-Поговорим, Серёга?
- Не о чём.
Полухин не сводил глаз со стрелы проходческого комбайна. Чуть двинул плечом, – отстранил стоящего перед ним Михаила. Михаил вдруг признался себе, что завидует Серёге Полухину: казалось, Серёга и комбайн улавливают каждое движение, даже дыхание друг друга. Послушный безмолвным Серёгиным приказам, комбайн дружелюбно и покладисто рычал, не спеша, осторожно поднимал угольный пласт. А ещё Серёга как-то очень просто, несуетно отводил рукой крошечные осколки угля, что летели от стрелы комбайна, – не отмахивался от них, не уклонялся, а именно отводил их ладонью, и они послушно меняли стремительную траекторию своего полёта, ничему и никому вокруг не приносили вреда.
Видно было, что Серёга Полухин здесь свой. Вот он, Мишка Макаров, – инспектор Угольного надзора. Ясно, что попал он сюда случайно, на одну смену. А поднимется наверх, – никто о нём здесь не вспомнит, во всяком случае, добрым словом: кто ж проверяющих добрым словом вспоминает. А Серёга Полухин, машинист проходческого комбайна, сжился здесь даже с воздухом, с неярким светом шахтных ламп, – не то, что с каждым винтиком комбайна и глыбами угля.
- Сколько ж мы не виделись, Сергей!
Полухин не ответил, – зачем лишние слова: он уже сказал Макарову, что говорить им не о чём.
… А не виделись они… Дочке, Сашеньке, этой осенью – в самый листопад! – четырнадцать исполнится. У Серёги в жизни получалось так, что всё самое важное отсчитывалось не годами, не месяцами… не зимами-вёснами… и не просто осенями, а – листопадами. С Надеждой впервые поцеловались в листопад, когда негаснущими багряными звёздами кружились над Луганкой кленовые листья… Серёга с Надей тогда в восьмом учились. В листопад Серёга в армию уходил… И встретил Ковыльный солдата-мотострелка тоже листопадом, что неудержимым оранжево-золотистым салютом тополиных и липовых листьев вспыхивал и разлетался над посёлком.
И к свадьбе они с Надеждой тоже готовились осенью, – как и водится в здешних краях, когда уже выкопана картошка в огородах, и уже можно достать из погреба солёные бочковые помидоры, – чтоб было чем закусить самогонку, а утречком – нет ничего лучше, чем выпить стакан-другой ядрёного рассольца.
Но до свадьбы в ту осень не дошло. Надежда в городе училась, на медсестру. И лучший Серёгин друг, одноклассник Мишка Макаров, тоже в городе учился, на горном факультете. Вообще, поступать собирались вместе. Да только не тянул Серёгин аттестат на институт: в сплошных тройках светилась единственная пятёрка – по физкультуре. Впрочем, Серёга не огорчился: честно говоря, ему в шахту хотелось, а не пять лет в студентах ходить. И на Надюхе жениться хотелось, а студенту – какая ж женитьба! Окончил Сергей курсы машинистов проходческих комбайнов – прямо здесь, в Ковыльном, в шахтном учебном комбинате. До армии успел полгода поработать, и два армейских года во сне видел свой комбайн.
А тогда, в сентябре, Надежда всё реже стала приезжать в Ковыльный, к родителям. Сначала отговаривалась, – то какими-то зачётами, то практикой в больнице. А потом в посёлок приехал Мишка Макаров. Вечером зашёл к Сергею. Покурили во дворе, Мишка расспрашивал про шахту. Серёга улыбку прятал: как-то прямо по учебнику спрашивал… а как оно в проходке бывает, – видно, плохо представлял студент.
Рассказал Сергей про Надежду, – тут секрета от Мишки не было, да и весь Ковыльный знал, что Серёга с Надюшкой ещё с седьмого класса встречаются.
-Ты там давай, Миха, – к Покрову со своими делами студенческими управляйся, дружком у нас будешь.
Мишка взъерошил тёмные волосы, ладонью сжал лоб. Поднял глаза:
- Серёга! В общем, мы с Надеждой… Мы с ней вместе. Я приехал, чтоб сказать тебе об этом.
Сергей молчал, ни о чём не спрашивал, потому что всё понял. А Мишка зачем-то горячо оправдывался:
- Случайно встретились. А потом… ну, знаешь, как бывает!.. Поняли, что друг без друга не можем. Она не знала, как сказать тебе. Про свадьбу, – что не будет… и вообще, про нас с нею. Ну, бывает, Серёга! Ты ж знаешь.
Серёга не знал. Всех пацанов, с которыми служить уходили, девчонки дождались, – это Серёга знал. Что уже несколько свадеб было в Ковыльном, – тоже знал. А про такое, чтоб вот так, перед свадьбой… Бывает, наверное, – раз Макаров так уверенно об этом говорит… Но в Ковыльном такого не было.
Мишке Макарову в морду дал:
- Ты ж тоже, Мишка знал, что мы с ней… что к свадьбе с лета готовимся.
Мишка платок достал, – стуудент, мать твою…
- Знал, Серёга. Но… Вышло так.
У Серёги к тому времени уже был перелом плеча, – вообще, легко отделался, потому что в тот взрыв метана от кровли откололась глыба породы. Серёгу тогда спасла стрела комбайна, – задержала глыбу, лишь по плечу задело. Пока заживало, – не болело. Болеть потом стало, – перед дождём особенно. К этой боли добавилась другая, неясная… В сто раз тяжелее. Потому что мать с отцом растерялись: Надюшку уже своей считали… Потому что вспоминал все их с Надей встречи, ещё со школы. Потому что на поселковых свадьбах в каждой невесте в белом свадебном платье Надюшу видел.
А зимой Надя приехала в Ковыльный. Одна. Проходила практику в шахтёрском медпункте. Встречались каждый день. Серёгу захлёстывала шальная радость: почему-то всё это время ему казалось, что он её просто не узнает при встрече, потому что она совсем другой станет. Ну, чужой женой… А она была прежней. Только густые тёмно-русые волосы, что всегда спадали волнами ниже плеч, теперь были собраны на затылке узлом. И в глазах, в бездонной, такой знакомой васильковой сини, притаилась безысходная горечь… и вина. За эту вину Серёга жалел её. И ещё что-то жалкое было в ней, – такое, от чего сердце сжималось. Однажды встретились у медпункта. Вечерами на Ковыльный по-прежнему рано опускались тёмно-синие сумерки, – хоть уже февраль был. Днём подтаяло, а к вечеру дорога блестела льдом, снежинки закружились. И Надежда так беспомощно остановилась у крыльца медпункта, почему-то оглянулась назад. Сергей не выдержал, подошёл:
- Прокатимся, Надюш? Помнишь, как около школы…
А у неё в глазах испуг плеснулся, – перед этим блестящим льдом, который она, озорная, смелая девчонка, всегда так любила… Сергей нерешительно предложил:
- Давай провожу?
Она обрадовалась. Крепко-крепко держала его под руку, а он от счастья не дышал. Уже у её калитки спросил:
- Надолго к нам?
Она помолчала, усмехнулась:
- Навсегда. Летом защита диплома, потом приеду работать в наш медпункт, – у Веры Тимофеевны мужа на «Ясеневскую» переводят, уезжают они.
Серёга затаил дыхание… А сердце забилось в неясной надежде:
- Надь!..
Голос её был каким-то усталым и безразличным:
- Женился Михаил. Расписались перед Новым годом.
Серёга подхватил её на руки, закружил, – прямо по льду. Уже совсем стемнело, и слёз её он не заметил.
Продолжение следует…
Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»