В тайге романтики не больше, чем в ином месте и в ином деле. Но в ней больше поводов для паники. Которой быть не должно. И которая гасится уверенностью. И в тех делах, действиях и ситуациях, в которых не разбираешься, не специалист или в которые попал впервые. Менее всего понятен страх перед медведем.
Первым опытом общения со зверями набирался я еще в школе, попав на каникулах в экспедицию в тундру. Почему не смотрели на возраст – не знаю. Мелкий тундровый медведь летом казался, да и был безобидным. И это понятно – обилие птицы делало его сытым и малоподвижным. Питался он приманкой из двориков тундровых охотников – петель с дворика обычно не снимали, чтобы попал заяц, а песец на нем прикормился и запомнил место. Потом зверь ел яйца птиц, потом их птенцов, траву и всегда - насекомых. Его присутствие всегда выдавали крики крачек, мимо колоний которых можно было пройти только вплавь. Суматоха другой птицы, лай песцов.
При встрече зверь всегда уступал дорогу человеку. Прячась в непроходимых зарослях кустарников между моренами. Далеко не убегал - на открытое шел редко. А поскольку путь по тундре всегда удобнее мореною, поравнявшись с местом, куда ушел зверь, надо было его громко отчитать. Тогда все было нормально. Но можно было и не отчитывать – он пережидал ваш проход и затем сразу возвращался ворочать камни на склон морены. С пастухами у зверя был мир – к оленям тот не приближался.
При Советах по тундре ходило много экспедиций. Но 80-й год был аномальным – грядущая Олимпиада выгнала сюда содержимое всех институтов. И не только московских. Лагеря экспедиций торчали всюду. Жили все большим колхозом, ходили в гости. Даже сухой закон как будто отменился. Помниться, меня удивило обилие гитар в камералке, хотя никто на них не играл. Оказалось, что в гитару входит восемь бутылок коньяка. Раз в неделю прилетал вертолет, из которого и выходили гитары, которые за ненадобностью копились в сухом месте до отлета хозяина.
В общем, этот полевой год был лишний, и в тундру попадал кто попало. Помнится, бурю возмущения и общее презрение вызвал вездеходчик, застреливший с машины медведицу. Медвежонок потом ходил вокруг лагерей, прибиваясь к кухне. Пока другой медведь его не прибрал. Стрелка отправили на Большую Землю первым же вертолетом. С его стороны это и была оборотная сторона страха. Выразившаяся в его самоутверждении через добычу медведя. С безопасной машины – летнего зверя, с негодной шкурою.
Потому, наверное, сложно понять тех, кто бьет зверя с безопасных лабазов. Хотя и в лабазах есть опасность – подранить зверя. Выходить то потемну – не сидеть же на морозе до утра.
Много позже, в наши места в тайге, попал на работу, назовем его - исследователь, панически боявшийся медведей. Ужас перед зверем у него вызывало отсутствие стен. Огню он не верил. Рабочий у него был опытный. Поднимаясь в верховья реки, они не успели засветло. Пришлось им заночевать в дороге. Но заночевали они, почему то, в лодке посреди реки. Рабочий, видимо, не спорил, но поскольку такого никто никогда не проделывал, а просто сооружал костер, он ночью шагнул за борт. Это, собственно, и был страх зверя, погубивший рабочего.
Но чаще ужас перед зверем заканчивается стрельбой во все стороны, на шорох, и по неясной цели. Это потом стрелкѝ оправдываются, что приняли товарища за козулю или лося.
