют идеи саморазрушения и уничтожения других (нигилистические заблуждения). У них галлюцинации. Их галлюцинации раскрывают их скрытое содержание: самоуничижение, потребность быть (само) наказанным, унижение, «плохие», «жестокие» или «разрешающие» мысли об авторитетных фигурах.
Депрессивные люди почти никогда не бывают психотическими (психотическая депрессия, на мой взгляд, не относится к этому семейству). Депрессия не обязательно влечет за собой заметное изменение настроения. Таким образом, «замаскированную депрессию» трудно диагностировать, если мы придерживаемся строгого определения депрессии как расстройства «настроения».
Депрессия может случиться в любом возрасте, с кем угодно, с предшествующим стрессором (стрессовым событием) или без него. Его начало может быть постепенным или драматичным. Чем раньше в жизни это происходит, тем больше вероятность того, что это повторится. Этот, по-видимому, произвольный и изменчивый характер депрессии только усиливает чувство вины пациента. Он отказывается признать, что источник его проблем находится вне его контроля (по крайней мере, в той степени, в какой это касается его агрессии) и может быть биохимическим или генетическим. Депрессивный пациент винит себя, или события в своем непосредственном прошлом, или свое окружение.
Это порочный и самореализующийся пророческий цикл. Депрессивный человек чувствует себя никчемным, сомневается в своем будущем и способностях и чувствует себя виноватым. Эта постоянная задумчивость отталкивает его самых близких и родных. Его межличностные отношения становятся дисфункциональными, и это, в свою очередь, усугубляет его депрессию. Пациент, наконец, находит наиболее удобным и полезным вообще избегать социальных взаимодействий. Он увольняется с работы, избегает общественных мероприятий, воздерживается от секса и отгораживается от своих немногих оставшихся друзей и членов семьи. Враждебность, избегание, театральность – все это возникает, и наличие расстройств личности только усугубляет ситуацию.
Фрейд сказал, что депрессивный человек потерял объект любви (был лишен нормально функционирующего родителя). Психическая травма, перенесенная на раннем этапе, может быть смягчена только путем самонаказания (таким образом, неявно «наказывается» и обесценивается интернализованная версия разочаровывающего объекта любви). Развитие Эго обусловлено успешным преодолением потери объектов любви (этап, через который всем нам приходится проходить). Когда объект любви терпит неудачу, ребенок приходит в ярость, жаждет мести и агрессивен.
Не в состоянии чтобы направить эти негативные эмоции на разочаровывающего родителя, ребенок вместо этого направляет их на себя.
Нарциссическая идентификация означает, что ребенок предпочитает любить себя (направлять свое либидо на себя), чем любить непредсказуемого, бросающего родителя (в большинстве случаев мать). Таким образом, ребенок становится своим собственным родителем – и направляет свою агрессию на самого себя (на родителя, которым он стал). На протяжении всего этого мучительного процесса Эго чувствует себя беспомощным, и это еще один основной источник депрессии.
В состоянии депрессии пациент становится своего рода художником. Он окрашивает свою жизнь, людей вокруг себя, свой опыт, места и воспоминания толстым слоем сентиментальности и ностальгической тоски. Депрессивный человек наполняет печалью все: мелодию, зрелище, цвет, другого человека, ситуацию, воспоминание. В этом смысле депрессивный человек когнитивно искажен. Он интерпретирует свой опыт, оценивает себя и оценивает будущее абсолютно негативно. Он ведет себя так, как будто всё постоянно его разочаровывает, лишает иллюзий и причиняет боль (дисфорический аффект), и это помогает поддерживать искаженное восприятие.
Никакой успех, свершение или поддержка не могут разорвать этот цикл потому что это самодостаточный процесс. Дисфорический аффект поддерживает искаженное восприятие, которое усиливает дисфорию, которая поощряет саморазрушительное поведение, которое приводит к неудаче, что оправдывает депрессию. Это эмоционально защищенный цикл, потому что он неизменно предсказуем.
Депрессия вызывает привыкание, потому что она является сильным заменителем любви. Как и наркотики, у него есть свои собственные ритуалы, язык и мировоззрение. Это навязывает депрессивным людям жесткий порядок и модели поведения. Это выученная беспомощность: депрессивный человек предпочитает избегать даже ситуаций, которые обещают улучшение его мучительного состояния.
Депрессивный пациент скован повторяющимися раздражителями: у него даже нет необходимой энергии, чтобы покончить со своим жестоким затруднительным положением, совершив самоубийство. Депрессивный человек лишен положительных подкреплений, которые являются строительными блоками нашей самооценки. Он наполнен негативными мыслями о себе, о своих целях (их отсутствии), о своих достижениях (их недостатке), о своей пустоте и одиночестве и так далее. И поскольку его познание и восприятие деформированы, никакой когнитивный или рациональный вклад не может изменить ситуацию. Все немедленно переосмысливается в соответствии с парадигмой, согласно которой люди часто ошибочно принимают депрессию за эмоцию. Они говорят о нарциссе: «он грустный» и имеют в виду: «ну, он же человек, у него есть эмоции». Это неправильно.
Верно, что депрессия является важным компонентом эмоционального облика нарцисса. Но в основном это связано с отсутствием нарциссического запаса. В основном это связано с ностальгией по более удачным дням, полным обожания, внимания и аплодисментов. В основном это происходит после того, как нарцисс истощил свои вторичные источники нарциссического снабжения (супруга, приятель, подруга, коллеги) своими постоянными требованиями «воссоздать» дни своей славы. Некоторые нарциссы даже плачут – но они плачут исключительно о себе и о своем потерянном рае. И они делают это явно, нарочито и публично, чтобы привлечь к себе внимание.
Нарцисс – это человеческий маятник, подвешенный на нити пустоты, которая является его Ложным Я. Он переходит от брутальности и порочности к сладкозвучной, сентиментальной и приторно сладкой сентиментальности. Все это симулякр, правдоподобие: достаточно, чтобы обмануть случайного наблюдателя, достаточно, чтобы извлечь наркотик нарциссиста: внимание других людей, отражение, которое каким-то образом поддерживает его карточный домик.
Но чем сильнее и жестче защита – а нет ничего более стойкого, чем патологический нарциссизм, – тем сильнее и глубже обида, которую нарцисс стремится компенсировать. Чей-то нарциссизм находится в прямой связи с бурлящей бездной и всепожирающим вакуумом, который человек таит в своем Истинном Я.
Возможно, нарциссизм действительно, как многие говорят, обратимый выбор. Но это также и рациональный выбор, гарантирующий самосохранение и выживание.
Парадокс заключается в том, что быть нарциссом, ненавидящим себя, может быть единственным актом истинной любви к себе, который нарцисс когда-либо совершает.
Источник: Sam Vaknin. Depression and Narcissistic Pathologies of the Self // Clin Schizophr Relat Psychoses. Volume 15:1, 2021. P. 14–17.
Поставьте «палец вверх» этой публикации, это поможет её продвижению ☺
