Прошлой весной я побывала на христианском ритрите в доме Илии (Elijas nams) у лютеранского пастора Юриса Рубениса. Христианский ритрит -- явление по форме экзотическое и непривычное. А по сути -- родное и близкое. Прошло много времени, впечатления улеглись, и мне захотелось поделиться пережитым.
Зачем я туда отправилась
Пригласил меня на ритрит по христианской медитации один из моих друзей. За окном был серый холодный февраль, а речь шла о пребывании за городом в один из уик-эндов апреля. И мне ужасно захотелось пережить что-то необычное и хорошее в обществе интересных людей, на природе, в солнечном романтичном апреле. И я быстро и охотно согласилась.
Я была знакома с христианской медитацией. И не сомневалась, что там будет атмосфера взаимного приятия -- без склок, без деления на чистых и нечистых, верующих и неверующих, своих и чужих, продвинутых и отсталых. Я всегда избегала ритритов буддистских или йоговских: в них присутствует некая чуждая для меня суховатая система жесткого принуждения, которая вызывает уважение -- но не желание присоединиться к ней. Мне нравится бывать там, где хорошо и где не надо проверять себя на прочность и экспериментировать -- выдержишь или сбежишь. В жизни и так хватает испытаний для души и для тела. Зачем провоцировать лишние тяготы?
Я знала, что ритриты по христианской медитации ведет лютеранский пастор Юрис Рубенис, которому абсолютно несвойственна позиция «я -- учитель, ты – дурак». А среди гуру восточного толка подобное самовозвеличивание весьма популярно. Послушаешь «великого и совершенного» три часа, проникнешься сознанием своего ничтожества, так как мясо ешь, тяжелый рок любишь, на дискотеки ходишь и телевизор смотришь, расстроишься -- и долго потом, из желания хоть как-то компенсироваться, пытаешься возвыситься над остальными, как учитель возвышался над тобою, читаешь окружающим проповеди и морали, друзей от себя отпугиваешь, с родней ссоришься.
Что такое медитация
Это особое трансовое состояние психики, когда отключается процесс логического, анализирующего мышления, и сознание освобождается от умственной жвачки. Ты испытываешь ощущение легкости и растворяешься в текущем моменте. Медитация -- метод, который годится для достижения самых разных целей. Медитировать можно для оздоровления, для отдыха и пополнения запасов энергии, для творчества и работы -- во время нее в голову приходят великолепные идеи и нестандартные решения. В медитативном состоянии люди получают мистический опыт -- переживают удивительные состояния и озарения, которые нельзя объяснить с точки зрения современной науки.
Христианская медитация
Так называется медитация, во время которой мы обращаемся к Богу (Иисусу Христу) через молчание. Погружаемся в тишину и ждем. Без обрядов и слов. Без торговли с Ним: «Ты дай мне то и то, а я за это буду хорошей». Без эгоистических требований: «Боже, почему Ты не покараешь моих врагов?! Почему ничего мне не даруешь, а даешь блага моей шефине, свинье неблагодарной?!» И без монотонного зачитывания молитв, слова которых уносят в мировое информационное пространство только изрядную порцию скуки. Да и самая искренняя просьба, обращенная к Богу, бывает для нас вредна: ты уверена, что просишь нужное и полезное, а на самом деле требуешь смертельно опасного, как ребенок-диабетик, выклянчивающий у родителей губительную для него сладкую конфету.
Во время медитации ты получаешь именно то, в чем действительно нуждаешься. А пресловутый мистический опыт -- не является ли он твоим личным контактом с божественным? Кто знает... Может, Бог постоянно говорит с тобой, и тебе надо хоть на несколько минут замолчать, чтобы услышать Его голос?
«Гости съезжались на ритрит»
Мы приехали к дому Илии теплым и солнечным апрельским днем. В оврагах еще лежал снег, на пригорках пробивалась сквозь опавшую листву первая зелень. Во дворе нас встретил, как самых дорогих гостей, Юрис Рубенис. Его жена Инга, стройная и темнокудрая, застенчиво улыбалась. Небольшой хозяйский дом -- на пригорке. Чуть поодаль -- просторный гостевой.
В моей комнате, похожей на деревянную шкатулку, -- постель, стол, умывальник, зеркало. В общей столовой -- старинная мебель, напольные часы, запах сухих трав, меда, пчелиного воска. Вместо одной стены -- громадное окно в пол. За ним -- поле, береза и далекий лес. Выйдешь на улицу -- теплый ветерок, дымок над крышей, птица на ветке. Веселая лохматая собака рада прогуляться с каждым, кто позовет ее с собою. До ближайшего дома -- полтора километра. До Вентспилса -- час езды. Интернет отсутствует. За мобильной связью надо носиться по двору, как за воздушным змеем, с мобильником в руке -- то она есть, то ее нет. Делами здесь при всем желании не займешься.
Семеро «чистых»
На ужин Инга приготовила лосося, которого Юрис утром поймал в море. Как? Вышел на лодке и поймал. За столом собралась компания небольшая и очень разношерстная. Пухлощекая блондинка, внешне далекая от всякой «духовности», работала парикмахером-стилистом в популярном рижском салоне и казалась испуганной собственной решимостью. Из Львова специально на ритрит приехали молодые супруги Саша и Ира, веб-дизайнеры, бледные от хронического недосыпания, -- клиенты у них живут в Японии и в США, отчего любой график сна оказывается немыслимым. У жгучего брюнета Саши -- мефистофельские брови и козлиная бородка, одет в черное и здорово смахивает на сатаниста. Да еще и коса ниже копчика. Бледная темноволосая Ира, в черной майке и черных штанах-суперкарго, напоминала ведьмочку из «Вия». В целом пара смотрелась по-демонически гармонично и мило.
Напротив меня сидела очень серьезная литовская гостья -- остроносая дама лет тридцати пяти, с поджатыми губами и с шеей, завернутой в темно-розовый шарфик. Его узел торчал под левым ухом, а голову она постоянно склоняла направо, словно ее только что из петли вынули. При взгляде на нее отчего-то вспомнилось, что психологи объясняют женскую привычку постоянно носить шарфики настойчивым стремлением не допускать в сознание потребности тела. Дама преподавала в семинарии латынь.
Красивая женщина лет сорока, расположившаяся рядом с нею, была похожа на топ-менеджера и полностью пребывала в своих проблемах. Она приехала на ритрит во второй раз -- в прошлый раз для нее открылось многое, и ей хотелось большего.
Дочерна загорелый путешественник Игорь недавно обогнул земной шар. И везде искал истину. Где только он с нею не встречался -- и в буддистских монастырях, и в индуистских ашрамах, и в Рио-де-Жанейро, на сеансе галлюциногенного психоанализа -- отведал чуточку ядовитых грибов и понял о себе кое-что важное. Зимой у него появилась мысль: а не живет ли какая-нибудь истина неподалеку от родного дома? И записался на христианский ритрит. И наконец -- невозмутимый и благожелательный Григорий, рижский бизнесмен, давно практикующий христианскую медитацию.
Все гости -- разных вероисповеданий: католического, лютеранского, православного, а также один сомневающийся агностик.
Чем занимаются на христианском ритрите
Ритрит -- это глубокое погружение вместе с другими людьми в духовную практику для ее постижения. Во время вечерней трапезы мы знакомились и говорили. После нее замолчали -- вплоть до заключительного обеда в воскресенье. Медитации проходили утром, до завтрака, в середине дня, и вечером, перед сном. Всего три с половиной часа парения в тишине. Между медитациями Юрис Рубенис рассказывал про духовный путь развития человека и про теорию Кена Уилбера, прелюбопытнейшего ученого, которого называют, в зависимости от отношения к нему, то легковесным нью-эйджистом, то гениальным социологом.
Несколько занятий по цигун -- чтобы размяться. Личная беседа с Юрисом -- о том что в голову приходит. Личного времени -- час-полтора за день. Хочешь -- к морю пешком добирайся, хочешь -- книжки читай. Или думай.
Когда слова -- лишние
Молчание позволяло нам сосредоточиться на своих переживаниях. Если бы не «обет молчания», мы бы знакомились, хохмили, расспрашивали, рассказывали, обменивались впечатлениями об услышанном и пережитом в медитации. А некоторые мысли и чувства, перед тем как выбрасывать из себя в беседе, надо усвоить, переварить и превратить в нечто свое. И только потом своим, личным, делиться. Если выбрасывать все и сразу, оно не успеет с тобою провзаимодействовать и ничего в тебе не изменит.
Мне молчать нравится. Молчанием я утоляю какую-то внутреннюю жажду покоя. Оно позволяет освободиться от всякой шелухи и словесного мусора, которого набираешься в пустых беседах или при чтении тонны книг и журналов. Я в него окунулась с наслаждением, как в прохладный родник.
Некоторым молчание давалось с большим трудом: неуверенную в себе блондинку так и тянуло поздороваться, спасибо сказать или вопрос задать. Она постоянно краснела и смущалась. Зарегламентированная преподавательница латыни боялась выходить в столовую, потому что не знала, как себя вести, если нельзя говорить. А красивая дама -- по привычке, чтобы никто не лез в душу, носила на лице маску: «Не подходи -- укушу!»
Но когда неловкость, обусловленная стереотипами, исчезла и страх ушел, все расслабились и сняли маски. И пережили необычные и непривычные ощущения.
Понимание -- бессловесно
Когда мы оцениваем, насколько нам близок человек, то говорим: «С ним можно вместе спокойно молчать». На ритрите вы вместе вникаете в интересные рассуждения, вместе принимаете пищу. Наливаете в чашки благоухающий чай из трав и листьев, которые Инга собственноручно собрала и высушила, закусываете шоколадным печеньем, наблюдаете через окно за приходом ночи и видите поднимающийся над дальним лесом месяц. Ждете, пока ударит гонг, чтобы вместе идти медитировать.
Ваши мысли и чувства текут в одном направлении. Что-то очень тонкое и хрупкое витает в атмосфере, драгоценное и общее для всех. И не нарушает вашу внутреннюю сосредоточенность на личных переживаниях. Это состояние прекрасно. Вы -- больше не чужие друг другу.
Когда лучше быть одной
Некоторые вещи лучше делать в одиночестве. Общение мешает сосредоточиться. Наша львовская пара все время шепотком болтала даже в столовой, и уж без сомнения -- у себя в комнате. И немножко выпадала из процесса.
Конечно, можно договориться с любимым о молчании. Но уж больно велико искушение переброситься с ним метким словечком. И еще парой фраз. И ты уже отвлеклась, зачерпнула чужого, не ощутила свое и не пережила важное.
Гонг
Медитировали мы в просторном зале, на полу, на подушках, лицом к стене, чтобы не возникло искушения подглядывать за другими -- кто что делает и с какими свирепыми от усердия лицами новички пытаются затолкать себя в медитативное состояние.
Удар гонга. Его бесконечно долгий, глубокий и замирающий звук прокладывает путь к медитативным просторам: ты чувствуешь, как вместе с ним сжимаешься, освобождаешься от мыслей и идей, проскальзываешь через очень узкий тоннель, как светящаяся точка, в огромное пространство, где раскрываешься, словно цветок, и заполняешь собою все.
Многие удивляются: как можно провести в медитации полчаса или час? Скучно же! Ничего подобного -- в медитативном состоянии утрачивается течение времени. Ты его не замечаешь. И тебе что полчаса, что два часа -- все равно.
Свободное дыхание
На первых медитациях слева от меня громко сопела и тяжко вздыхала дама в шарфике. Создавалось впечатление, что шарфик ее душит. И в прямом и в переносном смысле слова. И вдруг на воскресную утреннюю медитацию она пришла вообще без шарфа, и не просто с открытой шеей, но в чем-то с декольте. И дышала неслышно, легко и свободно.
Я не знаю, от чего она избавилась. Но что-то ее отпустило: у нее даже лицо стало другим -- мягким, приветливым и миловидным.
Перед началом медитации нам следовало поклониться трижды: алтарю с изображением Бога, своему месту и присутствующим. Богу кланялись все и всегда. Своим подушкам -- почти все и часто. А присутствующим -- кое-кто пару раз. Неужели мы так мало ценим других?...
Перед закатом
Бог со мной в медитативном трансе не разговаривал. И никакую миссию по направлению на истинный путь несчастного человечества на меня не возлагал. В утренней воскресной медитации в моем воображении разошлись вечерние грозовые тучи, и я видела светящееся перламутром озеро, поросшее камышами, и клин журавлей в жемчужном предзакатном небе.
Видение не было сном, потому что я осознавала свое пребывание в зале для медитаций и ясно слышала, как урчит голодный живот моего соседа справа. И в то же время парила над водой и двигалась за птицами.
Прощальный обед
Когда все заговорили, то словно продолжили внутренний диалог -- открыто и без смущения, как старые знакомые. И всех тем касались со взаимным уважением и деликатностью. Речь зашла о вегетарианстве. Некоторые из гостей его соблюдали, но очень боялись кого-то своим выбором задеть. Вегетарианец Саша сказал: «Как можно кого-то за мясоедение осуждать, когда я встречал светлых, ну прямо святых людей, до которых мне расти и расти, -- и они ели мясо!» Блондинка расспрашивала Юриса, могут ли медитировать дети. Гостьи из Литвы обменивались опытом -- как удержать в медитации состояние «безмыслия». А Игорь рассказывал, как покупал билет на самолет в Малайзию прямо у регистрационной стойки в делийском аэропорту.
И чувствовали мы себя так, будто сделали вместе очень хорошее и большое дело -- ось земного шара к вечному лету, что ли, повернули.
Что я получила от ритрита на уровне разума
Юрис Рубенис рассказывал нам про этапы нашего духовного развития. Первый этап -- эгоцентрический. Человек заявляет: «Я -- самый главный! Все -- мне!» Второй -- этноцентрический: «Мой народ, моя церковь, моя вера -- самые главные! Все -- нам!» и мироцентрический: «Я -- такой же как и другие».
Является каждому из них Иисус Христос. Эгоцентричный человек бьет себя в грудь: «Я так и знал, что я -- самый лучший и самый гениальный. Даже Иисус это признал! Мне все дозволено, со мною -- Бог!» Он основывает свою секту, собирает дань с почитателей, наживается, разоряет других, покупает пять роллс-ройсов и золотой унитаз. Является Иисус Христос к человеку этноцентричному. Тот -- в экстазе: «Я так и знал, что моя вера и мой народ -- самые правильные! Друзья мои, берем большие дубины, садимся в лодки и плывем на соседний остров, там живут те, кому Иисус не являлся, они верят неправильно, и наш долг их вразумить!» Навещает Иисус человека мироцентричного. И человек понимает, что должен, как Иисус, быть великодушным, любить окружающих и делать добро.
До меня повторно и наглядно дошло, что любую самую хорошую идею и самую полезную вещь можно довести до состояния кошмара. Все зависит от того, на каком уровне развития находятся люди, которые этими идеями пользуются. И я поняла, почему меня так раздражают разговоры о вреде телевизора или Интернета. Кто-то в Интернете одни порносайты находит, кто-то -- работу, а кто-то полезную информацию бесплатно для всех нас размещает.
И на уровне сердца
Самое глубокое и личное -- фраза: «Просто иди дальше». Я не знаю, откуда она выкристаллизовалась. Но ее звучание после ритрита сопровождает меня повсюду. И вместе с ней пришло осознание, будто бы меня долго удерживали эластичные нити: чем дальше продвигаешься, тем сильнее они натягиваются и тем больше тащат обратно. А теперь я ощущаю, как они разрываются. С тихим печальным звуком. И дают ощущение легкости и свободы. Не нужны объяснения, разъяснения, оправдания и даже понимание. Путь долог. Поэтому -- просто иди дальше.
Галина Зайцева (c) "Лилит"
