- Ты покушай, моя ягодка, покушай, дорогая, а я тебе потихоньку начну рассказывать обо всём, чего ты не знаешь, – сказал Игорь Соломонович.
- А может лучше мне и не знать? – рассмеялась Марина.
Ей неожиданно стало легко и даже весело от этого брудершафта. Все неприятности и переживания отошли на задний план, а на передний – вылезло любопытство, обычное, женское любопытство, двигатель любой женской энергии.
- Может, лучше и не знать, а только теперь придётся, раз уж ты решила со мной встретиться, – подмигнул он.
- Уговорил, рассказывай, – кивнула Марина, – Но я буду есть, потому что со вчерашнего дня я, кажется, ничего не ела, а ты нагнал на меня аппетит.
Марина заказала стейк сёмги с картошкой и печёными овощами. Можно было взять что-то покруче и подороже, но ей хотелось простой и понятной пиши, к тому же рыбу она очень любила.
- Как твоя фамилия? – спросил Игорь Соломонович.
- Панкратова, – ответила Марина.
- Это по мужу, – кивнул он, – А материнская?
- Елизарова.
- Точно, Елизарова София, – сказал он со вздохом.
- Так, – удивилась Марина, – А ты откуда знаешь имя моей матери?
Он ещё раз вздохнул и полез во внутренний карман, достав оттуда старое фото.
- Смотри, – сказал он и протянул фотографию.
Марина вгляделась. На фото была её мать, это была точно её мать. Марина смутно помнила Софию с детства. Мама рано умерла от рака. Много лежала в разных больницах, а перед самой смертью жила дома в своей комнате. Бледная, худая женщина, Марине было страшно на неё смотреть, но иногда становилось жалко страдалицу, и девочка подходила к кровати, брала маму за руку и играла этой рукой.
Ты, указательный палец, будешь царь, потому что всем всегда указываешь, куда идти и что делать. Ты, средний, будешь солдатом, потому что самый высокий. Ты, безымянный, будешь поваром. Большой будет женой царя, а мизинец – принцем. Маленькая Марина говорила за своих персонажей, мама лежала, слушала, и иногда улыбалась. Так бедная София и ушла, тихо, ночью. Марина тогда уже училась в школе, в старших классах.
Перед самой смертью, как любила рассказывать бабушка Аля, мать Марины съездила к одной знахарке. После этой поездки Софии стало неожиданно лучше, она даже выходила несколько раз погулять в парке. Но вдруг резко слегла, впала в кому и так больше и не пришла в себя. Похороны матери Марина не помнила. Как ни силилась вспомнить, но не могла.
- А где же ты был, когда она умирала? – нахмурилась Марина, обращаясь к Миторохину.
- В тюрьме, – пожал плечами он, – Баба Аля не сообщила мне ни о болезни, ни о смерти. Я и о тебе ничего не знал. Она же переделала твоё свидетельство о рождении, где в графе об отцовстве стоит прочерк? Так?
Марина неуверенно кивнула.
- Вы переехали в другой город после того, как меня посадили, – продолжил Митрохин, – И тёща не сообщила мне, в какой.
Марина удивлённо взглянула на него.
- Я теперь понял, почему так долго не мог найти тебя, – опять вздохнул Митрохин, – Баба Аля изменила твой год рождения в свидетельстве о рождении. Не понимаю, как она это сделала, но это очевидно.
- Может, Вы… ты всё-таки ошибся, я не Ваша… твоя дочь? Просто всё так вот совпало, – пожала плечами Марина, – Всё-таки, если по Вашим… твоим подсчётам мне сорок шесть лет, и никто не в курсе, куда провалилось более десятка лет.
- А что с бабой Алей? – спросил Игорь Соломонович.
- Она умерла, – ответила Марина, – Кстати, не так уж давно. Квартиру мне оставила. Я сдала её жильцам на время, но, наверное, нужно продавать, всё никак решиться не могу.
- А ты продай её мне, я хорошие деньги заплачу, сколько скажешь, столько и заплачу, – встрепенулся Митрохин, – А потом и разберёмся, что, к чему и так далее.
Квартира была огромная, четырёхкомнатная. Ещё при жизни бабушки Али, Марина предлагала ей продать ей и купить квартиру поменьше, но та не соглашалась.
- А почему ты развёлся с Софией? – поинтересовалась Марина.
- Это не я, а она, – развёл руками Митрохин.
***
Продолжение здесь:
Начало здесь:
Благодарю за лайки и комментарии, это реально вдохновляет!
