Конец 2016 начало 2017 года Париж кипит, люди приезжают со всего мира, Фонд Loius Vuitton проводит выставку коллекции Сергея Ивановича Щукина. Это наиболее полная выставка великого русского коллекционера и благотворителя, которая максимально полно показала то, какую роль сыграл Щукин в развитии русского искусства. Не смотря на то, что выставка проходила не в России, а в Париже, Россия в свое время сделала то, что должен был сделать Париж. Два выдающихся коллекционера Сергей Иванович и Иван Абрамович Морозов приобрели те произведения современной французской живописи, без которых уже невозможно представить себе историю искусства ХХ века.
Во второй половине 19 — начале 20 века частное коллекционирование в России переживало свой расцвет. Главную роль в этом процессе играла динамично развивающаяся буржуазия, прежде всего московская. Для нее собирательство постепенно становилось национальной идеей , примером которой служил Павел Михайлович Третьяков, сформировавший музей национального искусства. В коллекционировании современной западной живописи русская публика видела крайнюю степень экстравагантности знаменитых своими причудами московских купцов. Когда западных коллекционеров считали скорее спекулянтами, то московских купцов считали скорее транжирами и немного сумасшедшими. Сам Щукин, не без гордости показывал купленного Гогена, убеждая собеседника: «Сумасшедший писал — сумасшедший купил».
В сущности, в Москве в начале ХХ века было четыре человека, которые имели достаточно смелости, чтобы покупать непривычную западную живопись. Эти четыре человека принадлежали к двум предпренимательским семьям — Морозовым и Щукиным. Из этих четверых двое сошли со сцены — Михаил Абрамович Морозов скончался 33 лет от роду, и его собрание по воле вдовы перешло в Третьяковскую галерею, где москвичи уже могли видеть произведения французских реалистов из коллекции Сергея Михайловича Третьякова. А Петр, старший из двух братьев, в какой-то момент потерял интерес к собиранию современной французской живописи, и Сергей купил у него в 1912 году те картины, которые ему нравились.
Коллекционирование современного французского искусства связано с именем двух людей: Сергей Иванович Щукин и Иван Абрамович Морозов. Они собрали совершенно уникальные по объему и качеству коллекцию искусства, которое было совершенно непривычно большинству посетителей московских музеев. Так как в России того времени не было частных галерей, то для того, чтобы купить картину, надо было ехать в Париж, когда как в Европе были дилеры, которые подбирали картину вели переговоры и т д. Более того, в русском художественном пространстве не было и музея, который отважился бы выставить современную радикальную живопись. Уже с 1897 в Париже импрессионистов можно было посмотреть в Люксембургском музее в коллекции Гюстава Кайботта; а в 1905 году музей Атенеум в Гельсингфорсе (Хельсинки) отважился купить Ван Гога, и это был первый Ван Гог в публичных собраниях в мире, то ни один из русских государственных или общественных музеев не отваживался показывать эти картины. Первое место, где в публичном пространстве можно было увидеть импрессионистов в России, — это личный музей Петра Щукина, открытый в 1905 году . Но главное — что роль музея на себя приняла коллекция Сергея Щукина, которую он с 1909 года сделал публичной: по выходным ее можно было посетить, иногда даже в сопровождении самого Сергея Ивановича.
Щукин и Морозов были два человека, принадлежащие к одному и тому же кругу — это старообрядцы, то есть это очень ответственная, морально прочная русская буржуазия, которые в то же время были настолько дерзкими, чтобы приобретать искусство, не имеющее стабильной репутации. В этом отношении они схожи. Схожи и списки имен, которые составили их коллекцию. В сущности, они собирали практически один и тот же ряд мастеров.
Братья Щукины сделали первые приобретения в самом конце XIX столетия: в 1898 году они купили полотна Писсарро и Моне. Тогда в Париже жил, прожигал жизнь и собирал свою коллекцию их младший брат Иван Щукин, который также печатался в русских журналах под псевдонимом Жан Броше, Жан Щука. На самом деле Щукин собирал очень многое, собирал пеструю картину современной западной живописи, но с момента приобретения импрессионистов он постепенно сузил поиск и сосредоточился именно на них. Дальше он по-настоящему увлекается импрессионистами, затем, около 1904 года, он практически полностью переключается на постимпрессионистов и за пять примерно лет покупает восемь произведений Сезанна, четыре — Ван Гога и 16 картин Гогена (самые лучшие его картины). Затем он влюбляется в Матисса: первый Матисс приходит к нему в 1906 году, — а затем наступает полоса Пикассо. В 1914 году по понятным причинам, из-за начала мировой войны, Сергей Иванович, как и Иван Абрамович, перестает покупать картины за границей — там остаются заказанные вещи, такие как, например, "Красные рыбки" Матисса из Центра Помпиду или «Женщина на высоком табурете» из Музея современного искусства в Нью-Йорке.
Если Щукин такой собиратель-однолюб, очень редко возвращающийся к тому, что он уже пережил (исключением были покупки в 1912 году импрессионистов у брата), то Морозов — это человек, который собирает очень размеренно и стратегически. Он понимает, что он хочет. Сергей Маковский вспоминал, что на стене коллекции Морозова долгое время было пустое место, и на вопрос, а почему вы его держите так, Морозов говорил, что «я вижу здесь голубого Сезанна». И однажды эта лакуна заполнилась совершенно выдающимся полуабстрактным поздним Сезанном — картиной, которая известна как «Голубой пейзаж» и находится сейчас в Эрмитаже. Важно именно то, что Морозов собирает по-другому: у него есть некий идеальный образ мастера, идеальный образ коллекции и он готов сидеть в засаде для того, чтобы получить нужную картину. Причем это очень произвольный выбор, личный, потому что, например, в 1912 году в Петербурге выставлялась и продавалась за очень большую сумму — 300 тысяч франков — величайшая картина импрессионистической эпохи «Бар в "Фоли-Бержео"» Эдуарда Мане. Бенуа тогда очень сожалел, что никто из русских коллекционеров не отважился на то, чтобы поменять деньги на шедевр. И Щукин, и Морозов могли это сделать, но Щукин уже не собирал импрессионистов, а у Морозова была своя идея того, чтó он хочет из Мане: он хотел пейзаж, он хотел скорее Мане-пленэриста, нежели интерьерную сцену.
Различия продолжаются и в других областях. Например, Щукин практически ничего не покупал из русского искусства. Более того, его не особо интересовало искусство за пределами Франции. У него есть произведения других европейских художников, но на общем фоне они совершенно теряются, и главное — что они не выражают основную тенденцию его коллекционирования. Морозов составил коллекцию русской живописи, которая немногим уступает его французской коллекции. Он собирал очень широкий спектр — от позднего русского реализма, такого вот творчества союза русских художников, изображавших нашу природу, Врубеля, Серова, символистов, Гончарову и Шагала, — он был одним из первых, если не первым русским, который купил картину Шагала. Различной была их финансовая стратегия, их способы выбора. Мы знаем от Матисса, что Морозов, приезжая к дилеру в Париже, говорил: «Покажите мне лучших Сезаннов» — и делал выбор среди них. А Щукин забирался в магазин, в галерею и просматривал всех Сезаннов, которых мог найти. Морозов был известен в Париже как русский, который не торгуется, и в одной галерее он оставил за время собирательства четверть миллиона франков. Игорь Грабарь не без иронии пишет в своих воспоминаниях, что Сергей Иванович Щукин любил, потирая руки, говорить: «Хорошие картины дешевы». Но на самом деле именно Сергей Иванович Щукин заплатил рекордную сумму на рынке современной живописи: в 1910 году за «Танец» Матисса он заплатил 15 тысяч франков, а за «Музыку» — 12 тысяч. Правда, снабдил документ указанием «цена конфиденциальна».
Это разнообразие, прослеживающееся повсюду, — экспансивность Щукина и тихость Морозова, стратегия приобретения, выбор — казалось бы, прекращается там, где мы переходим к списку. Они действительно собрали прекрасных импрессионистов. Правда, в русских собраниях практически нет Эдуарда Мане. Это в определенном смысле загадка, потому что Эдуард Мане к этому моменту, когда началось коллекционирование в России уже большой художник.
Показательно то, что оба любили Матисса, но если Щукин пережил страсть — 37 картин, — то Морозов купил 11, и из них было довольно много ранних произведений, где Матисс еще не радикал, а очень тонкий и осторожный живописец. А вот Пикассо у Морозова почти не было. Против более чем 50 полотен у Щукина Морозов мог выставить только три картины Пикассо — правда, каждая из этих картин была шедевром. Это «Арлекин и его подружка» «голубого» периода; это «Девочка на шаре», которая была продана Гертрудой Стайн и куплена Иваном Морозовым, картина из «розового» периода; и это уникальный кубистический «Портрет Амбруаза Воллара» 1910 года.
В чем заключалось фундаментальное различие между этими коллекциями и как это различие повлияло на наше искусство? Сергей Иванович Щукин представил развитие современной французской живописи как перманентную революцию. Он выбирал вещи не просто характерные — он отдавал предпочтение вещам радикальным.
Морозов покупал тех же художников, но выбирал другие вещи. Морозов представлял французскую живопись после импрессионизма как эволюцию, Щукин — как революцию.
