Продолжение. Начало здесь.
Ничто не радует, когда душа не на месте. У пищи пропадает вкус, сон не приносит отдыха сердцу, охваченному тревогой.
Душа не на месте… а где же она? Там, где заблудились мысли. Так происходит, когда разум позволяет внешнему миру вторгнуться во внутреннее пространство – в жилище души. И устроить там страшный беспорядок…
Поэтому так важно хранить покой души. Делать всё от себя зависящее для выравнивания окружающих энергий, но помнить, что самые верные решения принимаются с холодным умом и спокойным сердцем. И беречь силы для решительных действий.
Тягостные мысли одолевали Артёма всю дорогу, до самой Москвы. Чартер Arctic Avia оборудован по последнему слову техники, есть всё, необходимое для комфортного перелёта, но вот связи с землёй, увы, нет. До родных не дозвониться.
Чёрт! Вся эта поездка так некстати… Самое обидное, если расчёты на ***Corporation всё-таки не оправдаются…
Артём Анатольевич откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Поспать бы… но не получится. Тревога снедала сердце мужчины, не хотелось ничего – ни спать, ни есть. Аппетит пропал ещё вчера, когда у малышки-дочурки к вечеру резко подскочила температура.
Викуся, как Лебедевы ласково называли кроху, вернулась днём с прогулки какая-то вялая, и уснула, даже не пообедав, хотя покушать любила, за что старший брат прозвал сестрёнку «хомяком».
Спустя пару часов проснулась горяченькая, капризничала и от еды по-прежнему отказывалась, только просила пить. Наварили много тёплого клюквенного морса. Вроде, отвлеклась, пока читали с мамой книжки и смотрели мультики, но… к вечеру снова квёлые глазки, никакого аппетита и сильная сонливость, руки холодные, при этом лоб – как печка, пышет жаром… Измерили температуру… и забегали.
Позвонили семейному врачу – у того телефон вне зоны действия сети, домашний не отвечает. Вызвали детскую скорую. Те приехали, послушали – лёгкие чистые, но… ангина.
- Всё горло красное. Госпитализация?
- Маме можно с ребёнком?
- В инфекционку – нет.
- Одна в палате? Но ей всего шесть!
- Все палаты переполнены. Банально нет мест. Можете приехать, писать заявление на главврача – может, вам и выделят место… Но главврач будет только с утра. Поедете?
- Нет. Утром вызовем врача на дом.
- Тогда пишите отказ.
Написали отказ, но внутри у матери – конечно, паника.
- А если ей станет хуже?
- Снова вызовете. И тогда уже госпитализация.
Перечислили, что давать, прыскать на горло и поить, но антибиотики прописать отказались:
- Это может сделать только лечащий врач.
Дали жаропонижающее и откланялись.
Лекарство, правда, действовало недолго: посреди ночи малышка проснулась, заметалась, все вскочили.
Так и не спали почти всю ночь – обтирали ребёнка, сбивали жар, поили морсом, водой и ромашковым чаем. Жаропонижающие не давали длительного эффекта: удавалось сбить температуру на пару часов, а затем всё по новой… так и проскакали до самого утра. То проваливались в тяжёлое забытье, то выныривали из душного морока, разбуженные дочкиным натужным дыханьем.
Хуже нет, когда дети болеют… Лучше бы сто раз сам переболел, чем видеть её страдания. Как она сейчас? И никак не позвонить. Ещё целый час лететь.
Артём, приоткрыв веки, глянул в иллюминатор и так стиснул зубы, что заходили желваки.
Когда Лебедев рассказывал Свете, что проснулся от звонка из головного офиса, то слегка исказил правду.
На самом деле, поспать почти не удалось. Честно отстоял ночную вахту, под утро напоил Викусю морсом, пока жена обтирала ей лоб холодной водой. Дали ложку жаропонижающего. Руки обжигала горячая шея ребёнка, но ещё сильнее опалял душу страх: сердце обмирало, холодным комком скатываясь куда-то вниз, от сдавленного, затруднённого дыхания дочери. Ни на секунду он не показывал жене и дочери леденящего страха, свившего клубок, подобно смертоносной змее, в его груди. Нет. По-мужски успокаивал обеих, вселял уверенность, что ангина – это пустяки! Это так, мелочи жизни! И улыбался, смешил малютку, а та смотрела на него с таким вселенским доверием… и тяжело дышала, приоткрыв алый ротик.
Мужчина методично выполнял всё, что от него требуется, чтобы спасти дочь - отгородившись от эмоций, заперев их на амбарный замок. Но подспудно чувствовал, каждой клеточкой тела осязал всепроникающие, отвратительные щупальца отчаяния, ибо даже самый рациональный человек порой теряет здравый смысл перед лицом опасности, грозящей его дитю – так родителя охватывает первобытный ужас от бессилия перед безжалостными законами природы и бытия.
Однако глава семейства слишком хорошо осознавал: стоит только ему хоть на миг утратить присутствие духа, как это тут же скажется на всех членах семьи. Надо сохранять спокойствие, подбадривать девчонок, вселять в них мужество и делать то, что требуется.
А в шесть утра раздался звонок с работы. И куда деваться? Разговаривал с головным офисом и смотрел на небо… А там – сполохи, сполохи, и нет им числа…
- Говорят, увидеть северное сияние – это к счастью. Всё будет хорошо, Мариш, не бойся.
Приобнял жену, и не знал, как сказать, что надо ехать. Но та, умная женщина, всё поняла сама:
- Я помогу тебе собраться. Когда обратно?
- Надеюсь, в воскресенье утром.
Пришлось сделать энергичную разминку и принять ледяной душ, чтобы стать похожим на человека.
В восемь утра вызвонил-таки семейного врача, пулей слетал за ним и привёз к своим. И только тогда отбыл в офис. Кружка крепкого свежесваренного кофе – чтобы заработала голова. Вроде, помогло.
В обед успел заскочить в аптеку и в магазин - купил все прописанные лекарства, мёд, лимон, полоскания – и, снабдив родных спасительными средствами, снова умчался на работу.
Перед тем, как вошла Светлана Николаевна, позвонил домой:
- Мариш, ну как она?
- Температура опять растёт… - Голос жены дрогнул, но женщина быстро взяла себя в руки. – Сейчас полоскать горло будем. Будем рычать, как морские чудища… - Всхлипнула – то ли слёзы, то ли смех.
- Держись, милая. Лекарство подействует, и пойдём на поправку. Викуська сильная, справится. Только не плачь.
- Я не плачу.
Вспомнил, как нахохлилась Звягинцева, когда рыкнул на неё, не справившись с внезапной вспышкой раздражения.
Ведь сам же терпеть не могу самодуров, вымещающих зло на своих подчинённых! И так не сдержаться… Эх, зря, конечно.
Беспокойство за дочь, сострадание жене и невозможность быть рядом в самый нужный момент, чтобы помогать и оберегать… плюс к тому же досадное чувство вины перед сотрудницей, попавшей под горячую руку… Да ещё разрыв связи с землёй... всё это, скомкавшись вместе, лишь сильнее взбивало пену расходившихся эмоций.
У нас же, вроде, Боинг? Что он тащится, как перегруженная телега?
Дай Лебедеву волю, он бы нёсся впереди самолёта, таща его по-бурлацки за собой – так не терпелось ощутить касание шасси взлётной полосы и включить, наконец, мобильный.
Хоть какие новости, пусть даже не самые радостные… всё лучше, чем совсем никаких.
За иллюминатором – чёрная тьма. Если присмотреться, внизу можно заметить огоньки – они кажутся светлячками отсюда, с неба.
Артёму вспомнилось, как он затащил Светлану на крышу Regent Park, к самому куполу, прозрачной каплей росы застывшей над атриумом.
- Чтобы обрести спокойствие, надо взглянуть на ситуацию с высоты птичьего полёта.
Что ж... выше места не найти. Надо успокоиться. Всё равно сделать сейчас ничего нельзя. Лучше поспать этот час.
И только устроился поудобнее, как над самым ухом прозвучало мелодичное:
- Что вам предложить из прохладительных напитков? –
Тоненькая стюардесса в гренадиновом костюмчике, изящно облегающем её ладную фигурку, сверкнула миндалевидными глазами и сахарно улыбнулась, наклоняясь к финансовому директору «Сияния Арктики». А как не сверкать, если в груди сердцу тесно от одного взгляда на этого жгучего брюнета, устало прикрывшего веки?
Какие ресницы! Божечки...ничего красивее не видела.
Который раз уже встречает его на борту, а пульс всё равно частит, как сумасшедший.
- Есть минеральная вода – с газом, без газа, соки в ассортименте, яблочный, апельсиновый и мультивитаминный фреш, фанта, пепси, крюшон, лимонад…
Лебедев открыл глаза, и у девушки расширились зрачки, словно она хотела поглотить взглядом всего любимого пассажира целиком, без остатка – со всей его кипенно-белой рубашкой, дорогим шелковым галстуком, чёрным, с иголочки, костюмом и тем редким ароматом внутренней силы, что действовал на неё лучше всякого афродизиака.
Наклонившись ещё ниже, провела безупречно-белой шелковой перчаткой по соседнему креслу, стряхивая невидимые крошки, при этом позволив красавцу полюбоваться её точёным профилем.
Вдохнула запах любимца фортуны… и прикрыла глаза, запоминая его, прислушиваясь к тому, какой отклик пробуждает запах этого мужчины в её теле…насладилась всего краткий миг, но запомнила навсегда.
- Воды. Можно мне два стакана, пожалуйста. Без газа.
- Конечно. Со льдом?
- Не надо льда. Спасибо.
Выпил оба стакана одним махом – то ли перенервничал, то ли от усталости, но в горле пересохло, и только сейчас сообразил, что с самого утра носился на одной чашке кофе, как заведённый. Столько всего надо было успеть! Не до воды…
Есть по-прежнему не хотелось – кусок в горло не лез. И когда яркая, благоухающая нежной розой стюардесса вновь подкатила к нему со столиком, уставленным соблазнительными деликатесами, Лебедев вежливо отклонил все предложения:
- Спасибо, я сыт.
- Может, чай или кофе с десертом? Ещё есть шампанское, сухи…
- Нет, благодарю. Ничего не надо.
Салон новенького Боинга выдержан в элегантных светло-бежевых тонах, всё сверкает и блестит холёной роскошью. Пассажиров – не больше десяти. Финансовый по профессиональной привычке отметил про себя:
Нерентабельно летаем. Надо поговорить с генеральным насчёт расписания рейсов.
Снова прикрыл глаза, чтобы постараться вздремнуть хоть несколько минут. По прибытии в Москву начнётся такая свистопляска, будет совсем не до отдыха.
Только начал выравнивать дыхание, как вблизи снова прозвенел колокольчик:
- У вас всё хорошо?
Артём вздохнул, кивнул, едва сдерживаясь, чтобы второй раз за день не вспылить:
- Да, всё хорошо. Спасибо за заботу.
- Может, вам что-нибудь нужно…
Не дал красавице договорить, всё-таки метнул в девушку ледяной взгляд:
- Да, немного покоя, если можно.
Продолжение здесь.
