Глава 54
Наташка заглянула в кастрюлю и состроила ехидную физиономию. Хотя запах оттуда доносился просто божественный.
– Сядь и не мельтеши, – приказала я ей. – Могу угостить бутербродом. А это – когда мой муж вернётся с работы.
– Ну, во-первых, он тебе ещё не муж, – не покорилась Наташка, на этот раз распахнув холодильник и самостоятельно добыв оттуда колбасу, – и обещать – не значит жениться, а во-вторых, мог бы и нанять кого-нибудь для торчания у плиты. Тоже мне, сын миллионера.
– Чтобы какая-то посторонняя тётка хватала руками мои вещи, а Максим посчитал, что я такая же беспомощная курица, как его мамаша? Ни за что. А насчёт «муж – не муж» – в тебе, Наталья, говорит безграничная чёрная зависть.
– Говорит, – вздохнула Наташка и принялась сооружать бутерброд. – Но ты, Надька, всё-таки зря светишь своим всемогуществом. Вот так мужики и борзеют — видят, что мы всё способны сделать сами, и удовлетворённо ложатся на диван. Это огромная стратегическая ошибка.
– На диван он не ляжет, это ему будет крайне скучно.
– И кончается всё тем, что они даже свои грязные носки до стиралки дотащить не в силах, – пёрла как танк Наташка, не обращая внимания на мои слова. – Поверь моему горькому опыту, у меня на глазах разбаловался собственный папаша. Сомневаюсь, что он помнит, где в квартире лежат его трусы. Всё мама. Даже в командировку его собирает, как дитя в ясельки.
– Максим не такой. Носки в стиралку он засовывает сам. Кроме редчайших случаев.
В редчайших случаях он засовывал их под простыню с края дивана, а когда я спросила, почему бы не бросить просто на полу – по крайней мере, их будет видно, – сослался на школьный опыт. Мол, когда уборщица мыла пол в спальне, всё, что валялось, могло отправиться в мусорку, а носки – штука нужная, терять их при каждой уборке не дело. Но об этом я Наташке не рассказала. А ещё раз глянув в кастрюлю, похвасталась: кто бы мог подумать полгода назад, что я в состоянии так вкусно тушить мясо с картошкой.
Теперь, к концу января, мой кулинарный опыт можно было считать удовлетворительным и подходящим для семейной жизни. Правда, огромный и потрясающий пирог, как у бабушки, мне пока не удался, но и пельменями каждый день мы не давились. В минус отправились сожжённая сковородка и пара уничтоженных мною кастрюль, но это было такими пустяками по сравнению с подросшей самооценкой. Бабушка переживала, что мы будем голодными или заработаем по язве на брата. Ан нет.
Наташка проглотила бутерброд, извлекла из своего рюкзака бутылку вина и водрузила на стол. Собственно, мы собирались отметить окончание сессии и начало каникул. Посидим, пообщаемся, выпьем, и впереди у нас с Максимом будут целых две недели наедине.
– Не могу тут торчать, отправлюсь в твой кабинет. Там, может, не так пахнет.
Конечно, я пошла следом. Плита была выключена, и ничего спалить я бы уже не смогла. Комната, которая раньше пустовала, на зачётной неделе превратилась в то, что мы с Максимом в шутку называли моим кабинетом. Выяснилось – сосуществовать на одном, пусть и огромном, диване с любимым парнем и кучей конспектов нереально. Я отвлекаюсь, и ему неудобно, и кое-какие книжки лучше бы до утра не закрывать, но не спать же прямо на них. Тогда мы привезли от бабушки многострадальный надувной матрас, и проблема решилась наилучшим образом – в моём распоряжении отныне было как заваленное тетрадями и учебниками лежбище, так и целый стеллаж, на котором раньше стояли чашки. Чашки Максим разбил, а учебники – штука небьющаяся. Перед самым Новым годом в комнате появилась ещё одна деталь – небольшая живая ёлочка. В один прекрасный день Максим просто привёз её и пакет игрушек. И предупредил – я могу смеяться и считать, что он впал в детство, а ёлку он всё равно поставит. Мол, всегда мечтал о настоящей ёлке, а дома стояла крутая искусственная. На хвою у него не было аллергии, от хвои он никогда не задыхался, но его мать сказала – а вдруг. «На самом деле ей просто нравилась искусственная: она аккуратней и всегда можно завести такую, как модно в этом году». Я вздохнула – конечно, когда в детстве у тебя суррогат мамы да ещё и суррогат ёлки… Пусть ставит теперь хоть десять – во всех углах. Ёлку Максим добыл на базарчике у супермаркета, а игрушки – в самом супермаркете. Набрал разноцветных, абсолютно не подходящих друг к другу – тех, что вдруг понравились. А потом навешал между ними конфет и пряников. Это было забавно, но потом оказалось и невероятно практично – мои руки так и тянулись за конфеткой или пряником, подкрепить изнурённый учёбой мозг. Сейчас конфеты на ёлке, конечно, уже не висели. А вот около ёлки на стене болталось моё новое платье. Безумно красивое и дико дорогое, оно было повешено максимально студенчески – от прошлых хозяев в стене остались держатели, наверняка для картин, ковры обычно вешают выше. На одном из таких держателей и я приспособила плечики с платьем. Повесить его в шкаф мне казалось кощунством. Чтобы такая красота теснилась среди обычных кофточек? Нет, пусть висит так, радует глаз и напоминает о сказке, в которую я угодила. У меня есть любимый, к тому же делающий мне такие подарки…
Усевшись на матрас, Наташка провела пальцем по оторванному клоку обоев, и я поняла, что сейчас она будет глушить свою чёрную зависть тем, что не так уж у меня всё и замечательно. И сын миллионера не только не рвётся обеспечить Наденьку домработницей, но и обои переклеить не в состоянии.
– А куда спешить? – ответила я на не заданный вопрос. – К свадьбе всё сделаем. И вообще, у нас начало совместной жизни, и нам не до ерунды. А вот потом… После летней сессии я отдохну и совью тут гнездо.
Конечно, потихоньку гнездо и так свивалось, но к этому нас скорее вынуждали обстоятельства – например, пол в комнате с балконом был очень холодный, и пришлось купить туда ковровое покрытие, а из-за того, что покрытие не отмоешь тряпкой, – завести пылесос. Старые продуваемые окна мы утеплили, чтобы не околеть, а смеситель в ванной Максим переставил, опасаясь утопить магазин на первом этаже. Словом, что-то делалось потому, что это нужно, а не для души. Хотя основной вопрос мы решили – останемся в этой квартире, не пытаясь её обменять. Останемся до тех пор, пока у нас не заведётся первый автосервис и первый ребёнок. И, конечно, вопрос гнезда встанет в полный рост не скоро. Мы отложили его обсуждение на летние каникулы.
– Спешить, спешить, – подруга посмотрела на свой мобильник, – вообще твоему пора бы и вернуться из гаража. Они там в темноте копаются?
– Сегодня он не из гаража, а из «Сонаты».
– Везёт! Ой как везёт, я не могу…
Терпение Наташки лопнуло, и она решила высказать свою печаль. Ведь я могу попасть на практику, а то и на работу в такое место. А она? Как же она? Но обещать, что я попытаюсь и её затащить в эту «Сонату», я не могла. Сама пока находилась в неопределённости. С одной стороны, Элла после той жуткой встречи в офисе ещё несколько раз звонила Максиму, всегда поздно вечером. И я понимала, что речь обо мне, – по тому, как и что он начинал орать в ответ. Он уходил на балкон или закрывался в ванной, а я всё равно знала – будущая свекровь отговаривает его от свадьбы. С другой стороны, был и Павел Олегович, с которым мы ещё раз встретились в его кабинете. Произошло это после выставки-продажи, откуда Максим вернулся неожиданно довольный. Он всё бегал по квартире, таская из кухни в комнату бутерброды и выкрикивая с набитым ртом «и швейная машина – немного машина» и ещё что-то о каком-то мега-станке, стоящем как весь их гараж с ними самими, удачно распроданными на органы, но умеющем такое… Складывалось впечатление, что тот станок мог бы выиграть и гонку, достаточно лишь прикрутить к нему колёса. Потом Максим успокоился и уже внятно признал – кое-что даже в папином бизнесе не так отвратительно. Во всяком случае, железо там вполне железное. Вскоре Максиму понадобилось ещё заехать в офис, и мы поехали вместе и опять пили там кофе, но уже не в такой нервной обстановке, как в прошлый раз. Павел Олегович разговаривал в основном со мной – о том, что бы я могла делать в финансовом отделе их компании, параллельно обучаясь на третьем курсе. Он выяснил всё, что хотел, но прямо – приходи, Надя, в сентябре – не сказал. Мне оставалось только надеяться, что это прозвучит. Максим считал, что всё будет хорошо. Конечно, раз я так хочу – я буду работать в «Сонате». Но я пока не настолько знала его отца, чтобы делать уверенные прогнозы…
– Почему некоторым всё, а другим только Вовочка. Он ничего. Но именно ничего… особенного. Вот бы мне такого парня, чтобы…
И тут мы услышали, как в замке поворачивается ключ.
– Надь, мы с Ромкой, – крикнул Максим от двери. – А чем так вкусно пахнет?
Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки. Спасибо!
