Подъехав к перинатальному центру, мы немного посидели в машине. Я объяснила Диме, что у нашей малышки будут трубки. Одна из носика, её так кормят, и другая для инфузии вазапростана. Так же вокруг будут разные провода.
Я сказала ему, что видеть это всё будет больно, но мы просто обязаны отбросить свой страх. Она должна чувствовать, как сильно мы её любим и верим, что она справится. Повлиять на ситуацию мы не можем, поэтому поддержка это всё, что сейчас от нас зависит.
Конечно, как мужчина, он старался быть непоколебимым и не показывать свои страхи. Но глаза притворяться не умеют. Наши были до краев полны страха. Первая встреча со своим ребёнком это и так очень волнительный момент, но встреча в реанимации это совсем другое.
Мы молча поднялись, затем помогли друг другу упаковаться в защитную амуницию. Когда зашли в блок Дима стал заметно нервничать. Вокруг много закрытых кувезов, с большим количеством проводов и трубок, он судорожно осматривал их.
Я прошептала, что наша не тут и взяв за руку, отвела его к малышке.
Она спала, крошечная куколка с бледной кожей и розовыми щечками. Немного подергивала веками и тихо сопела.
Дима смотрел на неё и не шевелился, я сказала Гели, что сегодня пришла с папой. Он поздоровался, но трогать боялся. Поэтому я взяла его руку и приложила к щеке дочери. Надо сказать его рука оказалась просто огромной по сравнению с малышкой. Он нежно гладил её одним пальцем и говорил о том, как любит её и какая она красивая.
К нам подошла медсестра рассказать как дела у крохотного пациента. Геля стала кушать побольше, мочится сколько и положено новорождённому человечку. Но не берёт пустышку, которую я принесла и поэтому ей дают больничную.
Пока я говорила с медсестрой в моей голове мелькнула мысль, что я не знаю какого цвета глаза у моей дочери и ни разу не слышала её плачь. Медсестра сказала, что Гелечка тихая и редко плачет и дело не только в состоянии сейчас, а скорее всего она сама по себе спокойный ребёнок.
Мы всё стояли с дочкой и совсем не заметили, как прошло наше золотое время. Затем нас подозвал реаниматолог. Как и всегда он рассказал о состоянии, о том как прошла ночь и подвёл разговор к самому главному. Решается вопрос о дате операции, и завтра уже точно будет известно, поэтому если мы ещё не сделали документы необходимо этим заняться.
Документы уже были готовы, ещё в первый день, после посещения я вместе с мамой поехала и сделала всё.
Реаниматолог уделил нам буквально ещё пару минут и после попросил покинуть блок.
Мы ещё немного посидели в машине, с улыбкой обсуждая эмоции от нашей малышки. Взахлёб пересказывали друг другу, как она сморщила нос или немного пикнула или улыбнулась краешком губ. Это было такое вот маленькое счастье, всё что мы тогда могли себе позволить.
Потом мы поехали в детский магазин, консультант помогла нам выбрать самую лёгкую пустышку. Купили памперсов, салфеток.
Когда вернулись домой, я расплакалась, в очередной раз глянув на пустую кроватку. А Дима обнял меня и сказал, что там возле кувеза дочки стоит икона. На реанимационной шине и правда стояла икона, в аккурат прямо над Гелей. Я не заметила, а он увидел.
Дима не верит в Бога, только в науку и факты. А я верю, поэтому и сказал это мне. Так он надеялся хоть немного меня утешить.
Следующая заметка: Я не могу тебя проводить.
Предыдущая заметка: Сердце Гели.
Начало истории: Неожиданность.