Если говорить откровенно, то предки были правы, запретив правителям жениться. Он прекрасно помнил, как отец его матери, крымский хан Менгли Герай пытался руками дочери склонить его деда Баязида на свою сторону и даже предлагал присоединить кое-что из турецких земель в обмен на определенные преференции. Хитрый султан сделал вид, что не слышит.
Потом, когда на трон взошел Селим, хан вновь повторил попытку. Теперь уже более активно. И вновь мимо. С покойным правителем устами и руками женщины вообще ничего нельзя было делать.
Точно также попыталась сделать и его любимая черкешенка Гюльбахар, возомнившая себя после родов сына центром вселенной. Поначалу эти просьбы звучали не особенно серьезно. Они больше касались денег и финансовой поддержки ее родни, которая оказалась на редкость алчной и считала, что Османская империя просто обязан их содержать. Матушке пришлось серьезно поговорить с молодой женщиной, после чего она несколько изменила свое поведение, но по-прежнему настойчиво просила средств на свое содержание.
По исламу, мужчины должен содержать жену, так что этого правила он не нарушил. Никто из его женщин ни в чем не нуждался. Но есть границы дозволенного. Поэтому он категорически запретил присутствовать при дворе ее братьям, черкесским князьям. С этим его решением даже покойный падишах согласился. Одно дело — законы гостеприимства, и совсем иное — когда они под видом родства с султанской семьей стали демонстрировать свою власть и связи. Последнее просто было недопустимо. При дворе все сразу вздохнули, когда черкесская родня покинула пределы страны.
Что же до самой прелестной Гюльбахар, то Сулейман рассчитывал, что после рождения сына она успокоится. Ей повысили жалование, дали новый титул баш-кадын, а заодно поменяли имя на имя «Махидевран». При этом приказали: занимайся сыном! Вопреки ожиданиям, все пошло иначе. Молодая женщин мгновенно стала считать себя госпожой века и перестала признавать какие-либо авторитеты. Откуда что взялось! Она даже в росте заметно увеличилась. Не говоря уже о вызывающем поведении по отношению к другим наложницам.
Сулейману приходилось только разводить удивленно руками — в нежном голоске появились командирские нотки, в случае неудовольствия могла запросто отхлестать служанку по щекам рукой, увешанной золотыми перстнями. Но ему почему-то это очень нравилось. Постоянные благостные девичьи лица, что возникали и принимались кружить вокруг него, когда проходил в покои матери, сильно утомляли.
Он настолько привык к этому обожанию и томным вздохам, что просто не обращал на них внимания. Это давно стало частью жизнью, ну как умываться по утрам и одевать кафтан. Они с готовностью поддерживали беседу, разбирались в искусстве, хорошо танцевали, играли на музыкальных инструментах, пели, были искусны в любви, приятно пахли и ничего более. С ними ему сразу становилось скучно. Ибо шехзаде всегда знал, что сделает и о чем потом попросит попавшая к нему в покои наложница. Не стоит быть провидцем, дабы определить, что может даже потребовать, став законной женой. А если в ее хорошенькую головку войдет идея попросить себе на содержания половину государства? Это, конечно, не реально, но гипотетически представить можно... Вот и держался с девицами осторожно.
А потом и вовсе пришел к выводу: правильно сделали его предки-правители, когда приняли решение никогда не жениться. Тем более, что от этого никто из побывавших на его ложе девушек, не страдал. Даже если они не рожали детей, все равно были окружены вниманием и заботой и жили в достатке...
Публикация по теме: Меч Османа. Часть 12
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке