За последние 10 лет количество 100-долларовых банкнот в глобальном обращении увеличилось более чем вдвое (с $6 миллиардов до $12 миллиардов) и даже превысило количество 1-долларовых купюр, ранее занимавших первое место по популярности. Такой рост нельзя объяснить одной только инфляцией — вероятно, это признак того, что банкноты в $100 всё более востребованы в целях коррупции и теневых расчётов:
После финансового кризиса 2008 года темпы роста $100-долларовых купюр в циркуляции заметно превысили темпы роста всех остальных купюр. Банкноты в 100-баксов удвоили свой объём, тогда как банкнот в 1 и 20 баксов (следующие по популярности купюры) стало лишь на четверть больше, чем 10 лет назад (данные Федеральной резервной системы США).
Долларовая инфляция с 2009 по 2019 год составила 17%. Если дополнительно учесть темпы роста мировой экономики и населения (в том числе роста экономики и населения США), то этого будет вполне достаточно, чтобы объяснить рост использования купюр в $1, $20 и всех остальных — кроме $100.
Экономисты считают, что популярность 100 долларов — крупнейшей по номиналу долларовой банкноты — объясняется примерно теми же причинами, что и рост популярности криптовалют (цифровых валют, основанных на технологии блокчейн, обращение которых практически неподконтрольно властям).
Сейчас все страны мира переходят или уже перешли на преимущественное использование электронных денег и расчётов. Они заметно проще и удобнее, их можно осуществлять через интернет, и они прозрачны для финансовых властей, что позволяет эффективно собирать налоги и наказывать нарушения.
Тем не менее, многим людям выгодно накапливать стабильную валюту, в первую очередь доллары, в наличной форме и использовать её в расчётах. Часто это жители кризисных стран, поражённых высокой инфляцией или гиперинфляцией, вроде Венесуэлы или Зимбабве. В этих же странах очень велик спрос на криптовалюту:
http://finfront.ru/2017/11/20/zimbabweans-prefer-bitcoin/
В остальных (вероятно, более распространённых) случаях речь идёт об использовании наличных денег для теневых и противозаконных платежей или накоплений. Кому-то наличные позволяют уклониться от налогов, кому-то — продавать наркотики или получать взятки.
При этом, разумеется, преступники и коррупционеры предпочитают банкноты с высоким номиналом, которые не только обеспечивают анонимность и отсутствие записей от транзакциях, но и занимают меньше места, что особенно важно при транспортировке через границу.
В некоторых случаях потребность в стабильной валюте и использовании её для теневых операций идут рука об руку.
Войны США в Афганистане и Ираке, рост нестабильности и терроризма после так называемой Арабской весны, гражданские войны в Ливии и Сирии — всё это способствовало частичному замещению национальных валют на Ближнем Востоке американским долларом. Местным жителям наличные доллары помогают сокращать потери от инфляции и не платить налоги в условиях перманентного экономического кризиса, а наркоторговцам и террористам — вести свои дела. Для США это упрощает расчёты в странах с американским военным присутствием, а также способствует экспорту долларовой инфляции за рубеж.
Есть и другая важная причина процесса 100-долларизации. Ставки Европейского центрального банк (ЕЦБ) долгое время были и остаются околонулевыми, а ставки банка Японии — нулевыми или отрицательными. Вплоть до позапрошлого года политику низких процентных ставок проводила также американская ФРС. Небольшие отрицательные или нулевые ставки означают, что банковские вклады в соответствующих валютах практически не растут, и держать деньги в банках для их умножения и сохранения становится невыгодно.
Многие люди, в том числе на Западе и в Японии, боятся очередного масштабного финансового кризиса, один из вариантов которого предполагает сильное снижение базовых ставок в отрицательную зону. В таких условиях хранение значительного запаса наличных денег становится вполне разумным решением.
И всё же именно использование купюр с высоким номиналом в преступных целях вызывает наибольшее беспокойство у властей западных стран. Отчасти это лишь предлог для действий, которые должны простимулировать общее выведение экономики из тени и или более эффективное проведение политики низких ставок.
Лоуренс Саммерс (Lawrence Summers), бывший глава Минфина США и директор Национального совета по экономике при президенте США, в 2016 году предложил полностью запретить 100-долларовые купюры. Он написал про это статью в The Washington Post под названием «It’s time to kill the $100 bill» («Пора убить $100 долларовую банкноту»).
По мнению Саммерса, «мораторий на печать новых купюр с высоким номиналом сделает мир лучше», так как осложнит жизнь криминальным элементам и неплательщикам налогов. На легальную же торговлю и на государственные финансы это не окажет почти никакого эффекта («возможно, ланч будет не бесплатным, но очень дешёвым»).
Однако власти США пока не прислушались к мнению бывшего государственного казначея. Всё-таки, «ланч» имеет вполне конкретную цену.
По данным ФРС, 60% всех долларовых банкнот и 80% 100-долларовых банкнот находятся в обращении за рубежом. Для сравнения, 40 лет назад эти показатели составляли 15%-30%. Экспорт купюр в $100 долларов за рубеж исключительно выгоден для ФРС — за вычетом стоимости печати и транспортировки, США фактически зарабатывают $99 долларов на каждой вывезенной за границу 100-долларовой бумажке. Это даёт миллиарды долларов ежегодно, даже с учётом низких темпов выхода старых банкнот в $100 из обращения.
Собственно, по сценарию отказа от крупных купюр уже пошёл Евросоюз. В том же 2016 году ЕЦБ перестал выпускать купюры 500 евро.
Проблема в том, что борьба с банкнотами — это по большому счету бессмысленная борьба со следствием, а не с причиной. После остановки выпуска банкнот в 500 евро не было новостей о том, что коррупционеры и мафиози прекратили из-за этого деятельность.
Чем ниже ставки по долларам и евро, и чем сильнее государство и корпорации снижают приватность финансовой системы в целом, тем сильнее даже законопослушные граждане будут стремиться к тому, чтобы хранить наличность под матрасом.
