19 августа Фонд Ройзмана начал сотрудничество с Ассоциацией замещающих семей Свердловской области — организацией, которая с 2016 оказывает психологическую и социальную поддержку семьям, где растут приёмные дети. Глава Ассоциации Юлия Аюпова и директор по развитию Александра Мелях рассказали, с какими трудностями приходится справляться родителю, когда он растит ребёнка с опытом сиротства, и как с ними помогает разбираться Ассоциация замещающих семей Свердловской области.
Основной проект Ассоциации замещающих семей — Центр сопровождения приёмных семей «Найди семью». В рамках этой программы психологи Центра проводят групповые занятия для родителей приёмных детей, формируют сообщество, помогают поддерживать силы и находят пути решения проблем, с которыми не сталкивается обычно родитель кровного ребёнка.
С осени Ассоциация запускает ещё одну программу — помощь подросткам с опытом сиротства. Это также будет группа, в которой игротехник и психолог будет вести работу и учить детей выстраивать отношения с родителями и сверстниками, управлять эмоциями и т.д. Для этого проекта Фонд Ройзмана открыл сбор.
Кровные и приёмные дети — в чём разница?
Юлия: «Кровный ребёнок и приёмный — разные. Когда женщина ждёт кровного ребёнка, она знакома с ним уже на этапе УЗИ. С каким бэкграундом придёт в семью приёмный — неизвестно. Даже органы опеки могут скрывать часть биографии детей: например, могут не сказать потенциальным родителям, что ребёнок подвергался не просто шоковому сексуальному изнасилованию в семье, а сексуально эксплуатировался. И он приходит с таким опытом в семью, которая к этому не готова, в которой есть младшие дети — они могут пострадать. А родители этого не знали.
Приёмные дети неврологически и психологически другие. Например, часто они не знают меры в еде. Дети с опытом сиротства могут есть до рвоты, а когда их стошнит, могут продолжать есть. Так они компенсируют пренебрежение их безопасностью и потребностями, которое было в кровной семье.
Дети с опытом сиротства обладают "компетенциями", которых нет у детей из благополучных семей: выживать на улице, искать еду на помойке, прятаться от полиции и агрессивных взрослых. Моей дочери четыре года и если оставить её одну на улице на 20 минут, то это будет травма, которую нужно будет долго прорабатывать у психологов».
Проблемы
Александра: «Проблемы с детьми с опытом сиротства бывают разного качества: от "Она всё время хамит!" до полного несовпадения бэкграунда: например, ребёнок жил с бабушкой до 5-6 лет, и их семья зарабатывала продажей старых вещей с помоек. В новой семье ребёнок тоже начинает тащить домой мусор, не реагируя на запреты. Более того, так он может проявлять любовь к родителям.
Ребенок с опытом сиротства проверяет своих родителей на прочность, чтобы убедиться, что им можно доверять и чувствовать себя в безопасности. Дети с опытом сиротства лучше других чувствуют болевые точки родителей и целятся именно туда. Если родитель не выносит хамства, ребенок может хамить именно ему. Родителям трудно с этим справиться без специальных знаний».
Юлия: «Большинство семей начинают испытывать большие трудности на этапе вопросов гигиены: в кровной семье дети видят, что родители утром и вечером ходят в душ, чистят зубы. В кровной семье ребёнка не было таких потребностей, значит, они не формируются и у него».
Александра: «У детей с опытом сиротства могут полностью отсутствовать познавательные, гигиенические или игровые навыки, но могут быть обширные сексуальные познания. Например, четырёхлетний мальчик может прийти к старшей сестре и сказать: "Покажи сиськи". Или может сказать маме "Я тебя трахать буду" — только матом. И не дай бог у мамы был опыт изнасилования — в этот момент её "снесёт". Папу "снесёт" за жену и дочь. А контекст такой, что родители думают: "Мы его, значит, из детдома взяли, пригрели, а тут вот так" — чтобы устоять в такой ситуации, нужно иметь достаточно силы и специальные компетенции».
Тайна усыновления
Александра: «Я знаю несколько случаев, когда семья тщательно скрывала, что ребёнок приёмный: мама носила накладной живот, имитировала беременность, якобы для родов уезжала в другой город, приезжала с ребёночком и все жили так, как будто ребёночек родился в этой семье. В советские годы это была повсеместная норма».
Юлия: «Мы за то, чтобы тайна усыновления не хранилась в семье, потому что каждый человек имеет право на свою идентичность. У каждого из нас есть бабушка, тётя, сестра — и все они часть нашей идентичности. Да, её формирует много других факторов, но кровных родных тоже нужно иметь в виду».
Александра: «От ребёнка опасно хранить тайну усыновления. Даже в благополучных приёмных семьях бывали случаи, когда у ребёнка, которому не говорили, что он — приёмный, развивалось психическое заболевание. Это происходило потому, что его имплицитная память, то есть та, которая не может быть описана словами, говорила ему: "Со мной было что-то другое". А родители рассказывают, что это не так.
Принято считать, что ребёнок ничего не понимает, не помнит, но я знаю случай, когда ребёнок, которого забрали в приёмную семью в двухлетнем возрасте, однажды прибежал к маме и закричал: "Мама, мама, а когда мы в лес пойдём? Зачем? Так веники надо собирать!". Оказалось, что кровная семья, где жил ребёнок до двух лет, зарабатывала тем, что продавала самодельные веники».
Юлия: «Здесь важно подчеркнуть, что нет исследований, которые доказывают прямую корреляцию между хранением тайны усыновления и сумасшествием ребёнка. Это экспертный опыт. А исследование и провести невозможно, потому что отследить это пока нельзя».
Рубрика «Мнение»
Юлия: «Главное требование окружающих к приёмным родителям — "Вы за него деньги получаете — вот и воспитывайте как положено". Суть точки зрения такая, что люди растят кровных детей без государственных денег и как-то справляются. Но проблема в том, что деньги там не великие и те уходят в основном на лечение детей: из кровных семей и детдомов они обычно попадают к приёмным родителям с болезнями.
Приёмная семья будет огребать от воспитателей из детского сада, от учителей школ. У нас есть кейсы, когда приёмный ребёнок приходил в детский сад и жесточайшим образом избивал детей, привязывал их к стулу — такого там не видел никто.
В школе у ребёнка с опытом сиротства начнутся проблемы с поведением, учёбой — у таких детей часто вырабатывается больше кортизола, — гормона стресса — который обладает высокой нейротоксичностью и влияет на височные доли мозга, которые отвечают за обучаемость. Такие дети могут стравливать детей, воровать. И должно пройти много времени, чтобы он научился положительным паттернам из приёмной семьи. А пока это не случится, всё это будет прилетать приёмным родителям».
Александра: «У нас есть кейс, когда интеллигентной маме нескольких кровных и приёмных детей директор школы заявил, что её некровные дети — мерило того, какая она мать, а её кровные — просто "подарочные". И это была травма для неё. Более того, ей важно, чтобы у детей было хорошее образование, а у приёмных детей с этим были трудности».
Юлия: «В нашей стране многие думают, что имеют право дать совет или задать «особо помогающий» вопрос или "помочь" упрёком. Часто это фраза: "Вы знали, на что идёте". Но родители не знали: одно дело быть информированным, а другое — пережить опыт».
Александра: «В России нетолерантны к инаковости. Если за границей ваш ребёнок будет кричать в транспорте, первое, что сделают окружающие — спросят, какая вам помощь нужна. У нас что будут делать? Орать и шикать, давать советы. "Другим" всегда было сложно у нас: ещё в СССР были специальные учреждения для людей с разными инвалидностями — они всегда жили в изоляции. Приёмные дети — тоже "другие"».
Как справиться
Юлия: «Главная ценность Ассоциации замещающих семей — контакт и доверие с подопечными семьями. Мы принимаем их, проживаем проблемы с ними и никогда не стыдим. Мы поддерживаем и учим справляться с травматичным опытом ребёнка, со своими реакциями.
Это долгая работа. Мы можем все нужные компетенции просто на листочке распечатать и повесить на стенку. Но дело не в этих знаниях даже, а в том, что родители приходят к нам, и мы говорим, что то, что с ними происходит — нормально, а если они повели себя "не так", то это не значит, что они плохие. Мы выдерживаем их, а им проще выдерживать своих детей».
Александра: «Множество современных родителей — "битые". И бывает такое, что эти родители приходят красные, как раки, и говорят: "Я не знал(а), что делать, я его побил(а)". Когда с родителем, когда он был ребёнком, не справлялись, его били. А детей из детдомов бесполезно бить».
Юлия: «Поддержки со стороны, которая нужна взрослым, нет. И они получают её здесь — в Центре сопровождения приёмных семей. На групповых занятиях мамы обсуждают здесь проблемы, но не осуждают и не учат друг друга. На всякий случай у нас есть правила, где это запрещено.
В Екатеринбурге несколько организаций занимаются консультированием приёмных семей, а полным психолого-социальным сопровождением — только наша организация. Мы сформировали сообщество мам, для которых наши занятия — потребность».
