Как выселяли немцев из бывшей Восточной Пруссии
11 октября 1947-го Совет Министров СССР принял без преувеличения историческое постановление о депортации немецкого населения из Калининградской области. Что для большинства стало неожиданностью. Ведь наоборот, казалось, что пруссаки в итоге станут своими. А иначе зачем, в частности, по всей области создавались нерусские (как их официально называли) школы для немецких детей?
Или вот что буквально накануне старта кампании по выселению говорилось на собрании областного комсомольского актива.
Секретарь обкома ВКП(б) по кадрам:
– В области проживает 110 тысяч немцев, в том числе в Калининграде – 36 тысяч. Мы обязаны вовлечь всех в работу, хорошо организовать немецкие школы, детдома.
Ответственный организатор ЦК комсомола (то есть высокий гость из Москвы тоже явно не знал о готовящейся депортации):
– Остро должен встать вопрос изучения немецкого языка нашими руководящими комсомольскими работниками. Без этого нельзя серьёзно организовать политическую работу среди немецкой молодёжи.
Вот и появление в июне 1947-го газеты Neue Zeit («Новое время») для немецкого населения области многие восприняли как подтверждение того, что эти немцы считаются уже нашими.
Новый печатный орган специального назначения писал о том же, о чём и вся остальная советская пресса. Только по-немецки. Самой же популярной у немецких читателей была рубрика «требуются на работу». Кстати, некоторым помогала трудоустроиться сама Neue Zeit. Немцы трудились техническими сотрудниками и в редакции, и в типографии. А кто-то из читательского актива писал в газету, получая за это гонорар.
Вообще же потенциальные читатели Neue Zeit встречались везде – и на селе, и в городах. Причём нередко они оказывались в большинстве. Например, в трамвайном тресте большая часть работников (494 из 552) поначалу приходилась на немцев.
При этом и через два года после войны возникали трения. Так, один железнодорожный начальник заявлял, что рассматривает немцев как полулюдей, оплачивая их труд вдвое ниже, чем труд русских рабочих той же специальности. Также неправильным он считал хорошее обращение с немецкими сиротами, находящимися в детдомах.
Думается, такое отношение возникло у него не на ровном месте. Тем не менее подобные примеры были исключением, осуждались и пресекались. И чаще было совсем по-другому. Фаина Харечкина переехала в бывший Кёнигсберг из Ленинградской области – отчима, машиниста паровоза, командировали на целлюлозно-бумажный комбинат № 1. Жили они на нынешней улице Тамбовской. И в 1947 году Фая пошла во 2-й класс расположенной по соседству школы № 13.
– В городе тогда ещё было много немцев, – рассказывала Фаина Алексеевна. – Помню, как мы все вместе получали хлеб по карточкам. В магазине стояли две очереди – из наших и немцев. К продавцу подходили по одному – русский, немец, русский, немец. И ни разу не произошло никаких конфликтов. Да и вообще вражды между нами не было.
В общем, чем дальше, тем больше в народе крепла уверенность в том, что оставшиеся в янтарном крае германские подданные станут гражданами СССР. И вдруг вместо интеграции немцев в наше общество было решено вывезти их в советскую зону оккупации Германии.
История не терпит сослагательного наклонения. Однако если всё же допустить, что те сто с лишним тысяч жителей бывшей Восточной Пруссии остались – сколько бы их уже было к 1991 году и как бы они себя повели после развала СССР? Когда у нас опять пошли слухи о том, что область отдадут немцам, когда даже среди русских возникали сепаратистские настроения и разговоры о создании независимой Балтийской республики…
Но вернёмся в 1947 год. Согласно постановлению от 11 октября для начала требовалось выселить 30 тысяч человек. Причём прежде всего из пограничных районов, с побережья и из Балтийска, где расположилась военно-морская база. Первый эшелон с депортируемыми отправился на запад уже 22 октября 1947-го.
Сегодня несложно найти информацию о том, как немцев в те же годы выселяли из других европейских государств. Там их запросто могли полностью обобрать и погнать в фатерлянд пешком. Случались и убийства, в том числе массовые…
В Калининграде, где русские и немцы вместе мирно стояли за хлебом, при депортации с собой разрешалось брать до 300 килограммов вещей на семью. Хотя столько не всегда и набиралось. А если образовывались-таки «излишки», немцы нередко раздавали их тем из наших, с кем успели подружиться. Впрочем, кто-то своё добро и припрятывал. Надеялись, в общем, вернуться – да не сложилось. И в области до сих пор находят в земле эти клады – как правило, там кухонная утварь и тому подобные домашние ценности.
15 февраля 1948-го вышло постановление о выселении ещё 62 тысяч человек. Вторая очередь депортации проводилась в два этапа: в марте–апреле и в августе–октябре. Во избежание эксцессов раньше времени о своей судьбе никто из немцев по-прежнему знать не должен был. Всё, как и ранее, делалось в режиме секретности.
Как ни в чём не бывало продолжала выходить и Neue Zeit. Однако с каждым месяцем всё меньше становилось у неё читателей. И 13 октября 1948-го она вышла в последний раз. Никаких «прощальных слов» к аудитории – обычный номер со стандартным набором тем… А уже 29 октября увидел свет первый номер «Калининградского комсомольца». И редакция областной молодёжки была создана на базе бывшей редакции Neue Zeit.
Формально переселение из янтарного края в неметчину завершилось лишь в 1951 году. Но на фоне предыдущих партий в десятки тысяч человек число выселяемых после 1948-го было уже незначительным.
Предполагалось, что депортация будет поголовной. Однако кое-кому удалось остаться. Ведь если одни немцы не скрывали радости, что наконец «вырвутся из этого ада», то другие, несмотря на все тяготы, уезжать с родины не хотели.
Так, мирная жизнь брала своё, и немки порой выходили замуж за советских граждан. А когда пошла депортация, мужья не всегда отрекались от своих «неправильных» супруг, отстаивали их всеми правдами и неправдами. И жили потом эти русско-немецкие семьи долго и счастливо.
А кто-то вольно или невольно оказался в Литовской ССР, сменил там имя и потом возвратился уже «литовцем». Как, например, Альфред Шалкау.
Пацаном-беспризорником он перебрался из Кёнигсберга в Литву, где было сытнее. Там легализовался, став на литовский манер Шалкаускасом. А в 1958 году – вернулся. Причём при очередном обмене документов его записали уже как Шалкова.
В начале 90-х Альфред Эрнестович наконец смог побывать в Германии, где увиделся с сестрой, посетил могилы родителей. А тем временем из ФРГ к нам массово потянулись те, кому в 40-х пришлось покинуть янтарный край. Многие приезжали не раз, а кое-кто даже пытался по новой пустить корни.
Впрочем, этот «постскриптум» к истории депортации теперь уже и сам – история. Время неумолимо, и ностальгический туризм давно сошёл на нет.
Владислав Ржевский,
автор канала «Калининградская Пруссия»
Смотрите также:
