Как и полагается, в положенный срок, а именно — когда ему исполнилось пятнадцать лет, мать приказала евнухам привести в его покои Фюлане. Случилось это еще во время его службы в Кафе, городе, который он так и не смог полюбить.
Девушка молчала и покорно выполняла все, что от нее требуется. Просили станцевать — танцевала, справедливости ради следует сказать, делала это очень неплохо. В подобные моменты в ней словно загорался огонь и каждая клеточка тела в прямом смысле слова играла. Но это длилось лишь до того момента, пока не переставала звучать музыка. Переставал бить барабан и она застывала молчаливой статуей. Точно также было и когда просили спеть. Необычайно красивый голос журчащей трелью возносился к высокому потолку дворца. Но стоило музыкантам прекратить играть, мгновенно замолкала и опускала голову, покрыв ее шелковым покрывалом. Богини больше не было, перед ним стояла обычная, ничем не примечательная, девушка.
Порой Сулейман ловил себя на том, что вообще никогда ее голоса не слышал. Фюлане-хатун всегда говорила настолько тихо, что казалось странным, что, вообще, владеет даром речи. А когда задавал ей вопросы, опускала глаза и загадочно улыбалась. Неизвестно почему, но матушке очень нравилось, как она при его появлении всегда вскакивала и так стояла покорно, склонив голову. Впрочем, тут все понятно — матушка выбирала гёзде такую, что прежде всего устраивала бы ее. Рядом вторую Айше Хафсу она бы просто не потерпела.
Когда эта тихая девочка неожиданно для всех родила первого шехзаде Махмуда, юный Сулейман подумал — быть может хотя бы материнство зажжет в ней огонь?! Но, увы... Девушка, молча, так же низко склонив голову, словно стесняясь своего лица, принимала поздравления и подарки.
Воистину этих женщин трудно понять — другая бы возгордилась, стала бы всем демонстрировать свое превосходство, а эта сидела, прикрыв голову шалью, причем, цвет оказался настолько тусклым, будто бы отражал ее внутреннее состояние. Разве подобная женщина может быть достойной будущего султана? Естественно, нет! О чем и было заявлено матушке, которая после рождения наследника несколько раз порывалась вновь прислать ему Фюлане. Честно говоря, Сулейман был очень рад, что согласно обычаю, наложница, родившая сына, уже не могла больше посещать его покои. О чем и заявил настойчивой родительнице, которая, вздохнув, согласилась с его доводами.
Он просто не представлял, как вести себя с Фюлане и о чем говорить. Для него она так и осталась просто женщиной, главной обязанностью которой следовало быть первой продолжательницей его рода.
Махмуд, рождению которого был рад тогда еще живой дед, султан Баязед, родился здоровым и крепким мальчиком. Кстати, он-то и приказал его так назвать... Странное дело, но Сулейман даже никогда не пытался узнать происхождение его матери. Словом, Фюлане, которая после рождения сына, получила к своему имени приставку «султан», осталась для него простой наложницей с огромными на половину лица глазами. Вполне вероятно, если бы не эти черные глаза, он бы вовсе не запомнил ее внешности.
Впрочем, к рожденному ею красивому большеглазому мальчику у него также не имелось никаких чувств. Ребенок, видимо, чувствовал подобное отношение. Также, как мать, послушно вскакивал и склонял голову при его появлении, и молчал. Эта покорность пугала. Не может наследник султана быть таким безмолвным.
В общем, отношения между Сулейманом и Фюлане явно не сложились и никого будущего у них быть просто не могло. Девушка ему просто не нравилась. Впрочем, как полагается, ей дали повышенное жалование и отвели отдельные покои.
Публикация по теме: Меч Османа. Часть 13
Начало по ссылке
Публикация по ссылке