Татьяна де Ронэ написала необычную биографию знаменитой художницы, иконы стиля ар-деко Тамары де Лемпицкой. Перед нами будто множество лиричных писем из дня сегодняшнего в ушедший век, адресованных яркой, талантливой и непредсказуемой женщине.
Эта книга – путешествие в закрытый мир Лемпицкой, попытка узнать ее секреты, творческие замыслы, уловить неповторимый ритм Парижа 20-х двадцатых годов. Почти полночный Вуди Ален, который предлагает нам пойти прогуляться по Ильинке в конце XlX века и оказаться в самом центре Франции, в небольшой квартирке, где на экстравагантные вечеринки собирается богема.
Мы публикуем в этой статье небольшие отрывки из книги, чтобы немного рассказать историю одной из самых загадочных женщин художественного мира.
Детство
Ты очень рано почувствовала себя принцессой в королевстве, где больше не было мужчин, — оставался лишь твой дедушка по материнской линии, Бернар. Ты с раннего детства охотно позировала и научилась показывать себя в наиболее выгодном свете.
Красавицей в классическом понимании ты, по всей видимости, не была. Ты описываешь себя как «маленькую толстушку». Но об этом ты не переживаешь. Ты научилась делать так, чтобы все взгляды были прикованы только к тебе.
Ты любимица бабушки Клементины. Она поощряет в тебе ощущение собственной исключительности. Своим кипучим темпераментом ты затмеваешь даже своего старшего брата. Не переносишь, когда тобою руководят.
Ты обожаешь быть в центре внимания. Это заметно на фотографии, где ты стоишь у столика с часами. Тебе нет еще и восьми, а ты уже умеешь повернуться к фотографу так, чтобы выказать свою строптивость. Какая самоуверенность! И так рано…
Твое любимое занятие? Воровать закуски на кухне у бабушки с помощью вилки с длинной ручкой из-под носа у повара и гувернанток. Потом ты делилась добычей с братом, сестрами и кузенами. Ты была их вожаком, предводителем. Никто не сомневался в том, что главная — ты. Никто тебя не ругал.
Твоя записная книжка похожа на толстый справочник
Журналист и критик Арсен Александр описывает твое творчество как «энгризм наизнанку», и тебе это нравится. Ты создала собственный стиль — особую узнаваемую смесь различных влияний, которая приходится по душе все большему количеству людей. С тобой сердечно здороваются Колетт, Хемингуэй, Зельда Фицджеральд, Коко Шанель и Жан Пату.
Ты дружишь с Жаном Кокто. Кстати, именно он сказал тебе, что ты больше развлекаешься, чем работаешь в мастерской. Пора бы сделать выбор. Ты ужинаешь в ресторане «Максим» на улице Рояль, в «Рице» на Вандомской площади или в модном «Бёф- сюр-ле-туа» на улице Буасси-д’Англа. В ноябре 1925 года в американском журнале Harper’s Bazaar о тебе выходит многостраничная статья, иллюстрированная вашей фотографией с Кизеттой за игрой в обруч в Булонском лесу.
Ты всегда говорила, что там «просто мимо проходил какой-то фотограф», он узнал тебя и случайно сфотографировал. Но если приглядеться, видно, что кадр постановочный, в этих снимках нет естественности и спонтанности.
Некому тебя предостеречь
Некому сказать, что ты играешь с огнем. Только муж требует, чтобы ты вела более упорядоченную жизнь, чтобы проводила дома больше вечеров. <...>
А как ему нравятся экстравагантные ужины, которые ты устраиваешь дома? Шестьдесят человек, толкущихся в вашей гостиной. Полураздетые официантки с перьями в волосах. Однажды вечером ты даже пригласила молодую женщину, которая возлежала на столе обнаженной, с разложенными на теле закусками. Тадеушу опостылели твои выходки. Да, ты очень много работаешь, но он чувствует: ты ведешь двойную жизнь, и это его настораживает.
Вы снова начинаете ссориться. Он называет тебя эгоисткой, ты его — неудачником. Осыпая тебя оскорблениями, на глазах у напуганной до смерти дочери он даже хватается за нож. Тадеуш ничего не понимает ни в твоем искусстве, ни в твоей жизни. Он хочет от тебя подчинения, хочет сделать из тебя образцовую жену. Ты же ощущаешь себя великой художницей и находишь поддержку у матери, дочери и сестры.
Ты видишь искусство и красоту во всем и везде. Как- то в Риме во время ужина в ресторане скидываешь на пол тарелку спагетти другого клиента только потому, что она загораживает луч света, падающий на скатерть.
Теперь твои дела идут в гору, и тебя уже не волнуют гневные тирады мужа. Тадеуш не отдает себе отчета, насколько ты известна. Ты пишешь портрет твоего близкого друга Андре Жида — нервное лицо, черные бойницы глаз. Портрет вызывает всеобщее восхищение, но твоему супругу до этого дела нет.
Работать. Работать до потери пульса.
Ты ничего не делаешь наполовину. Ты проводишь несколько недель в постели, страдаешь, а потом снова начинаешь выходить в свет. И работать без остановки по двенадцать часов в день.
В известном журнале Vaniti Fair выходит хвалебная статья, и это придает тебе уверенности в собственных силах. Благодаря ей твои раны затягиваются. И когда крупный немецкий журнал Die Dame предлагает тебе сделать обложку (за щедрое вознаграждение), ты легко соглашаешься.
Именно для Die Dame ты выполняешь знаменитый автопортрет в «бугатти», хотя «бугатти» у тебя нет. Ты снова создаешь легенду. Образ свободной и властной женщины за рулем спортивной машины — женственной, элегантной, хозяйки собственной судьбы — помогает тебе взлететь еще выше.
Этот портрет станет эмблемой целой эпохи. Твоим самым известным полотном.
Ты никогда не была настоящей матерью
Кизетта окажется одной из твоих любимых моделей. Дочь послушно позирует и ничему не противоречит. Ей около двенадцати лет — девочка с ангельским лицом и светлыми локонами.
Ты пишешь ее портрет в розовом, потом сидящей на вашем балконе, и еще один — в белом, с книгой в руках. В 1928 году представляешь ее в образе причащающейся юной прихожанки. Кизетта приносит тебе удачу, потому что один из этих портретов займет первое место на престижном международном художественном салоне в Бордо.
Долгие часы работы вас сближают. Ты никогда не была настоящей матерью и сейчас пользуешься возможностью поближе узнать ту, что называет тебя «дорогая».
Даже близкие друзья не знают, что у тебя есть дочь. Ты скрываешь ее возраст, как и свой собственный. Ты не упоминаешь, что юная натурщица — твоя плоть и кровь. Эти картины для тебя — способ принять участие в жизни Кизетты.
Ты с легкостью повышаешь цену своих картин.
Начинаешь с пятидесяти тысяч франков, но иногда планка поднимается выше. Ты работаешь быстро — можешь написать портрет за три недели. Твоим фирменным знаком стало исключительно холодное изображение людей, и ты постоянно оттачиваешь эту особенность. Реалистичность работ тебя не интересует. Персонажи застывают в идеальном мире, где царят только они.
Твой великолепный портрет князя Гавриила Константиновича являет тому прекрасный пример. Этот человек принимал участие в убийстве Распутина вместе с князем Феликсом Юсуповым, твоим петербургским знакомым. Сейчас этот мрачный господин живет за счет любовницы, но тебе удается вернуть ему былую удаль. На нем ярко-красная военная форма (которую вы одолжили еще у одного знакомого), шелковая лента цвета слоновой кости, перчатки. Ты придаешь ему черты безжалостной хищной птицы. Его мощь и выправка впечатляют.
Некая Франсуаза Саган
В пятидесятых годах ты много путешествуешь. Часто бываешь на Капри. На этом красивом острове тебе хорошо. Именно там ты встретишь удивительную личность.
В 1954 году тебе уже за пятьдесят. А Саган всего девятнадцать. Она на пике популярности благодаря роману «Здравствуй, грусть!» и взрывному темпераменту. Она приехала на Капри, чтобы написать статью об острове для журнала Elle.
Вы познакомились в знаменитом Голубом гроте, известном своими водами цвета лазури. Саган — с лезущей в глаза челкой, в шортах — похожа на худого мальчишку. Ты же, великосветская дама, приглашаешь ее на ужин и сыплешь известными именами.
Саган на это наплевать. Она лишь смеется. Но на ужин приходит.
Правда, с опозданием на два часа, ты уже перестала ее ждать. Саган взлохмачена, босиком, в руках недоеденный бутерброд. Она мямлит извинения, говорит, что только что проснулась.
Кому-нибудь другому ты бы такого поведения не простила. Но Саган тебя заинтересовала. Она напоминает тебя в молодости.
Через несколько мгновений она очаровывает всех гостей. И тебя тоже.
Тебе не нравилось стареть
Несмотря на возраст, ты всегда ощущала себя молодой. В последний год жизни, в 1980-м, ты была удиви- тельной кокеткой. Виктория вспоминает о твоих широкополых шляпах, накрашенных глазах и огромном топазе, подаренном когда-то Габриеле д’Аннунцио. Сейчас это кольцо принадлежит ей.
Текст статьи и фотографии были взяты из книги Татьяны де Ронэ «Тамара де Лемпицка», вышедшей в нашем издательстве под импринтом «Азбука». Перевод с французского языка Валентины Чепиги.
