На Катеринино лицо набежала тень. Ясно, за больное задета, – безошибочно определила Ольга Алексеевна. Похоже, про неродную – в точку…
- В глаза бросается, как любит Мария мальчишек. А Сашеньку вашу… смотрю, не пожалеет никогда. Да она у них, у Полухиных, за Золушку: взвалили на девчонку весь дом… и малых в придачу.
Катерина и сама не раз с обидой думала, что Мария так и не признала Сашеньку своей внучкой… И про Золушку правильно подметила Ольга…
Вот только про то, что это она сама убедила Надежду обмануть Сергея и его родителей, сама настояла, чтоб Надежда не призналась Сергею, что беременна от Михаила, Катерине вспоминать не хотелось: что было, то прошло… Сергей с Надей расписались тогда, а девчонка для Сергея с первых дней роднее родной стала.
- Не понимаю, – как можно не любить такую девчоночку… кровиночку свою… – Ольга быстро взглянула на Катерину.
И Катерина не сдержалась. Давняя обида на Макаровых, ещё большая, чем на Марию, сейчас всколыхнулась в её сердце:
- Не понимаешь, говоришь. Говоришь, – кровиночка. А что ж сын твой… кровиночку-то… – Катерина осеклась, да поздно уж было: на Ольгином лице засияла просто неземная радость. Она схватила Катерину за руку:
- Катя, милая!.. Значит, правда!.. Я знала, я так и знала! Сердцем чувствовала, что наша девочка у Надежды растёт!
Вдруг расплакалась, хотела обнять Катерину. А Катерина холодно отстранила её:
- Не вздумай… Не вздумай сказать об этом кому-нибудь, – хоть слово. У Сашеньки нашей один отец – Сергей.
- Ну, что ты говоришь такое, Катя?!.. Ты хочешь, чтобы девочка никогда не узнала, что у неё есть родной отец? Что есть… да, есть! – родные бабушка и дедушка?
- Михаил твой бросил Надежду… а она беременная была, – чего ты сейчас хочешь… бабушка?
- Дочка твоя сама не сказала Мише, что беременна! Если бы сказала…
- То – что?.. Из милости женился бы на ней? Он сказал тогда Надежде, что всё у них ошибкой было… что вспыхнуло… и погасло. И ты хотела, чтобы после таких его слов она сказала бы, что беременна?.. Милости бы его попросила? Вот что, Ольга: я тебе ничего не говорила. Вырвалось в сердцах. Только и всего.
- А мне больше и не надо, Катя.
Ольга забыла про криницу, быстро пошла, почти побежала к посёлку. Пока ждала сына, места себе не находила, всё из рук валилось… А вернулся Михаил, – все слова забыла, что приготовила для него. Говорила сбивчиво:
- Мать Надеждина… про девчонку нашу…в общем, Катерина призналась, что… что дочку Надежда от тебя родила.
Михаил устало провёл ладонью по глазам:
- Так и сказала?
Ольга Алексеевна растерялась:
- Не так… Просто сказала… сказала про кровиночку, что ты…
- Что – я?
- Дальше Катерина не сказала… – обескураженно вспомнила Ольга Алексеевна. – Сказала только, что ты… кровиночку…
Михаил не дослушал. Ушёл в спальню, молча отвернулся к стенке. Прикрыл глаза и сразу её увидел, весёлую и бойкую, такую красивую девочку с Надеждиными глазами… Он не хуже матери чувствовал, как едва заметно, но всё же мелькает в светловолосой девчонке что-то бесконечно родное… А Надя просто не позволила ему говорить об этом.
Оставалось одно: поговорить с Серёгой. Несколько раз, словно случайно, проходил мимо дома Полухиных. Поглядывал с интересом: молодец Серёга! Замечательный дом построил!
За Серёгиным домом полого спускались к реке огороды. Михаил садился прямо на землю. Отсюда хорошо был виден двор Полухиных. Однажды Михаил увидел, как дочка встречала Сергея, – Полухин после первой вернулся. Девчонка бежала навстречу Сергею, а он замедлил шаги, улыбался, раскинул руки в стороны, ждал, когда она подбежит… Поднял девчонку на руки, счастливо закружил её… Слов Михаил не различал, слышал только, как девчонка говорила что-то невероятно ласковое и нежное, видел, как она ладошками гладила Серёгины волосы и лицо…
Согласно плану комплексной проверки шахты, предстояло обследовать систему вентиляции в шахте «Ковыльная». Ответственный за эту проверку инженер Макаров вместе с первой сменой спустился в забой. Ещё на поверхности, когда перед спуском в шахту мужики курили на улице, у здания спуска-подъёма, Михаил почувствовал, как забилось сердце: Серёгина смена!.. Сергея узнал сразу, хотя до этого им так и не пришлось встретиться, – виделись только издалека. Сергей безразлично кивнул, – так же, как все мужики поздоровались с инженером из службы надзора… Когда уже вошли в шахтную клеть, когда спускались в забой, Сергей просто не замечал его, будто не видел… или не узнавал… Пару раз случайно скользнул равнодушным взглядом – даже искра простого любопытства не промелькнула в таких знакомых Серегиных глазах, глазах самого близкого, самого лучшего друга…
В шахте Михаил присматривался – даже любовался, как просто и уверенно, а ещё – очень красиво Сергей работает за проходческим комбайном. Выдалась минута – всё же решился подойти к Полухину:
- Поговорим, Серёга?
Этим давним, мальчишеским – Серёга… – словно хотел напомнить Полухину об их дружбе. Но пробиться сквозь совершенно бесцветное Серёгино равнодушие не получилось. Казалось, Полухин с большим интересом отводит рукой крошечные осколки угля, чем отмахнулся от слов бывшего друга.
- Не о чём, – не сказал, а мимоходом бросил Сергей. И отвернулся, – вслушивался в добродушное, покладистое рычание комбайна, чуть заметно покачивал головой, – будто они с проходческим комбайном о чём-то переговаривались и без труда понимали друг друга.
А на Мишкино грустновато-сокрушённое: сколько ж мы не виделись! – Сергей даже не кивнул…
… Дома, с Надеждой, ни разу не говорили про Михаила, что впервые за пятнадцать лет приехал в Ковыльный, – в составе комиссии из Службы надзора в угольной промышленности. Не говорили, но у Надежды сердце разрывалось, – Сергей курил одну за другой, и глаза неясно туманились, когда на дочку смотрел. И Сашенька встревожилась, – они с Сергеем понимали друг друга без слов, с полувзгляда… Надежда еле слёзы сдержала, когда их восьмиклассница – скоро четырнадцать!.. – вдруг забралась к отцу на колени, притихла… А он тихонько прижал её к себе, коснулся губами светленьких волос.
Ольга Алексеевна встретила Сашеньку у школы. Остановила девчонку, улыбнулась:
- Поговорить хочу с тобой, Александра.
Полным именем, Александрой, специально назвала, – чтоб дать понять: разговор серьёзным будет. Сашенька удивлённо вскинула тёмно-серые глаза:
- Поговорить? Со мной? О чём?
Оглянулась, недовольно свела тонкие бровки с изломом: Матвей из 10-го Б ждал её за школьной спортплощадкой, чтоб вместе домой идти, а тут эта тётка – с каким-то разговором…
Ольга Алексеевна строго кивнула Матвею:
- Ты иди. У нас с Александрой разговор.
У школы, под старыми липами, скамейка.
- Давай сядем, – кивнула Ольга Алексеевна.
Сашенька пожала плечами, но на краешек скамейки присела.
Ольга Алексеевна достала из сумочки какой-то футлярчик. Открыла его, снова улыбнулась:
- Нравятся?
Сашенька скосила глаза на футлярчик, увидела серьги,– они с девчонками называли такие серёжки длинными «висюльками». Безразлично пожала плечиками:
- Ничего так.
Сашеньке «висюльки» не нравились, она любила серёжки-«гвоздики».
А Ольга Алексеевна протянула Саше футлярчик:
- Возьми. Тебе это.
Сашенькины бровки взметнулись крылышками всполошенной птицы:
- Мне? Зачем? Мне чужого не надо!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»