Наде не пришлось, как советовала мать, самой намекать Сергею, что она не против их свадьбы. Утром это были первые Серёжкины слова:
-Надюш! В обеденный перерыв я подъеду к тебе в медпункт. Ты паспорт с собой возьми. Подадим заявление, а зарегистрируют нас быстро: там же Любаня, крёстного дочка, работает.
Сергей снова стал целовать её… Но желание своё сдержал. Улыбнулся:
- Ты в медпункт опоздаешь. А я не хочу, чтоб тебе двойку за практику поставили.
Быстро натянул брюки. Умывался во дворе, около колодца, – хотя кружились редкие снежинки… Надя готовила завтрак, поглядывала в окно, – так нравилось смотреть, как он умывается. И улыбалась, и слёзы смахивала. И знала, что очень-очень хочет за него замуж, – за него одного, только за него. Хотелось сжать виски, чтоб навсегда, бесследно исчезло это непонятное наваждение, – несколько месяцев с Мишкой Макаровым. Наверное, мать всё же права: Михаил, студент горного факультета, и Серёжка вдруг показались Надежде небом и землёй… Серёжка – простой шахтёр, который и о любви-то не мог сказать как-то по-особенному, чтоб красиво было и значительно… А от Мишкиных слов голова кружилась. И захотелось, чтоб муж вот таким был, – уверенным, образованным… в недалёком будущем – главным инженером шахты, а там и директором. Чего уж там, – Надежда уже видела себя женой директора шахтоуправления. И это так отличалось от того, чтобы стать женой машиниста проходческого комбайна…
Вот только Мишка не говорил о свадьбе. О любви говорил, о её, Надеждиной, красоте… А о том, что она будет его женой, не говорил ни слова. Надя ждала, оправдывала Мишку тем, что об этом не надо говорить, – раз у них такие отношения… ну, и такая любовь, о которой Мишка каждую ночь говорил такие красивые и значительные слова. А незадолго до Нового года, когда она предложила к родителям поехать, Михаил – тоже красиво… – про погасшую вспышку объяснил.
Про вспышку Надежда была согласна с Мишкой, – особенно сейчас, когда смотрела, как Серёжка умывается ледяной водой у колодца, и понимала, что любит только его, всю жизнь... без вспышек.
Серёжка вошёл в дом… И снова целовал её, а она летела в какую-то пропасть, – от того, что надо было сказать ему… Решила: после завтрака. А после завтрака надо было собираться в медпункт, и они снова целовались… и сказать было нельзя!!!
А в обеденный перерыв они подали заявление. Сергей заговорил о свадьбе, а Надя взмолилась:
- Серёж!.. Может, не надо свадьбу… Ну, посидим, – твои, мои… Крёстные. Меньше разговоров будет… раз уж так вышло у нас…
Сергей растерялся:
- Ты же платье хотела… Фату, – помнишь, в начале осени мы смотрели… Помнишь, тебе там платье понравилось. Давай поедем и купим.
В Надином голосе дрожали слёзы:
- Не надо, Серёжа. Раз так вышло… не надо.
Расписались и правда быстро, – в выходной. Стол накрыли у Никитиных, – Надеждина мать с крёстной наварили-нажарили-напекли, чтоб зятю угодить… и свахе со сватом. Отец Сергея, Степан Иванович, сдержанно хмурил брови. Сваха, Мария, была откровеннее:
- И что ж так – не по-людски! Без свадьбы-то!
Сергей тоже нахмурился. Негромко, но как-то твёрдо, очень строго, пристукнул ладонью по столу:
- Мы с Надеждой так решили.
Полухины и так недовольны были, – что после случившегося осенью Сергей всё-таки женился на этой вертихвостке. А тут ещё капризы непонятные, – чтоб вот так, без свадьбы…
В Серёжкином доме Наде было тяжело. Свекровь со свёкром почти не разговаривали с нею. Мать всё делала сама, – и на кухне, и по дому. Если Надежда бралась помогать, свекровь молчала, а потом всё сама переделывала, – чтоб показать Наде: без неё справятся…
Сергею Надя ничего не говорила. А к матери забегала, – плакала от обиды. Надеждина мать, Катерина Петровна, вздыхала:
- А чего ж ты хотела! Осенью бросила Сергея, что ж, – надеялась, они, Полухины, забудут! Теперь нечего слёзы лить… и ждать, что свекровь со свёкром на руках тебя носить будут. Они бы и носили, – уж так хотели, чтобы поженились вы с Сергеем, так о свадьбе мечтали. Жди, когда Сергей с отцом и братьями двоюродными дом достроят. А пока терпи, – больше нечего делать. И не вздумай Сергею жаловаться.
Хорошо ещё, что практика в шахтёрском медпункте закончилась, и надо было возвращаться в город. В общежитии будто бы и радовалась, что нет гнетущего свекровиного молчания, а домой, к Серёжке, тянуло неудержимо… Выходных ждала, и всякий раз, когда в Ковыльный собиралась, давала себе слово, что расскажет Сергею про беременность. Серёжка тоже ждал её… Случалось, что работал в ночную, а днём Наде так стыдно было перед свекровью, когда они с Сергеем подолгу оставались в своей комнате… И снова не решалась сказать Серёжке, что беременна: дня боялась, – что вот так, сразу, всё неприкрытым окажется… И в глаза ему надо будет смотреть. Почему-то думала, что ночью проще о таком сказать.
А получилось так, что всё же днём сказала, уже в начале весны. Серёжка с третьей вернулся, ну, и, как всегда, до обеда они не выходили из комнаты. Надя сдерживала его руки, а он целовал её:
- Надюш!.. Ты же уедешь завтра… Я ж тебя целую неделю не увижу.
И вдруг встревожился:
- Надюша?..
Из-за этой его тревоги, из-за того, что он так сумел её тревогу почувствовать, Надя расплакалась:
- Беременная я, Серёжа…
На секунду дыхание затаила, – надеялась, что он сам догадается… А он ничего не понял. Прижал её к себе, – как мальчишка, думал, что ей страшно: девчонкам всем страшно рожать… Целовал её волосы, прикрытые глаза, какие-то слова говорил, такие ласковые, откуда и знал такие, – он, простой шахтёр… Потом улыбнулся, – застенчиво так:
- А я знал. Мне, Надюш, недавно девочка снилась, – совсем крошечная. Красивая такая… Как ты.
Он ничего не понял, – про её беременность…
- В конце осени, да, Надюш? К тому времени в свой дом перейдём.
Вот так, своими руками, взять и разбить его счастье…
Он был уверен, что дочка родится. Выбирал имя, – самое красивое и нежное… И чтоб к отчеству подходило, – вот тебе и проходчик… Куклу купил, – большую, с косичками, в платьице голубеньком в белый горошек… Димка Кравцов, Серёжкин брат по крёстному, потом смеялся: куклу Серёга полдня выбирал… Люди быстрее и с меньшими придирками машину выбирают!
Надя снова расплакалась. А Сергей опять ничего не понял, долго целовал её, бережно-бережно ласкал ладонями её живот:
- Девчонки любят, чтоб с ними ласково…
Надежде уже и самой временами казалось, что дочка – Серёжкина. Чувствовала, как она радуется, когда голос его слышит, – тихонечко, счастливо плещется где-то там, в сокровенной глубине, под сердцем, откликается на его ласку… И он замирал от счастья, когда под своей большой ладонью чувствовал этот плеск…
Может, как-то обойдётся, – думалось в отчаянной надежде…
Родилась дочка не в конце осени. А в самый листопад, – как и положено по сроку.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»