Рыжая дворняга появилась у третьего подъезда осенью две тысячи двадцатого года. Никто толком не помнил, когда именно — просто однажды жильцы заметили, что собака всегда здесь: утром, днём, вечером. Лежит на потёртом коврике возле входной двери и смотрит на дорогу.
Эльза ждала
— Опять эта псина, — ворчал Семён Иванович из двадцать третьей квартиры, перешагивая через вытянутые собачьи лапы. — Подъезд загадила весь.
— Да не трогайте вы её, — заступалась Ольга Петровна с первого этажа. — Старая совсем, видите же. Куда ей идти.
Собака действительно была немолодой. Морда поседела, глаза потускнели, движения стали медленными. Но каждый раз, когда во дворе появлялась машина, она поднимала голову и замирала в ожидании. Потом снова опускалась на лапы и продолжала лежать.
Татьяна Михайловна из тридцать пятой квартиры первой начала её подкармливать. Просто не смогла пройти мимо, когда увидела, как собака облизывает пустую консервную банку возле мусорного бака.
— На, ешь, — протянула она пакет с остатками курицы.
Собака подняла голову, посмотрела настороженно, но еду взяла. Ела аккуратно, не жадно, будто помнила, что когда-то её учили хорошим манерам.
— Как тебя зовут, девочка? — спросила Татьяна, присаживаясь рядом. На потёртом ошейнике болтался медальон. Татьяна осторожно повернула его: «Эльза. Если нашли, позвоните». Номер телефона был почти стёрт.
С того дня Татьяна приходила к подъезду дважды в день. Утром — перед работой, вечером — после. Приносила еду, воду, а когда похолодало, принесла старое одеяло.
— Зачем ты её кормишь? — спросил муж Виктор. — Привыкнет же, не отвяжется потом.
— А куда ей идти? — Татьяна пожала плечами. — Видишь, она не бродяга. Кого-то ждёт.
— Да какого ждёт, — махнул рукой Виктор. — Бросили её, вот и всё. Люди сейчас такие — завёл собаку, надоела, выкинул на улицу.
Но Татьяна видела: Эльза действительно кого-то ждала. Каждый раз, когда хлопала дверь подъезда, собака вскидывала голову. Когда во двор въезжала машина — вставала на лапы. А потом, не увидев нужного человека, снова ложилась на своё место.
Соседи постепенно привыкли. Кто-то приносил еду, кто-то просто здоровался, проходя мимо. Дети из соседнего подъезда иногда гладили Эльзу по голове. Она позволяла, но без особой радости — будто все эти ласки были не для неё, а для кого-то другого.
Зимой стало совсем тяжело. Татьяна попыталась забрать Эльзу домой, но собака упёрлась лапами и заскулила так жалобно, что пришлось оставить эту затею. Вместо этого Татьяна принесла большую картонную коробку, утеплила её старыми свитерами и поставила возле подъезда. Эльза забиралась туда только ночью, а днём снова лежала на своём месте и смотрела на дорогу.
— Ну сколько можно? — возмущалась Марина из сорок второй квартиры. — Подъезд как приют какой-то. Надо участковому позвонить, пусть заберёт.
— Ничего вы не будете звонить, — отрезала Татьяна. — Собака никому не мешает. Лежит тихо, не лает, не кусается.
— А если дети испугаются?
— Дети её гладят каждый день, вы же видите.
Весной Эльзе стало хуже. Она почти не вставала, только когда нужно было попить или поесть. Татьяна водила её к ветеринару в клинику на соседней улице. Врач покачал головой.
— Возраст, — сказал он. — Сердце слабое, суставы больные. Сколько ей лет?
— Не знаю, — призналась Татьяна. — Может, лет двенадцать.
— Везите домой, окружите заботой. Пусть последние дни проведёт в тепле.
Но Эльза снова отказалась уходить от подъезда. Татьяна заворачивала в полотенце ещё горячую кастрюлю с гречкой и куриной грудкой — врач сказал, что белок нужен. Спускалась к подвалу, где Эльза уже ждала, приподняв голову. Утром, днём, вечером — так вошло в привычку, как чистить зубы или варить себе кофе.
Семён Иванович из пятьдесят второй квартиры, который раньше грозил вызвать коммунальщиков, чтобы убрали "эту псину", однажды просто положил у двери подвала старую диванную подушку в выцветшем чехле. Ничего не сказал, только буркнул что-то про то, что "на голом бетоне и корова замёрзнет".
Ольга Петровна притащила плюшевого медведя размером с кошку — внучка выросла, игрушки некуда девать. Эльза уткнулась носом в потёртый мех и больше от него не отходила, даже когда ела, одна лапа всегда лежала на медведе.
Три года минуло с того октябрьского утра, когда собака впервые появилась у подъезда. Татьяна уже почти смирилась с тем, что Эльза так и не дождётся своего хозяина. Может, его вообще нет в живых. Или он переехал в другой город и забыл про собаку. Бывает.
Но однажды, в обычный июньский день, когда Татьяна несла очередную порцию еды, во двор въехала старенькая машина. Эльза, как обычно, подняла голову. И замерла.
Из машины вышел мужчина лет сорока. Высокий, худой, в выцветшей рубашке. Он огляделся, увидел собаку — и остановился как вкопанный.
— Эльза? — голос у него дрожал. — Эльза, это ты?
Собака поднялась на лапы. Медленно, с трудом, будто каждое движение давалось ей с болью. Но она шла. Шла к этому человеку, и в её глазах вдруг появилось что-то, чего Татьяна не видела за все эти три года — радость.
Мужчина упал на колени, обнял собаку, прижал к себе. Эльза тихонько скулила, тыкалась носом ему в шею, лизала лицо. Он чувствовал, как под ладонью колотится собачье сердце — часто-часто, словно Эльза все еще не верила, что хозяин вернулся. Татьяна подошла ближе, не зная, что сказать. Мужчина поднял голову, и она увидела слёзы на его лице.
— Простите, — он вытер глаза рукавом. — Я Андрей. Это моя собака. Я думал, её уже нет.
— Она ждала вас, — тихо сказала Татьяна. — Три года. Каждый день.
Андрей снова посмотрел на Эльзу, погладил её по голове.
— Я уезжал. По контракту. Обещал вернуться через полгода. Но случилось — он замолчал, подбирая слова. — Ранение. Долго лежал в госпитале. Потом осложнения. Память пропала почти на два года. Я не помнил ни адреса, ни телефона, ничего. Только недавно начал вспоминать. Как нашёл документы — сразу поехал. Но думал, что вряд ли... столько времени прошло.
— А родственники?
— Никого нет. Родители давно умерли, жену я не успел завести, — он криво усмехнулся. — Только Эльза. Я её подобрал щенком, когда ещё в училище учился. С тех пор мы вместе. Вернее, были вместе.
Татьяна протянула ему пакет с едой.
— Возьмите. И воды налейте ей, она всегда после радости пить хочет.
Они сидели возле подъезда, и Андрей рассказывал. О том, как брал Эльзу везде с собой, как они гуляли в парке каждое утро, как она встречала его с работы. О том, как перед отъездом попросил свояка присмотреть за собакой, но тот, видимо, просто выставил её на улицу.
— Я ему доверял, — в голосе Андрея звучала горечь. — А он впрочем, неважно. Главное, что она жива. Живая и ждала.
— Вы знаете, — сказала Татьяна, — я часто думала, что она кого-то ждёт. Но все говорили, что это просто бездомная собака. А она правда ждала.
Эльза лежала рядом с Андреем, положив голову ему на колени. Впервые за три года она выглядела спокойной. Будто наконец нашла то, что искала.
К ним подошли соседи. Семён Иванович, Ольга Петровна, Марина, даже участковый Игорь Сергеевич, который иногда заглядывал проверить, всё ли в порядке с собакой во дворе.
— Так вы её хозяин? — спросил Семён Иванович.
— Да, — кивнул Андрей. — Извините, если она кому-то мешала.
— Да что вы, — замахала руками Ольга Петровна. — Мы к ней привыкли. Хорошая собака, воспитанная.
Марина, та самая, что хотела вызвать службу отлова, вдруг сказала:
— Я неправа была. Думала, что это просто бродячая собака. А она вас ждала. Простите.
Андрей забрал Эльзу домой в тот же день. Татьяна помогла донести коробку с вещами, которые накопились за три года — одеяла, игрушки, миски. Всё, что соседи приносили для собаки.
— «Спасибо вам», — сказал Андрей на прощание. — За то, что не прошли мимо. За то, что кормили её. За всё.
— Не за что, — улыбнулась Татьяна. — Просто не могла бросить. Видела же, что она ждёт.
Эльза прожила ещё два года. Андрей нашёл место механика в автосервисе через дорогу — старый хозяин как раз искал толкового мастера. Квартиру снял в их же доме, правда, в седьмом подъезде, где окна выходили на детскую площадку.
По вечерам они с Эльзой частенько поднимались к Татьяне — та ставила самовар, доставала варенье из кладовки, и они сидели допоздна за кухонным столом. Разговоры сами собой возвращались к тем трём годам.
— Вот странная штука, — как-то произнёс Андрей, разглядывая чайную заварку на дне кружки. — В госпитале, когда голова была совсем пустая, мне всё Эльза снилась. Не помнил ни имени её, ни лица толком, а она — вот она, каждую ночь. Она сидела и смотрела на меня. Будто звала. Наверное, поэтому я и начал вспоминать. Она тянула меня обратно.
Татьяна кивнула. Она верила в это. Верила в то, что связь между человеком и собакой может быть сильнее времени и расстояния.
Когда Эльзы не стало, Андрей похоронил за городом. Поставил небольшой памятник с надписью: «Эльза. Самая верная». А на том месте у подъезда, где она ждала три года, соседи положили букет цветов.
Татьяна иногда проходит мимо и вспоминает рыжую собаку с потускневшими глазами, которая научила её главному — верность не измеряется временем, она просто есть или её нет.
А вы готовы ждать тех, кто вам дорог, несмотря ни на что? Напишите в комментариях свою историю о верности.
Подписывайтесь, если вдохновился историей – впереди ещё больше настоящего добра!🐾
Рекомендуем ознакомиться с интересными материалами на канале:
До встречи в новых рассказах!