Разговоры о введении безусловного базового дохода у одних вызывают смех, а у других — тревогу: сможем ли мы прожить без работы? Предприниматель и практический философ Эндрю Таггарт полагает, что мы находимся в опасной близости от того момента, когда вся наша жизнь будет полностью подчинена работе и немыслима без нее.
Термин «тотальная работа» был придуман германским философом прошлого века Йозефом Пипером (Josef Pieper). Он выражал опасения, что после Второй мировой войны наступит время тотальной работы. Под этим, как я понимаю, он имел в виду, что работа станет неким центром, вокруг которого будет вращаться мир. Люди будут воспринимать себя в основном в качестве работников, а жизнь во всей ее полноте превратится в сплошную работу или уподобится ей.
Как жизнь начинает вращаться вокруг работы
Чтобы увидеть, как это происходит, можно проанализировать несколько ограничений, которые накладывает работа на нашу жизнь, причем эти ограничения становятся все более жесткими.
Во-первых, работа занимает все больше места в нашей жизни. Мы начинаем считать, что работа — это некий центр, а все остальное вращается вокруг нее. Чтобы увидеть это более ясно, можно подумать о том, что вот сегодня мы проснулись утром, чтобы идти на работу, или, например, мы возвращаемся домой с работы, или мы готовимся к работе, или собираемся уйти с работы. И это происходит по всему миру. И мы подстраиваем свой распорядок дня, другие дела под работу.
Второе изменение — новая иерархия ценностей. Все остальное в жизни выглядит так, будто оно по важности уступает работе и должно быть ей подчинено.
Взять, например, сон. Мы хотим хорошо выспаться сегодня, чтобы быть готовыми сосредоточиться на работе завтра. А когда мы на работе, мы хотим работать как можно более продуктивно.
Таким образом, сон становится инструментом для достижения производительности. И мы поступаем так со многими сторонами жизни — подчиняем их работе, превращаем в средства для достижения рабочих целей.
Третье обстоятельство, на которое я хочу обратить внимание, — уподобление. Такое впечатление, что все остальное в жизни начинает напоминать работу все больше и больше. И даже в выходной вы хотите быть как можно более продуктивным и оцениваете, сколько дел вы успели сделать.
Подумайте о том, как вы планируете время, которое хотите провести с детьми. События, которые происходят в нашей жизни, даже когда мы не работаем, все больше и больше напоминают работу.
Мы забыли, что можно жить по-другому
И последнее условие, как мне кажется, самое серьезное. Я называю его культурной забывчивостью. Мы практически уже забыли, что было время, когда работа не была центром мира. Мы забыли, что можно жить и по-другому, когда работа является частью жизни, но не ее смыслом. Мы забываем, что в других странах живут именно так, в некоторых странах. И мы забываем, что когда-то может наступить такое время, когда работа не будет тем центром, вокруг которого все вертится.
Я не утверждаю, что мы уже пришли к ситуации тотальной работы. Но я считаю, что мы уже на грани. И мы должны быть благодарны, что нам еще только предстоит дожить до того времени, того мрачного времени, когда работа будет тотальной.
Что нам делать с собой
Представьте, что будет введен безусловный базовый доход. И представьте, чисто теоретически, что его будет достаточно для удовлетворения всех наших материальных потребностей, то есть у нас будет достаточно еды, крыша над головой, нам будет тепло или, наоборот, прохладно.
Представьте себе, что базовый доход позволил нам всем иметь достаточно всего. Потом, я думаю, нам придется задуматься о том, что же нам делать с самими собой. Аристотель в трактате «Политика» говорит фразу, ставшую весьма знаменитой, что мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг. Вопрос в том, что мы будем делать в период досуга? Я думаю, что мы уже достигли такого уровня образования, когда мы не знаем, как ответить на этот вопрос.
У людей возникло такое состояние, которое называется acedia. Это слово нелегко перевести, но оно означает беспокойство духа, неспособность быть умиротворенным или тихим в душе.
Наблюдая за людьми, снова и снова видишь, что они очень беспокойны, не могут усидеть на месте. Они не могут сосредоточиться на том, что делают, им нелегко управлять своим вниманием.
Не думаю, что это результат появления технологий, но думаю, что технологии усугубили это состояние. Так что проблема со всеми этими проектами и заявлениями о введении безусловного базового дохода не в каких-то деталях самих документов, а в философском вопросе: чем мы будем себя занимать? Как мы собираемся жить индивидуально и в сообществе, если у нас не будет работы — такой работы, которая управляет каждым нашим днем, не говоря уже обо всей жизни.
Мы работаем, а как иначе?
Есть три стандартных возражения против мнения, что мы находимся на грани вступления в эпоху тотальной работы, Первое из них такое: мы должны удовлетворять наши базовые потребности, и мы делаем это посредством работы. И я бы поддержал это утверждение.
То есть я, в целом, не спорю с тем, что работа играет определенную роль в нашей жизни. Возражаю я лишь против того, что она становится всем: сутью всего и концом всего. Как только мы преодолеваем этап удовлетворения наших материальных потребностей, обеспечиваем нашу способность выживать и жить дальше, у нас возникает проблема, говорю я.
Второе заблуждение — думать, что я ратую за соблюдение баланса между работой и досугом. А я говорю не об этом. Вообще мне кажется, что баланс между работой и досугом — это нечто, за что с радостью хватается тотальная работа и начинает этим вертеть.
Это все равно как положить работу на одну чашу весов, а всю остальную жизнь на другую, и начать утверждать, что работа настолько же важна, как любовь и радость, религиозная жизнь, и философские изыскания, и исследования космоса.
Если вы действительно считаете, что все остальное в жизни настолько же важно, как работа, то я думаю, это повод сильно задуматься. На самом деле вот это остальное как раз и важнее.
И третье заблуждение состоит в том, что я якобы выступаю против чрезмерной работы. Я думаю, что переработка — это локальное проявление тотальной работы. Мне кажется, мы не работали бы так много, если бы меньше заботились о работе.
Переработка — это такая попытка отвлечь внимание от понимания того, каким образом работа в нашей жизни стала значить так много. Нам кажется, что это где-то там далеко кое-кто слишком много работает, и мы объявляем это патологией, говорим, что они просто трудоголики, они слишком заботятся о работе. Но нам еще только предстоит понять, насколько это правдиво и в отношении нас самих.
