"В зерцалах спрятанной души
Нарцисс не будет одурманен,
Уйдет - состарится в глуши... "
Популярная психология демонизирует нарциссических личностей так, словно в мире есть только два абсолютных зла: нарцисс и антихрист, - и неизвестно, что хуже.
При этом, популярная психология не торопится давать своему любимому «нарциссу» хоть сколько-нибудь внятное определение.
Так что же это за абсолютное зло такое? Это уровень функционирования психики, дифференциальный диагноз, характер, проклятие?
Вообще, нарцизм – это фрейдовский термин. Фрейд позаимствовал его у Овидия, который ещё до н.э. постулировал верное понимание нарциссизма в собственной̆ трактовке мифа о Нарциссе (Метаморфозы. Книга III). Нарцисс у Овидия не был влюблён в себя, Нарцисс полюбил прекрасного юношу, отражение которого увидел в водной глади. Другого, не себя!
В классическом психоанализе нарцизм (нарциссизм) – это процесс. Процесс «сборки» по образу и подобию Другого частичных младенческих представлений о себе в целостное «Я». Это процесс перенаправления либидо с частичных объектов материнского тела и своего тела (сосание груди, затем пальца вместо соска и т.п.) - на собственное «Я», которое стало целым. Другой к этому времени тоже предстаёт целым, а не только в виде груди, голоса, запаха или прикосновения. И это один из важнейших этапов становления психики субъекта, не имеющий никакого отношения к популярным страшилкам от астропсихологов.
Фрейд выделял невроз характера и ситуационный невроз: например, конверсионная истерия – это невроз характера, и посттравматический – это ситуационный невроз.
Но нарцизм у Фрейда – это не невроз; это не про диагностику.
Нарцизм – это многозначный термин, определяющий, в т.ч., направленность либидо: нарциссическое – направлено на себя, объектное – на объект. И это не взаимоисключающие процессы. Например, я люблю Васю, и при этом у меня болит зуб. Значит, в данный момент, часть моего либидо катектируется (удерживается) в Васе (объект-либидо), а часть – в лунке больного зуба (нарциссическое либидо). И это только сегодня, завтра перераспределение может быть другим, и так – всю жизнь. И никаких, понимаете ли, нарциссов.
Что же касается типов организации характера (нарциссический, истерический, шизоидный, параноидный, депрессивный и пр.) – это уже не психоанализ, а психоаналитическая диагностика. Психодинамическое направление - довольно американизированное и относительно современное. И вот там уже пишут о [преимущественно] нарциссическом - среди прочих - типе организации характера, а еще о «нарциссических» защитах, которые используют все, вне зависимости от характерологии, особенно в наш век.
При этом, даже опытному клиницисту за несколько месяцев анализа бывает сложно определить, кто перед ним: преимущественно истерическая личность с нарциссическими защитами или преимущественно нарциссическая личность с широким набором защит? А коучи из инстаграма справляются с этим за полчаса по плей-листу вконтакте!
Но главное в дифференциальной диагностике – это уровень функционирования психики. Нарциссический субъект невротического спектра функционирования психики будет чрезвычайно приятным, исключительно обаятельным, собранным - безупречным! – и ни одна инста-девочка не заподозрит в нем того самого монструозного нарцисса. А вот ближе к психотическому спектру континуума появляются те самые «демоны». Но это относится не только к нарциссу – будем для удобства использовать этот некорректный термин.
Пограничный нарцисс ничем не страшнее пограничного "параноика" или "шизоида". Хотя некоторые авторы помещают нарциссическое расстройство именно в спектр психического функционирования и располагают его между пограничностью и психозом. Но мне эта точка зрения не близка.
«Я поняла, почему у нас все плохо: просто он – нарцисс!» - радостно сообщает девочка после пси-вебинара "как распознать нарцисса". На уточняющий вопрос, и что это значит - следует такой же выученный ответ «он любит только себя, а меня просто использует». И, как ни странно, в этом есть доля истины.
Нарцисс, действительно, использует Другого. Но не для себя, а В КАЧЕСТВЕ СЕБЯ.
Потому что себя у него нет. Центр личности нарцисса вынесен в Другого и немыслим без него. Другой – единственное «место», где нарцисс чувствует себя живым, где обретается смысл его существования.
Если говорить о ядерном психическом конфликте, то у нарцисса это вопрос личностной идентичности «кто я на самом деле». А вот у истерика, которого чаще всего путают с нарциссом, – это конфликт половой идентичности, основанный на ощущении превосходства мужского и вторичности женского, и связанных с этим идентификационных проблемах.
Итак, нарцисс невозможен без Другого.
При этом Другой – всего лишь функция и вне функции не представляет интереса. У Кохута это называется сэлф-объектом. Вроде иглы Кощея, спрятанной в яйце, утке и проч. С одной стороны, в этой иголке – вся его жизнь, но с другой – это всего лишь крохотный кусок металла, не представляющий ценности без этой витальной функции.
Почему же у нарцисса нет себя, а его самоуважение максимально уязвимо, хотя со стороны он кажется самодостаточным и даже грандиозным? В психодинамическом подходе есть концепция, что нарциссами вырастают дети, сверхчувствительные к ожиданиям и отношениям других - выраженным и не выраженным.
«…Элис Миллер (Alice Miller, 1975) считает, что многие семьи “содержат” одного ребенка, чей природный интуитивный талант бессознательно используется его воспитателями для поддержания их собственной самооценки, и что этот ребенок вырастает в замешательстве относительно того, чью жизнь ему положено прожить. Согласно этим представлениям, такие одаренные дети с большей вероятностью, чем не наделенные подобным талантом, используются как нарциссическое расширение, и, следовательно, повзрослев, более подвержены риску стать нарциссическими». (Мак-Вильямс Н. «Психоаналитическая диагностика: понимание структуры личности в клиническом процессе»).
Маленький нарцисс получал только суррогат родительской любви – в форме похвалы или «родительской гордости» за какие-то достижения. Причем, даже в атмосфере восхищения и минимальной критики ребенок все равно будет ощущать оценивание, а не принятие. Его высоко ценят, но не любят – он прекрасно чувствует разницу.
«Высшая оценка» – такой смысл жизни навязывается ребенку нарциссичным родителем. Но, как известно, нет предела совершенству. У воспитателей нарциссического ребенка не существовало «средних» результатов и критериев, вроде «достаточно хорошо». Только «самое лучшее».
И тогда перманентное ощущение «как я ни хорош, я хорош недостаточно» превращается в ядерное ощущение непоправимой дефектности, неполноценности, стыда и компенсируется защитной грандиозностью. Себя или другого, который используется, как сэлф-объект.
Таким образом, интроецированный оценивающий Другой формирует у нарциссического ребенка ядерную идентификацию только с успешной функцией.
Сильнее всего нарцисс озабочен выживанием самоуважения, которое у него максимально диффузно и уязвимо. Для этого могут использоваться разные психзищиты, но "самая нарциссическая" - это идеализация-обесценивание. Например, Другой объективируется как «Идеальное Я», которое как бы одалживается нарциссом до первого обесценивания. А оно неизбежно происходит, поскольку все время находиться рядом с идеализированным объектом – невыносимо.
«…Многие авторы заметили, что в каждом тщеславном и грандиозном нарциссе скрывается озабоченный собой, застенчивый ребенок, а в каждом депрессивном и самокритичном нарциссе прячется грандиозное видение того, кем этот человек должен или мог бы быть» (A. Miller, 1975; Meisner, 1979; Morrison, 1983).
Стыд и зависть – это два ядерных чувства, которые нарцисс очень хорошо знает. Причем, нарцисс найдет, чему позавидовать даже у инвалида-колясочника. Ведь когда нет «себя» – буквально всё, что не-Я – становится желанным.
Формула такая: всё, что не-Я – лучше меня. Потому что некто смог это заполучить, присвоить, провозгласить «своим» и извлечь из этого реальное удовольствие, а не суррогатное, опосредованное Другим и сильно обусловленное.
Фантазийная идеальность Другого может стать для нарцисса настолько невыносимой, что превращается в преследователя. Чувство преследования недостижимым «Я-идеалом» может быть настолько затопляющим, что единственный способ совладать с ним – это диссоциация и опредмечивание в другом человеке. Тогда это уже психотическая история про убийства сестрами Папен своей госпожи или Джона Леннона - фанатом и т.п.
Но самое грустное для нарцисса и сложное для его терапевта – то, что нарциссу буквально нечем любить. Из-за этого плохо формируется перенос - а это основной терапевтический инструмент. Рабочий альянс хрупкий, потому что перенос строится на идеализации/обесценивании терапевта, а терапевтические интервенции воспринимаются, как инфляция самоуважения и вызывают приступы мучительного стыда.
Поэтому нарциссическая любовь – это дефицитарный запрос. Нарцисс не жаждет Другого, он жаждет БЫТЬ ОБЪЕКТОМ желания Другого. Другой должен признать [существование] нарцисса и обеспечить ему принятие, посредством масштабирования его Я.
Все без исключения нуждаются в оценке со стороны и хотят быть объектами желания и восхищения других людей. Но разница с нарциссическим запросом состоит в том, что Другой для него – не самоценен, а является исключительно «объектом нехватки». Это не отменяет сильных эмоциональных драйвов и аффектирования по отношению к другому, но в случае нарциссической личности - это все-таки не любовь, в ее широком символическом смысле.
Что же касается стыда, то в теории объектных отношений стыд – это всего лишь форма вины. А вина – приобретенное в эдипе культурное чувство символического порядка, основанное на страхе потери любви и расположения Другого.
«Другой увидит, что я никчемен», - вот, что такое нарциссический стыд=вина.
Но некоторые авторы все-таки разграничивают стыд и вину, указывая, что вина происходит из внутренних психических структур (Сверх-Я), а стыд – вынесен вовне. Это мучительное чувство неуместности, незавершённости, пустоты и уродства, с которым ничего нельзя поделать. Очень «телесное» чувство. Как если бы кто-то принужден был раздеться в переполненном вагоне метро, еще и будучи в очень плохой физической форме.
Перфекционизм (и трудоголизм) – еще одна распространенная нарциссическая защита. Перфекционизм, равно, как и грандиозный Другой, позволяет масштабировать нарциссическое Я до степени, в которой можно поддержать самоуважение.
«И чтец, и жнец, и на дуде игрец», причем - лучший, официально признанный и демонстративный – это буквально кредо нарциссической личности. Если нарцисс ничего не делает – он мертв. Потому что невидим для Другого. Поэтому, если вы можете спокойно пролежать неделю на диване, кроме которого у вас ничего нет – вы уже объект жгучей зависти нарцисса.
Также перфекционизм и грандиозная самодостаточность позволяют справиться с чувством несостоятельности в бесконечном сравнении себя с другими. Поэтому нарциссы не очень любят терапию – признание потребности в помощи, в участии Другого - грозит инфляцией и без того уязвимого Эго и прорывом в защитах от зависти и жадности.
Поэтому с удовольствиями от жизни у нарциссической личности тоже все «на троечку». Слишком уж оно труднодостижимо и обусловлено…
Чтобы получить радость, скажем, от отпуска – нужно выбрать самое лучшее место в самый удачный сезон, отдыхать не слишком "модно", чтобы не быть причисленным к попсовой туристической массе, но и не чересчур "странно", чтобы не прослыть "странным"; не слишком долго – чтобы не выглядеть тунеядцем, но и не слишком мало - чтобы не подумали, будто нарцисс ущемлен в средствах. Отдых должен соответствовать семейному положению нарцисса и прочей социальной стратификации, заранее отрекламированной повестке интересов нарцисса из ежегодного виш-листа, в идеале - аргументированно подвести любой отпуск под "дримкамтру". Еще нужно позаботиться о фотоотчетах – не слишком постановочных и рафинированных, но и без «колхозности» со вторыми подбородками. Для каждой фотографии в купальнике обязателен «умный» инфоповод, экскурсионная справка или «зарисовка из жизни» с глубоким философским подтекстом. А чтобы в Турцию, не дай Бог, поехать – продумывается целый оправдательный документ. Какие уж тут оффлайн-радости...
Но, справедливости ради, это не только о нарциссах. Это обо всех нас, конечно. Разница лишь в степени удовольствия, которое можно получать и без этого. У нарцисса эта степень, увы, стремится к нулю…
Вообще, в наш век цифрового эксгибиционизма нарциссические защиты становятся очень востребованными – и это закономерно, потому что Другой исчезает, растворяется в подобном.
Мы начинаем тосковать о Другом – о чем-то, совершенно отличном от "Я". Отчаявшись найти Другого рядом с собой, мы пытаемся найти Другого в иной стране, иной культуре, иной ориентации… Но даже на другом краю света находим по хэштегам папуаса в «найках» и со смартфоном.
Другой – больше не зеркало, но стекло… Он совершенно прозрачен, и человеку не остается ничего другого, кроме масштабирования своего "Я" в поисках хоть какого-то сопротивления, хоть какого-то отрезвляющего шлепка. А его нет. Есть только бесчисленные симулякры собственного "Я", а реальность стала неотличима от имитации.
Нарцисс больше не влюблен, не захвачен отражением прекрасного юноши в озерной глади, он на него, разве что, вяло посматривает…
