Художник-иллюстратор, юрист, дизайнер, актриса и журналистка рассказывают о том, как вернуть интерес к работе, когда на нее не осталось сил, откуда черпать вдохновение и как находить плюсы в рутине.
Антон Гудим, художник-иллюстратор
С выгоранием в рисунке я сталкиваюсь не так часто, возможно потому, что моя основная работа — IT, а рисование — хобби, которое иногда приносит доход. Бывают какие-то спады пару раз в год. Выгорание может наступить после крупных и не очень интересных заказов, выполнение которых из-за объема и правок растягивается на недели. В такие моменты ты пытаешься рисовать, но всегда недоволен результатом из-за общей подавленности и работаешь куда менее эффективно. В этом случае рисование для себя, а не на заказ, становится отдушиной: если сроки позволяют, то можно на какое-то время отвлечься, порисовать в удовольствие. Когда удается создать что-то стоящее, полученный эмоциональный подъем можно использовать для менее воодушевляющих проектов. Ну а если все совсем плохо, я просто беру паузу.
Недавно я открыл для себя еще один эффективный способ борьбы с выгоранием: я стараюсь полюбить даже неинтересную, рутинную работу и смотреть на нее как на прокачку собственных навыков.
Лилия Хасанова, актриса театра и кино
Я почувствовала, что выгораю, на своем первом кинопроекте, сериале «Чемпионки». В то время я училась на последнем курсе ВГИКа, гастролировала со спектаклями, снималась (а съемочный день длится по 10–12 часов) — и так несколько месяцев подряд практически без выходных. Я не умела распределять время и силы и уже через три месяца была полностью опустошена. Поменялось отношение к работе, текст не так тщательно прорабатывался, хотелось лежать и ничего не делать. Настроение скакало: я то не хотела никого видеть, то, наоборот, не могла оставаться одна. Упала самооценка, появился страх: я боялась профессии, были сомнения, тем ли я занимаюсь. Потом все прошло: я окончила институт, гастроли стали реже, съемок не было, и я потихоньку стала отходить, а потом даже начала по бешеному ритму.
Когда же работа опять закрутила меня, я продержалась месяц и снова все повторилось. Я начала анализировать свое поведение и поняла, как справиться с выгоранием. Со временем я научилась распределять время и силы, глубже погрузилась в профессию и стала более осознанно подходить к работе. А еще я поняла, что не просто люблю свою профессию — я не смогу без нее жить.
Бизнес-тренер Владимир Герасичев говорит, что для выгорания, в отличие от обычной усталости, характерны не только подавленное физическое и эмоциональное состояние, но и апатия, потеря интереса к работе: вы смотрите на происходящее без энтузиазма. И все эти признаки проявляются регулярно. В этом случае стоит обратиться к психологу или психотерапевту.
Эксперт отмечает, что любое состояние, в котором мы находимся, — результат наших привычек, поэтому первым делом нужно проанализировать, чем мы занимаемся ежедневно. Задумайтесь, как вы проводите первый и последний час своего дня, и попытайтесь их изменить. Ответьте на вопросы: как поздно вы ложитесь? едите ли на ночь? как часто употребляете алкоголь? засыпаете ли с телефоном в обнимку? Поменяйте привычки, начните ответственнее относится к себе, своему распорядку дня и постарайтесь ложиться в одно и то же время. Если вы работаете в корпоративной культуре, где принято трудиться на износ, подумайте, стоит ли оно того. Помните, героизм — это плохо спланированная боевая операция. Найдите время для отдыха, ведь главное — во всем соблюдать баланс.
Юлия Гончарова, дизайнер интерфейсов, продакт-менеджер
Мне пришлось несколько раз менять профессию. С 18 лет я работала экономистом-операционистом в разных банках, а в 21 год уволилась в состоянии жуткого стресса. При этом меня просили остаться и предлагали очень хорошие условия, но я сидела в слезах и просто не могла работать. Потом я занималась организацией концертов, а после ушла в дизайн. Каждый раз в своей увлеченности я доходила до края и меня накрывало чувство опустошения. Помогало лишь осознание того, что все это рано или поздно кончится.
Выгорание как утреннее похмелье: сегодня ты воодушевлен и готов сделать что-то выдающееся, не смотришь на часы, плюешь на усталость, а завтра видишь результат и испытываешь разочарование оттого, что работал не так хорошо, как хотелось бы. Или сам продукт, на который было потрачено столько энергии, нестоящий, неудачный, не нужный людям.
Для борьбы с выгоранием я установила личные временные рамки: период от энтузиазма до момента, когда тошнит от всего, у меня занимает от 9 до 12 месяцев трудов над одним проектом или работы на одном месте. После обязательно нужен тайм-аут с погружением во что-то новое: другую сферу деятельности или обучение.
Елена Шерстобоева, доцент НИУ ВШЭ, юрист
От выгорания не застрахован никто. Я начинаю выгорать, когда не чувствую значимости того, что делаю, либо дело вылетает в трубу, либо работу не оценивают по достоинству. Многие советуют поумерить пыл и амбиции, но подавлять их я считаю непродуктивным. Да, чем дольше горишь, тем болезненнее выгорание. Но ведь без этого огня так и будешь плыть по течению. Еще выгорание накрывает после завершения большого проекта, на который я потратила все силы. Например, после защиты докторской я сидела и не понимала: а что теперь? По силе переживаний это сопоставимо с творческим кризисом.
Раньше я заставляла себя работать по 16–18 часов в сутки несколько дней подряд, а когда организм сдавался, злилась на себя. Сейчас поняла, что лучше всего дать себе отдохнуть хотя бы пару часов. Важно грамотно распределять силы, время от времени заниматься физической активностью (и не насиловать себя при этом) или иногда просто полежать и посмотреть сериал. Еще мне очень помогает, когда я начинаю сравнивать себя с другими. Например, видишь, что кто-то серьезно болеет, и понимаешь, что твои профессиональные проблемы на фоне этого — просто фигня. А когда видишь кого-то более успешного в профессиональном плане, появляется сильная мотивация взять себя в руки и двигаться дальше.
Евгения Волункова, специальный корреспондент «Таких дел»
Я пишу социальные репортажи и фандрайзинговые тексты о серьезных заболеваниях, отчаянии, потерях. Иногда приходится говорить с человеком, который вот-вот умрет. Сидеть рядом, мучить вопросами, ненамеренно заставлять плакать. После каждой такой беседы мне нужно время, чтобы прийти в себя, и еще раз, когда узнаешь, что текст еще не вышел, а герой уже ушел. Обычно я отходила быстро. Но год назад, вернувшись из командировки в хосписе, где неделю работала волонтером, я уткнулась в плечо другу и начала выть. Ревела так сильно, что сама испугалась: что это со мной? Потом я стала часто плакать после общения с некоторыми героями, перестала спать вообще и впала в уныние — такое, что докатилась до антидепрессантов и самых сильных снотворных. Нормально работать я не могла: откладывала написание текста на завтра и снова на завтра, а когда оставалась ночь, садилась и писала его с той фразы, которую могла из себя выдавить.
Сначала я спасалась с помощью бега. Когда накатывали усталость, ненависть и жалость к себе, я влезала в кроссовки и бежала до тех пор, пока не начинала чувствовать во рту вкус крови. Еще я пила вино. Много, иногда сразу после пробежки. Поскольку спать я не могла, часто просто ложилась и полночи представляла, какая я буду, когда вернусь к прежней себе. А однажды признала: бег и вино хороши, но не помогают решить проблему, а лишь купируют ее. И пошла к психологу, а потом к психиатру. С помощью последнего я наладила сон и научилась слушать себя. Я все еще сплю со снотворным, но желание работать и жить ко мне вернулось. Стараюсь ложиться и вставать в одно время, снесла с телефона Facebook и замьютила почти все каналы в Telegram. Открыла для себя пешие путешествия и скоро во второй раз пройду путь Сантьяго: для меня это невероятная перезагрузка — свежий воздух, тяжеленный рюкзак и мозоли работают намного лучше таблеток.
Подготовила Анна Алексеева