И опять о рассказе Харуки Мураками, его крутой оскароносной экранизации и удивительной связи японской литературы с русской.
В рассказе Мураками "Сядь за руль моей машины" ( "Drive my car") из сборника "Мужчины без женщин" трудно угадать тот материал, из которого можно сваять трехчасовой печально-красивый фильм. Потому что, как и всегда, Мураками весьма скуп на эмоции и красивости (не путать с красотой), и единственное, что может служить зацепкой, это упоминание, что главный герой играет в спектакле по пьесе Чехова "Дядя Ваня". Всё. В рассказе упоминание, в фильме -- репетиция постановки во всех её видах, ракурсах и немыслимых флюидах психологических сигналов между героями. Таким образом мы получаем всю боль чеховской рефлексии, смешанную с сомнамбулическим мистицизмом Мураками. И очень круто, вы знаете, получилось!
Режиссер Рюсукэ Хамагути снял, по сути, философское размышление об одиночестве. Одиночестве и разговоре с ушедшими, которые уже не могут ответить. Чем сильно затрудняют преодоление травмы этого самого одиночества. Вообще, умей мёртвые свободно общаться с живыми, не было бы у людей львиной доли невыносимого чувства вины.
И Чеховский "Дядя Ваня" это тоже об одиночестве. Чеховские герои рассуждают о своих несостоявшихся жизнях, а вторым слоем этих терзаний всегда идёт одиночество и тоска по ушедшим. Войницкий (дядя Ваня) бесконечно жалуется на свою погубленную жизнь ( "Я мог бы быть Достоевским, Шопенгауэром!"), а в перерывах между тоскливыми приступами депрессии объясняется в любви молодой замужней женщине. И такое ощущение, что согласись она на страстный роман, про несбывшуюся карьеру было бы позабыто. В конечном итоге, терпеть опостылевшую жизнь Войницкий соглашается благодаря уговорам племянницы, недаром ведь он именно "дядя Ваня". Это и спасает, в лице Сони он видит черты самого любимого человека -- своей сестры.
Ну, и первоисточник -- Мураками, тоже об одиночестве. Кафуку, потерявший жену и не решившийся при её жизни узнать причины многочисленных измен, тоскует в каком-то космическом вакууме, он и другом-то сделал бывшего любовника жены, пользуясь своими актёрскими навыками перевоплощения. Рефреном через весь рассказ проходит мысль -- ты входишь в роль одним человеком, а выходишь другим. Изменившимся. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, как нельзя вернуть человека из "тени смертной". Возможно, поэтому в экранизации Кафуку чувствует, что не может больше играть роль Войницкого. Он изменился после смерти жены, потерял себя самого. И больше не вынесет других изменений, просто погибнет.
Ну, и двойником Чеховской Сони становится, вполне закономерным образом, другая одинокая и покалеченная душа -- девушка-шофёр Мисаки. Именно она, как и Соня, даст возможность сделать вдох человеку, по сути, находящемуся в темных водах отчаяния. И Кафуку вновь играет роль, вновь входит в реку перевоплощения. И возвращается оттуда живым.
И опять зададимся вопросом, почему японские авторы так тяготеют к аллюзиям на русскую литературу? Вопрос открытый. Мне кажется, дело в тяге к экзистенциальным драмам без ясного и оптимистического финала. Это роднит японскую литературу с русской. В русской литературе мало ответов, в основном вопросы. И мало оптимистического весеннего задора молодости (характерного для западной литературы), зато много осенней печали и раздумья.
Я всегда удивлялась, зачем Чехову, упорному и достаточно ироничному атеисту понадобилось вложить в уста Сони довольно пафосный и экзальтированный монолог об ангелах и небе в алмазах. Всегда, когда дело доходило до этих строк ощущался некоторых подвох. Если не насмешка. Однако ситуация и искренность интонации, вроде как, насмешки не предполагают. Всё серьёзно. Так чем вызваны слезы дяди Вани, которые вытирает с его лица любимая племянница? Обетованием жизни вечной? Радостей "будущего века"? Мне кажется, любовью к ушедшим туда, откуда не возвращаются. И любовью к единственному искреннему и доброму душой существу, которое рядом с ним. В глазах Сони открывается ему небо в алмазах.
"Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую.. . (Вытирает ему платком слезы. ) бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь.. . (Сквозь слезы. ) Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди.. . Мы отдохнем.. . (Обнимает его. ) Мы отдохнем!"
Кстати, под влиянием рассказа и фильма я перечитала "Дядю Ваню", хотя, казалось, что всё помню. Удивительное дело, все книжки приходят к нам в руки не просто так, именно в данный момент. Или это наш хитроустроенный мозг умеет находить ответы везде, где можно. Но, мне перечитывание пьесы помогло в разрешении насущных больных вопросов. Как именно -- тема для отдельной статьи :)
А вам понравилась экранизация рассказа Мураками? Пишите свои мысли, они мне интересны!
