Грузчик. Стихи от скуки.

Ну не способен я к труду. Природой я задуман плохо. Я и нектара не найду, И сам от голода подохну. Ну чем я в общем виноват? За что меня прозвали трутнем? Я сотворен для баловства, Для шутки, для веселых плутней...

Как верил я в незыблемость Вещей, Они, как клин, Вбиваемый в расщеп Жестокого, безжалостного века, Хранили теплоту Знакомых рук, И праздников смешную мишуру, И серенькие будни человеков. Перечисленье странных Мелочей, Хранимых мною писем и ключей, И прочего, Что дорого мне было, Займет тетрадь, И может не одну...

Облакам мы далекая родня. Нас земля только кормит, Но не холит. Нам бы ветра, чтоб нежил и гонял. Нет покоя. В покое нет покоя. Не летать, ну хотя бы по весне? Не любить, ну хотя бы издалеча? Не бродить по апрельской тишине, Где капель и березовые свечи? Что нам мир, если нету ладу в нас, Если снится несбыточное что-то...

1. И вот как раз летом, ближе к верхушке его, загрустил Алешка. То ему не так и это не тем боком зашло. Хотел по лугу со шмелями погоняться, но даже Митька-шмель однокрылый на полжала его обошёл. Плюнул тогда Алешка, в Митьку-шмеля не попал, конечно, и вообще расстроился. Пошел в баню нетопленную слушать как Вовка- банник сопит. Хозяева Вовкины дом продавали-продавали, да так и бросили. Лет десять уже прошло, дом дряхлел потихоньку, сыпался. И баня нетопленая оседала на правый бок. А Вовка спал себе...

Пусть ничей ты, Мы знакомы краешком . Робкие не в силе на Дону. Спрячь свой, До печенок выжигающий, Взгляд, что выбрал Мужнюю жену. Я пойду плясать, Да было б с кем еще. Ходит, ходит пол под сапогом. Я б молилась, Но в устах немеющих, Не о том...

Она не постоянно здесь, рядом. Она мелькает, мелькание Ее медленно и приятно, по большей части. Она наряжается. Она знает без зеркала что как сидит, и как со стороны, и как сзади. Она делает прическу чтобы подчеркнуть, или чтобы оттенить, или потому что праздник. Шёлк, капрон, атлас, кружево. Это Ее. Это для нее. И немножко для тебя. Все это шуршит, шелестит вкрадчиво и тревожно. Все это приятно видеть, и касаться этого приятно умопомрачительно. Тебе кажется, что ты занят работой, делами, деньгами, друзьями...

Не заботься о будущем. Прошлого тоже нет. Летний вечер. Стол во дворе. На стульях паучьи сети. Нет никого, пчелы И легкий ветер, Куст бузины на скатерть Роняет цвет. В доме от ветра Открытая ставня скрипит. Шорох, дыхание, Легкая тень на стуле. Кто бы вы ни были, Где бы вы не уснули, Все. Просыпайтесь. Сызнова стол накрыт. Стрелки не дрогнут. В песочных песок застыл. Тишь и безвременье. Только хлопочут пчелы...

Играя в пустыне чужих глаз Чужими мыслями в водное поло, Несмотря на блеск Словесных кирас, Мы производим холод. Медленно по жилам Разгоняя огонь, Пьянея, наливаясь Багровым золотом, Поднимаясь до истин, Достойных богов, Мы производим холод...

Куда деваться? Будем дальше жить. Опять весна за февралем Маячит. Оттаяв, сердце прыгает, как мячик И взгляд для сердца Ищет миражи. Ворона, отдыхая от зимы, Почти по-голубиному воркует. Под новым солнцем Старый лед бликует...

1. Из дальнего угла пещеры, где угадывается на стене старая львиная шкура, - вопрос: - Ты ходила к колодцу, Глая? В ответ - ничего. Лишь легкий стук прислоненной к стене амфоры, шуршание босых ног по полу, шелест хитона, задевающего смуглые, стройные икры, округлые колени. - Ты опять ходила к колодцу. Я чую запах. Я же говорил тебе, всякая вода пахнет по разному. В голосе нет и намека на укор. Голос спокойный, глубокий, немного усталый. - Крей, вода в ручье была мутной, выше, у белой скалы опять пасли коз...

Но сон прервется, Не успеешь коснуться руки. А наяву лишь влажный ветер Горячий. Вечный прибой- Отец пятистопной строки, И над бедной твоей, нестриженной Чайки плачут. Да, сон прервётся. И хриплый друг-попугай Вновь о твоей судьбе Фальшиво застонет. В очередной раз задумайся: Так ли уж жизнь дорога, Вот такая бессмысленная И монотонная? Снова идти на берег, Затаптывать свежий след, Явно мужской, широкий, Внушающий лишь тревогу...

Никто не пришел на мои именины. Зима, полумрак. Ни часов, ни камина. Письмо на стекле. Стужи почерк старинный, Ехидно меня поздравляет с ангиной. Сижу, наливаю, неспешно, нежадно. Спят все муравьи и стрекозы. Понятно. Ворона бы каркнула. Тихо. Досадно. Хоть кто-то бы. Я то ведь, в общем, всеядный. Согласен на божью, простите, коровку , Согласен на белку. Кому там неловко? Мне ловко. Нормальный зверек...