Завтрашний день. Послушай, Маша, - советовалась Оля с сестрой, - что это может быть? И тянется такое ко мне отношение вот уже почти два месяца.
- Вы что, и не спите вместе? – спросила сестра.
- Изредка, но отношения от этого почти не улучшаются, - сокрушённо ответила Оля, - чего уж я только ни пробовала: и пироги, и ужин при свечах, а у него всё физиономия кислая. Разлюбил? Как ты думаешь?
Завтрашний день пугал Олю больше, чем сегодняшний.
Сегодня ещё можно было притворяться, что всё временно, что это усталость, сезон, возраст, погода, что угодно — лишь бы не называть вещи своими именами. Завтра же требовало решений. А к ним она была не готова.
—Послушай, Маша,, Оля говорила тихо, будто боялась, что её услышат стены,, что это может быть? И тянется такое ко мне отношение вот уже почти два месяца.
Она сидела на краю дивана, поджав ноги, как девочка, которой сделали замечание. Телефон был прижат к уху, но на самом деле она разговаривала не с сестрой — с собственной тревогой. Маша была просто свидетелем.
— Вы что, и не спите вместе? — спросила сестра прямо, без обходных.
Этот вопрос Оля ожидала и всё равно вздрогнула.
— Изредка, — призналась она. — Но отношения от этого почти не улучшаются. Я уж чего только ни пробовала: и пироги, и ужин при свечах… — она горько усмехнулась. — А у него всё физиономия кислая. Разлюбил? Как ты думаешь?
На том конце провода повисла пауза. Маша всегда молчала дольше, чем хотелось. Как будто взвешивала не слова — ответственность.
— Оль,, сказала она ,, а ты сама как думаешь?
Оля закрыла глаза.
Как она думала — знала давно. Просто не позволяла себе это знание признать. Потому что признание означало бы конец. А конец — это и не только боль. Это перестройка всей жизни. А она была слишком уставшей, чтобы перестраивать.
— Мне кажется… — начала она и замолчала. Слова застряли. — Мне кажется, я ему больше не нужна. Не как женщина. Не как интерес. Как функция — да. Как фон — тоже.
Она услышала собственный голос и удивилась, насколько он ровный. Вот так, и происходит , как, звучит отчаяние, когда оно вызрело.
Два месяца назад всё началось почти незаметно. Он стал позже возвращаться. Не объясняясь — просто «дела». Перестал спрашивать, как прошёл день. Перестал раздражаться — а это было самым тревожным. Равнодушие всегда приходит после злости, а не вместо неё.
Она сначала оправдывала. Работу. Возраст. Кризис. Потом начала стараться. Не для себя — для него. Купила новое платье. Записалась к косметологу. Стала вставать раньше, чтобы быть «в форме» уже утром. Готовила его любимые блюда, хотя сама давно их не любила. Смеялась над шутками, которые раньше раздражали.
Она стала удобной. И это не помогло.
Ночи были особенно тяжёлыми. Когда они лежали рядом, но между ними будто пролегала полоса отчуждения. Иногда он касался её — автоматически, без желания. Она принимала это за шанс. За доказательство, что не всё потеряно. Но после становилось только хуже. Потому что телу можно солгать. Душе — нет.
— Ты с ним говорила? — спросила Маша.
— Пыталась, — ответила Оля. — Он говорит: «Всё нормально. Ты накручиваешь». Знаешь, как будто я не чувствую, что между нами пустота.
— А если он действительно разлюбил? — осторожно спросила сестра.
Этот вопрос Оля задавала себе каждую ночь. Но услышать его от другого было невыносимо.
— Тогда почему не уходит? — выдохнула она. — Почему держит меня рядом, если не любит?
Маша не ответила сразу.
— Потому что уходить сложнее, чем остаться, — сказала она тихо. — Потому что привычка сильнее чувств. Потому что удобно.
Слово «удобно» ударило сильнее, чем «разлюбил».
Оля вспомнила, как когда-то сама выбирала его. Не по вспышке. По надёжности. Он был спокойным, устойчивым, без резких жестов. Тогда это казалось достоинством. Сейчас — стало стеной, через которую нельзя достучаться.
Она вспомнила, как подруги говорили: «Зато не пьёт, не гуляет». Как будто отсутствие боли — это уже счастье. Она согласилась. Она всегда соглашалась на меньшее, если оно обещало стабильность.
—Знаешь,, сказала она вдруг,, мне кажется, я всё это время любила не его, а ощущение нужности. А теперь оно исчезло — и я не знаю, кто я.
Это было страшнее, чем мысль о разводе. Страшнее одиночества. Потому что одиночество хотя бы понятно. А потеря себя — нет.
После разговора с сестрой Оля долго сидела в темноте. Завтрашний день нависал тяжёлым вопросом. Завтра нужно было либо продолжать делать вид, что всё наладится, либо признать: не наладится.
Он пришёл поздно. Молча. Снял куртку, прошёл на кухню. Она слышала, как он открывает холодильник, как наливает воду. Эти звуки были слишком знакомыми. Как фон жизни, который не замечаешь, пока он не исчезает.
— Нам надо поговорить, — сказала она, выходя к нему.
Он вздрогнул.
— Сейчас?
— Если не сейчас, то никогда.
Он посмотрел на неё внимательно. Впервые за долгое время — по-настоящему.
— Что случилось?
— Ты, — сказала она. — Вернее, то, что тебя больше нет со мной.
Он устало провёл рукой по лицу.
— Оля, я не понимаю, чего ты хочешь.
— Я хочу правды, — ответила она. — Даже если она разрушит всё.
Он молчал долго. И в этом молчании было больше ответа, чем в любых словах.
— Я не чувствую того, что было раньше, — сказал он наконец. — Не знаю, когда это произошло. Просто… ушло.
Она кивнула. Удивительно, но в этот момент боль была почти терпимой. Потому что неопределённость всегда мучительнее истины.
— А я всё это время пыталась вернуть то, что нельзя вернуть усилием, — сказала она., Я думала, если буду лучше, вкуснее, мягче, ты снова меня полюбишь.
— Это не твоя вина, — сказал он.
— Знаю, — ответила она. И это было впервые, когда она действительно это знала.
Они сидели напротив друг друга, как чужие. Без криков. Без сцен. Всё самое страшное уже случилось — раньше, в тишине.
— Что будем делать? — спросил он.
Она посмотрела в окно. Ночь была тёмной, но где-то там начинался завтрашний день.
— Не знаю, — сказала она честно. — Но я больше не могу жить в ожидании, что меня снова выберут.
Это было началом. Не счастливым. Не освобождающим. А честным.
Последствия пришли позже. Через одиночные вечера. Через пустую половину кровати. Через страх остаться ненужной. Через стыд за то, что так долго терпела.
Но вместе с болью пришло и другое. Тихое, едва заметное ощущение: она больше не старается заслужить любовь. Она просто живёт.
Завтрашний день оказался не таким страшным, как казалось. Он был пустым, да. Но в этой пустоте было место. Для неё.
И иногда именно это и есть честный финал: не спасённые отношения, а спасённый человек.
«Мысли без шума» — блог для тех, кто устал от информационного гама и ищет тексты, в которых можно остановиться, подумать и почувствовать. 👉 Буду рад от Вас подписки 👈