Грузчик. Стихи от скуки.

1. Нежность - пыльца с крыльев нетопыря. Ее легко уничтожить резким прикосновением, громким словом, тяжелым дыханием. Она селится в темных, глубоких душах, бегущих солнечного света, праздника, хохота....

Длинно воют собаки. Жестянщик не спит. Гололед. Все текущее замерло, Звезды в себе отражая.

1. Попробуй- ка тридцать пять лет прожить в домике при дороге. Алена Николаевна прожила. Сначала возле двухполосного, битого, выщербленного асфальта, а потом уже рядом с широченной, разделенной бетонным барьером, освещенной в темное время, гладкой и серой скоростной трассой...

Где не мнет траву человечья нога, Где одни лишь пищухи Мечут стога, Где полгода лежат, Не тают снега И свистит апельсиновый клёст Наши души неспешно сидят У костра. Их еда - беседа, она остра. Души помнят случившееся вчера, Слышат крик Новорожденных звезд. Мы, покинуты душами, Где-то спим...

Одиночество. Вкус крепкого кофе и сигарет, Одиночество, Прихотливый узор слов на бумаге. Нет желаний, Впрочем возможности тоже нет. На небе облако С мордой знакомой собаки. Это благо - Пустая квартира, свободный час...

Я, уроженец здешних мест, Неярких, тихих, малолюдных, Рай для чужих стихов приблудных, Пусть умных, но с приставкой "без". Белесый северный фонарь, Что, по ошибке, служит солнцем, Устал не с темнотой бороться, А с ветром. Длительный февраль Все тянется, неделя, две, Опять метель и хрусткий иней...

7. Я сначала отрываю от подушки непривычно легкую голову и вижу солнце за окном, а потом понимаю, что разбудила меня скрипнувшая дверца старого платяного шкафа. Поворачиваю голову, и, как удар, как солнечный луч в глаза : необыкновенная, любимая мной, выласканная, исцелованная твоя нагота. Ты стоишь у чуть приоткрытой дверцы шкафа, полуобернувшись ко мне и улыбаешься. У меня наверное очень глупый вид и очень смешной. Я снова откинулся на подушку и закрыл глаза. - Я не сон, - сказала ты от шкафа...

1. Я теперь научился ожиданию. Тяжела наука эта. Тяжело сидеть в пустой, тусклой, затхлой комнате, уставившись затылком в тикающий будильник на пыльном подоконнике. Юг. Нет сумерек. Темнота мгновенно, жадно всасывает город и тяжелые шаги слышны с улицы. И теперь лучше бы ты уже и не выходила из дома. Но я жду. Такими виделись мне наверное в детстве индейцы, всякие там Ястребиные пасти и Зрелые соколы, застывшие, молчаливые, ждущие. Снова шаги за окном. Стекла в старом буфете вздрагивают, тоненько подхватывает их дрожь хрустальная рюмка...

Он закусил картошкой отварной, В соль луковицей ткнул, Отрезал сала. Взглянул в окно. Над домом нависала Береза, освещенная луной. Мы пили третий час, не торопясь, Почти молчком. Вприглядку. За знакомство. И стопки наши позабыли звон свой, И самогонка медленно лилась. Нас случай свел. Необщая судьба Сошлась на эту ночь упрямым клином. Для этой ночи мяли нас, как глину И лунным светом полнилась изба. Нависнув над капустой золотой Две наших вилки опускались разом. - Ну, будем...

Отжелтелось, пало, успокоилось, Дремлет без особых новостей. Мухи, пчелы по щелям устроились. Больше им не петь и не свистеть. Осень. Привкус тишины и тления. Никаких тебе тирамису. Я дышу туманом и смирением...

Из-под вчерашнего тумана Проклюнулись ростки тепла. И каждый куст, как икебана, Самодостаточен. Пошла, Пошла тихонько тонкой рощей, Разбрызгивая разноцветь. Тепло, светло, чего уж проще, Пой, даже если нечем петь. Подставь себя лучам последним, Вдохни опавших листьев хмель...

Длинная щука В зарослях камыша, Вечер. Чай в котелке Пахнет листом смородины. Если жить медленно, Вдумчиво, не спеша, Время не тикает. Его и нет, вроде бы. Небо, вода - Издревле и навсегда. Щука все та же, Что при царе Горохе...