Сегодня я расскажу Вам, дорогие читатели, несколько занимательных историй из вражеских мемуаров.13 мая 1945 года унтершарфюрер дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» Эрвин Бартманн был схвачен немцами – бывшими заключёнными. Они не убили его, а передали британским военным. Отсидев у них в лагере до конца 1948 года, Бартманн не рискнул поселиться в Германии, а эмигрировал в Англию, гражданином которой стал позднее, 5 ноября 1955 года.
Плену предшествовали долгие скитания, начавшиеся в 20-х числах апреля с развала Восточного фронта. Эрвин Бартманн благодарит судьбу за то, что из двух вариантов: пробираться домой, в Берлин, или просто: бежать куда глаза глядят на Запад, подальше от Красной Армии – он выбрал второй. В Берлине пришлось бы сложить голову или оказаться в плену у русских.
Начало службы ничем не предвещало такого бесславного итога. Бартманн вступил в Leibstandarte Adolf Hitler 1 мая 1941 года, и был счастлив. Ведь ему часто приходилось видеть этих здоровых и рослых (от 182 см) парней во время парадов в городе, на охране Рейхсканцелярии и т.п. Они восхищали своей красивой униформой, товарищеским отношением друг к другу.
Но парадов на долю Бартманна выпало мало. А вот боёв, дальних переходов и окопной жизни – много.
Военная машина вторжения забуксовала только под Ростовом и Таганрогом
На начальной стадии германского вторжения в СССР дивизия «Лейбштандарт» действовала на южном направлении: Херсон, Снегирёвка, Бердянск, Мариуполь и Таганрог – последний был взят 17 октября 1941 года.
Продвигались быстро: красноармейцы не успевали оперативно реагировать на изменения обстановки, и в их ответных действиях было много сумбура.
«Продвигаясь от Мариуполя к Таганрогу, мы остановились на привал на обочине дороги. Разведчики, высланные вперёд, заметив перемещающиеся мимо нас на запад русские части. Русские не подозревали, что мы уже прорвали оборону на их передовых позициях. Мы установили пулемётные точки на ж/д насыпи, изготовили минометы к стрельбе, и обстреляли их. Русские отошли, бросив большое количество оружия и снаряжения. Наступление на Таганрог продолжилось. Мы наткнулись на аэродром, спрыгнули с наших грузовиков, атаковали и захватили его, в то время как самолеты русских все еще продолжали садиться и взлетать в воздух...»
Когда ворвались в Таганрог, запомнилось, как какое-то крупное судно пыталось выйти из гавани, но было потоплено огнём немецких 8,8-см зенитных орудий. Оно легло полузатопленным на мелководье.
После Таганрога наступление замедлилось, и потери возросли. Противник стал приходить в себя, эсэсовцы были остановлены и вынуждены окопаться. Дождь шёл непрерывно, и день за днём, неделями продолжались артобстрелы. Бартманн получил там первую контузию.
20 ноября их сняли с этих оборонительных позиций и бросили в наступление на Ростов. Сначала двинулись разведчики, через 20 минут за ними последовала пехота, которую поддерживали танки. Обычно, когда танки останавливаются, пехота начинает окапываться, но на этот раз, когда танки остановились, натолкнувшись на противотанковые рвы, эсэсовцы продолжили наступление.
Грузовики с боеприпасами следовали за нами: сапёры сделали им мостики через противотанковые рвы. Ростов был взят, однако уже 2 декабря под давлением русских его пришлось оставить, причём поспешно и обвально. Стало уже очень холодно, зимней одежды не было, техника от мороза отказывала.
Зимовать пришлось на оборонительных позициях: в промёрзших окопах, блиндажах, в соседних деревенских домах. В отражении атак противника участия не принимали: этим занимались подразделения Вермахта, а эсэсовцы поддерживали их огнём. Потери в дивизии «Лейбштандарт» после боёв в Ростове и его окрестностях были так велики, что её вывели во Францию на отдых и переформирование.
С риском для жизни спасал фотоаппарат
Но и следующую зиму, и ещё одну Эрвин Бартманн тоже зимовал в России – под Харьковом.
«Казалось, конца боям за это сектор фронта просто не будет. Мы брали его трижды, надеясь, что этот раз будет последним, однако русские в очередной раз захватывали наши передовые посты в ночной атаке, и наши позиции опять переходили в руки противника».
При каждой реально угрозе окружения – отступали, пусть даже с тяжёлыми потерями. Командование не хотело повторения Сталинграда. Решающее наступление на Харьков возобновилось 18 февраля 1943 года и завершилось 18 марта. Дивизиям Leibstandarte и Das Reich атаковали город 6 марта, и им пришлось пройти через тяжёлые уличные бои.
«Вспоминаю один квартал, который нам приказали очистить от русских. Мы бежали вверх по лестнице какого-то дома, и один обершарфюрер был впереди меня. Я видел, как он проскочил в какую-то дверь и исчез. Когда мы подбежали ближе, дверь был закрыта, но сам он пропал без следа. Мы очистили от русских этот квартал, но так больше и не видели нашего обершарфюрера – ни в этой квартире, ни где ещё. Он исчез!»
Запомнился ему ещё такой случай в окрестностях Харькова. Они были в рекогносцировочном патруле, на мотоцикле, поднялись на какой-то холм и увидели вблизи артиллерийское орудие русских. Бартманн сидел в коляске мотоцикла, который заглох в самый ненужный момент. Они его бросили и побежали, пока русские артиллеристы не открыли огонь.
Эрвин был раздосадован, вспомнив, что в коляске мотоцикла остался его фотоаппарат. Поэтому, когда стемнело, вместе с водителем мотоцикла, пробрались к нему. Откатив немного, завели. Мотоцикл завёлся с первой попытки! Русские, конечно, открыли огонь, но никакого урона не причинили. И мотоцикл, и фотоаппарат были возвращены целыми.
Ранения, которые, пожалуй, и помогли остаться в живых
Ранение Бартманн получил по глупости. Находясь в другой рекогносцировке, они с товарищем увидели два немецких самолета, вскочили и помахали лётчикам руками. Те заметили их, но почему-то решили, что это – русские, начали пикировать, и обстреляли своих. Товарищ остался невредимым, а Бартманн был ранен в правое бедро.
В операции «Цитадель» ему тоже довелось принимать участие, только Эрвин скоро выбыл из строя из-за нового ранения.
Дивизия «Лейбштандарт» пошла в атаку на южном фасе Курского выступа бок о бок с панцергренадерской дивизией «Гроссдойчланд». Когда пересекали бегом очередную лесополосу, Бартманн был ранен.
«Снаряды взрывались над верхушками деревьев, и было столько шрапнели и осколков, что каждый второй человек был ранен. Я частично потерял зрение и едва различал светлые и темные тона. Один из моих товарищей, который получил легкое ранение, отвел меня на перевязочный пункт».
Операции в полевых условиях пришлось ждать долго, лёжа на земле и наблюдая, как вокруг умирают такие же не дождавшиеся своей очереди солдаты. Обезболивающее дали, но оно было малоэффективным, и Бартманн, превозмогая себя, боролся с желанием отключиться. Чувствовал, что если отключится, то уже никогда не придёт в себя.
Серию операций и реабилитацию он проходил в госпитале в Австрии. Один кусок шрапнели, застрявший между рёбрами, так и остался в его теле навсегда.
1944-й и 1945-й года запомнились как сплошное отступление, которому не видно конца. Никто уже ни на что не надеялся, и просто старался выжить: не погибнуть и не попасть к русским в плен (что воспринималось хуже, чем гибель – буквально, с содроганием).
Постоянно приходилось хоронить всё новых и новых убитых товарищей. Пополнение даже близко не могло сравниться с ними: не тот стал уровень подготовки, не тот боевой дух.
К апрелю 1945-го дела стали совсем плохи: командовать было некому. Не выбывшие по смерти или ранению офицеры бросили их, потихоньку дезертировав, и оставался только командир роты – парнишка 18-19 лет, который не имел никакого боевого опыта и только-только окончил офицерскую школу. 21 апреля их полковой командир – оберштурмбаннфюрер СС Розенбуш (Rosenbusch) – покончил с собой.
«Мы шли от деревни к деревне, пытаясь найти какую-то провизию. К нам прибились какие-то венгры. В одном селе мы встретили оберштурмбаннфюрера СС по фамилии Junghans, который принял нас под свою команду. Под его началом была разношерстная часть, и он пытался воссоздать линию фронта, и держать её».
Но 24 апреля, когда Юнгханс с несколькими танками предпринял попытку атаковать ферму, которую за день до этого заняли русские, он был тяжело ранен и выбыл из строя. Наспех сколоченная им «сборная команда» рассыпалась, и Бартманн отправился дальше на запад, в бесконечной колонне военнослужащих всех родов войск и беженцев, убегавших от русских.
Он утверждает, что «подразделения Зейдлитца» (немцы, воевавшие в 1945-м на стороне СССР) – это не вымысел, а правда!
«Солдаты Зейдлитца были одеты в немецкую форму, но были вооружены советскими автоматами. Одного из этих парней я видел совсем рядом с нами, и разглядел у него на рукаве повязку с надписью Komitee Freies Deutchland». («Комитет Свободная Германия»).
То, что творилось в те дни, хорошо иллюстрирует такой случай. Вечером 29 апреля Бартманн с товарищами собирались переправиться через какую-то реку на лодке. Появились адъютанты из штаба какого-то генерала, которые хотели было отобрать у них эту лодку. Солдаты наотрез отказались отдавать её.
Тогда появился генерал собственной персоной, чтобы конфисковать эту лодку, но и ему было чётко сказано: сначала мы сами переберёмся на другой берег, а потом двое вернутся назад, чтобы спасти генерала.
Переправившись, они угодили прямо в расположение американской артиллерийской части. Но часовых не увидели – все спали! Поэтому просто обошли их позиции и направились дальше. Так они добрались до Кенигшлюттера, где нашли пристанище в эсэсовском госпитале. Там 13 мая Бартманн и стал пленным британских военным.
С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть 👉 сайт , 👉 Одноклассники, 📍YouTube, Телеграм. Пишите своё мнение!
Как Вы считаете, были ли немецкие подразделения, которые сражались на стороне СССР?
