В российский прокат вышел фильм с Бенедиктом Камбербэтчем
В наши дни человечество остро нуждается в инструкциях — но теперь не к микроволновкам (за кого вы нас принимаете!), а ко всем естественным процессам, будь то беременность или материнство. Не только коучи, но и кинематограф спешат на помощь и обучают правильным способам влюбляться, состоять в отношениях, быть счастливым. И — горевать.
Текст: Мария Магуайр
У Дилана Саузерна, режиссера «Сущности», в послужном списке значится лишь несколько документальных работ и музыкальных клипов, а его биография в открытых источниках не содержит значимых жизненных катастроф, с которыми мог бы пытаться справиться автор через работу над фильмом. Поэтому предположим, что посягательство на экранизацию романа Макса Портера «Grief is the Thing with Feathers» случилось от любви к искусству в целом и литературе в частности.
«Grief», пока не переведенный на русский язык, — первый роман Портера, «выстреливший» девять лет назад. Работа сразу полюбилась британской критике, номинировалась на престижных литературных премиях и снискала похвалы за грациозное и интеллектуальное обращение с поэтическим наследием Великобритании. Во-первых, потому, что название — отсылка к известному стихотворению «Надежда — чудо в перьях»* Эмили Дикинсон, «Марины Цветаевой» от британской поэзии. Во-вторых, в портеровском романе речь идет о скорбящем отце двоих маленьких сыновей — он писатель и, пытаясь смириться со смертью жены, работает над новой книгой. И конечно же, эта книга не простая, а повествующая о другом писателе — Теде Хьюзе,— чья поэзия получила культовый статус в Европе и США. Центральный в художественном мире Хьюза цикл «Ворон. Из жизни и песен Ворона» вышел в 1970 году и был посвящен осмыслению самоубийств двух его жен: Сильвии в 1963-м и Аси в 1969-м.
В романе Макса Портера книга носит символическое название «Ворон Теда Хьюза на кушетке: дикий анализ». Название достаточно прямо указывает на психоаналитическую основу происходящего, при этом сразу посылает сообщение тем, кто в теме: термин «дикий анализ» использовал сам Зигмунд Фрейд в труде 1910 года, где рассуждал о вреде вольных интерпретаций бессознательного. Тот же Фрейд говорил о горевании как об определенном усилии, направленном на преодоление сопротивления, и ввел в 1917 году в тексте «Горе и меланхолия» термин «работа горя».
О том, как правильно горевать, со зрителем и пытаются рассуждать кинематографисты и — намеренно или нет — демонстрируют уже второй в этом году фильм о проживании утраты: сначала Дэвид Кроненберг с «Саваном», теперь — Дилан Саузерн с «Сущностью». Обе кинокартины — о вдовцах, пытающихся справиться с новой жизнью и проходящих сложные этапы горевания. Кроненберг ведет своего героя Карша, предпринимателя из мира высоких технологий, к принятию новой реальности через медитации и бизнес-проект с современным кладбищем. Саузерн берет за основу портеровский «Grief» и строит мир художника, работающего над графическим романом.
Главную роль безымянного героя играет Бенедикт Камбербэтч, но центр «Сущности» — все же гигантский ворон. Про то, как решалась задача с визуализацией птицы в «Сущности», толком ничего не известно. Однако можно предположить, что «исходник» ворона принадлежит перу американского скульптора Леонарда Баскина, иллюстрировавшего стихи Хьюза и значительно повлиявшего на поэта графическими интерпретациями его же собственного творчества. Еще в 2018 году «Grief» был поставлен на дублинских подмостках ирландским сценаристом и продюсером Эндой Уолш, где роль Ворона сыграл любимчик российской публики Киллиан Мёрфи — он же исполнял и роль художника. В «Сущности» птица говорит голосом Дэвида Тьюлиса, известного по многим работам — от ролей в «Гарри Поттере» до сериала «Фарго».
Образ ворона используется как символ во многих мифологиях — от древних греков до славян. У первых вороны сопровождали богов, у вторых — являлись носителями душ злых людей. Вороны хитры и неугомонны и выступают одновременно как герои и антигерои, готовые нарушить устоявшийся порядок ради собственного удовольствия. Французский антрополог Клод Леви-Стросс отмечал, что ворон — не хищник и не травоядное и, подбирая падаль, становится как бы промежуточным звеном между жизнью и смертью.
В «Сущности» ворону отведена роль символа части психики главного героя. Птице позволено открыто выражать эмоции, предаваться отчаянию, заниматься самобичеванием и полностью отдаваться всепоглощающей тоске. Ворон, как и тоска тех, кто проходит через утрату, появляется внезапно и занимает все пространство, не оставляя шансов скрыться от переживаний. Утром герой Камбербэтча везет сыновей (в исполнении братьев Ричарда и Генри Боксоллов) в школу, спустя пару часов падает в эмоциональную пропасть и кричит в трубку на оператора кол-центра, потом, как ни в чем не бывало, погружается в работу. В один из дней не выдерживает, отдает сыновей брату, вечером по-новому, до обморока, пьет, ночью рыдает. Тоскует ежедневно, ежечасно, ежесекундно. Днем покупает продукты, в субботу общается с детьми, снова работает — в этом киноповествовании нет ритма, нет логики, и это пугает рационального зрителя: объясните, почему именно сейчас прилетел ворон? Главный герой чем-то спровоцировал его появление?
Нет, просто так выглядит горевание, к которому относится любая потеря — работы, родителей, близких. Современная культура предполагает необходимость подавлять чувства и побыстрее «двигаться дальше», что совсем не способствует переработке утраты, а это необходимо человеческой психике. Непереработанные чувства впоследствии непременно скажутся на бизнесе — в виде сопротивления изменениям — или в личных отношениях и сложностей в их развитии. Некоторые культуры сохранили траурные ритуалы, например поминание ушедших на девятый и 40-й день, в других единственный способ справиться — «пару раз напиться до бесчувствия» и все тот же совет «двигаться дальше». Между тем, как и на любую работу, на горевание необходимо время: специалисты называют год как минимальный срок.
Так и показывает «Сущность», подробно и скрупулезно, как по учебнику, следуя за главным героем, беспощадно фиксируя его слабости и провалы, отвратительное отцовство, эгоизм, творчество, алкоголизм и галлюцинации. Безжалостно показывая бессмысленность внутрипсихических переживаний для внешнего зрителя и их безусловную необходимость для главного героя.
Дилан Саузерн не стал делать рациональное кино: горе невозможно объяснять, его можно чувствовать. В «Сущности» британский режиссер состоит в диалоге скорее с британским поэтом, чем с писателем, и как будто поддерживает Теда Хьюза в его размышлениях об излишней интеллектуализации творчества и механическом создании текстов. Продукт духовного излияния — вот чем должно быть любое произведение как в литературе, так и кинематографе. Ну или, в крайнем случае, учебником. Например, по работе горя.
*Перевод Григория Кружкова
В Telegram каждый день Weekend. А у вас еще нет? Присоединяйтесь!
