— Ты уверен, что он подпишет? Даже не посмотрит?
— Абсолютно. Я всё подготовила. Он же мне доверяет, как себе. Думает, это просто какие-то бумаги по наследству от тёти Клавы. Ничего не заподозрит
Артем замер в прихожей, затаив дыхание, с рукой на дверной ручке. Он только что переступил порог, сняв тяжелые ботинки, чтобы не скрипели — старая привычка, ведь Лера часто жаловалась на его громкое возвращение с ночной смены. И теперь эта привычка подарила ему страшный подарок. Он услышал их. Леру и Сергея. Своего лучшего друга Сергея, с которым они еще в школе за гаражами сигареты курили.
«Бумаги по наследству… — мысленно повторил Артем, и в голове у него что-то щёлкнуло. — Какое ещё наследство? Тётя Клава померла пять лет назад, и её халупу давно продали».
Он неслышно, как кот, ступил на прохладный паркет прихожей и прижался к стене, за вешалкой с его же рабочими куртками, от которых пахло дизелем и дорогой. Рука сама потянулась в карман за мобильным. Он нащупал кнопку записи, не глядя вытаскивая аппарат.
— А если он всё же прочитает? — настаивал Сергей, и в его голосе слышалась нервозность. — Там же чёрным по белому: «добровольный отказ от прав на долю в совместно нажитой недвижимости в обмен на...» Дошлый мужик, он не лох.
— Он уставший мужик, — отрезала Лера, и Артем представил себе её жест — резкий, отточенный, как удар ножом. — Он приползёт с ночной смены, глаза слипаются, лишь бы поесть и рухнуть в кровать. Я ему суп горячий подам, пожалею, спрошу, как дела. Он будет мне благодарен. А потом суну под нос бумажку — мол, подпиши тут, секретарша с работы завтра заберёт. И он подпишет.
Артем сжал телефон так, что костяшки пальцев побелели. «Добровольный отказ… Доля… Недвижимость…» Слова звенели в ушах, сливаясь в оглушительную какофонию предательства. Эта квартира… Он вспомнил, как они выбирали её вместе, ходили по голым стенам, пахнущим свежей штукатуркой. Как он, стиснув зубы, вкалывал на трёх работах, таскаясь на своём КамАЗе по дальним маршрутам, чтобы скопить на первый взнос. Как потом сам, своими руками, по ночам, делал ремонт — клал плитку в ванной, клеил эти дурацкие обои с розами, которые так нравились Лере. А она… Они… Планировали лишить его всего. Холодная, мертвенная ярость поднялась из самого низа живота, сдавила горло, затуманила зрение. Сейчас бы вломиться туда, в эту гостиную, где пахнет кофе и её духами, схватить этого подлого ублюдка за глотку…
«Спокойно, Артём, — пронеслось в голове, холодное и отрезвляющее. — Дыши. Они не видели. Они ничего не знают. Ты сейчас обладаешь властью. Властью знать. Игра только начинается».
Он сделал глубокий вдох, пахнущий пылью с его куртки, и неслышно отступил к входной двери. Приоткрыл её, чтобы хлопнул замок, и громко, с привычной усталостью в голосе, крикнул:
— Лер, я дома!
В гостиной наступила мгновенная, оглушительная тишина. Потом послышалась спешная, приглушённая возня. Когда он вошел, протирая ладонью лицо, Сергей сидел на диване, уткнувшись в его же, Артёма, планшет, а Лера наливала в чайник воду. Её пальцы дрожали, и вода плескалась на столешницу.
— Сережа зашел! — слишком бойко и громко начала она, не глядя ему в глаза. — По поводу твоего же дня рождения! Хочет сюрприз тебе устроить, всё выспрашивает, что ты хочешь.
— Да-да, — подхватил Сергей, отрываясь от планшета. На его лице была натянутая, неискренняя улыбка. — Хочу арендовать баню на природе, как ты любишь. С мужиками. Шашлык, пивко.
Артем улыбнулся. Широко, открыто, вложив в эту улыбку всю накопленную за годы супружества нежность и доверие. Это был его первый ход.
— Здорово! Спасибо, дружище. Я как раз выжат как лимон. Лер, а поужинать что-нибудь будет? Живот к позвоночнику прилип. Поем и спать.
Он видел, как они переглянулись. Быстро, украдкой. Игла ревности и ненависти вонзилась в сердце глубже. Они думали, что он ничего не понимает. Думали, что он просто быдло-дальнобойщик, у которого мозги закипели от дорожной скуки.
«Хорошо, — думал Артем, разглядывая меню своего унижения. — Вы хотите спектакль? Вы его получите. Но режиссёром буду я».
С этого дня началась его тихая, методичная война. Он стал идеальным мужем. Нежным, предупредительным, заботливым. Он приходил с работы и, целуя Леру в щёку, чувствовал, как она напрягается. Он рассказывал ей о своих поездках, о трудных участках трассы, о глупых диспетчерах, и видел, как её взгляд становится стеклянным, мысленно она была где-то далеко. С Сергеем он стал проводить ещё больше времени, якобы для подготовки того самого «дня рождения». Они ходили в бар, и Артем с упоением рассказывал «другу» о своих планах — взять новый, более выгодный маршрут, может даже открыть своё маленькое ИП, взять кредит.
— Кредит? — насторожился Сергей, отодвигая свою кружку с пивом. — На что?
— Да так, мечтаю старый КамАЗ свой подлатать, — беззаботно махнул рукой Артем. — Или на первоначальный взнос для дачи. Лера давно хочет за город. Надо же жену баловать.
Он видел, как взгляд Сергея потемнел. Идея, что Артем может взять крупный кредит, явно не входила в их планы. Теперь им пришлось бы либо ускоряться, либо менять свою гнусную схему.
Однажды вечером, за ужином, Лера не выдержала.
— Артем, ты стал какой-то... странный.
— Странный? — он поднял на неё глаза от тарелки с супом. — В каком смысле?
— Не знаю... Ласковый слишком. Как будто что-то задумал.
Артем рассмеялся, искренне и громко.
— Да просто, наверное, возраст. Начинаешь ценить то, что есть. Тебя, нашу семью. — Он потянулся через стол и погладил её по руке. Она дёрнулась, как от удара током.
Он стал чаще брать Свету, их шестилетнюю дочь, в детский сад по утрам. Раньше это была прерогатива Леры. Теперь он впитывал каждую секунду, проведённую с дочкой, чувствуя, как с каждым днём они с ней отыгрывают последние акты их старой жизни.
— Пап, а мама почему всё время злая? — как-то раз спросила Света, качая ногами на пассажирском сиденье.
— Мама не злая, солнышко. Мама просто устала, — ответил Артем, глядя на дорогу.
— А ты устаёшь?
— Очень. Но когда я с тобой, вся усталость проходит.
Он проверял свои документы. Перерыл весь домашний архив. Никаких бумаг от «тёти Клавы» он не нашёл. Значит, они ещё не начали. Или готовили новый вариант. Его паранойя росла, становясь его второй натурой. Он начал проверять свою почту, телефон Леры (который она стала охранять как зеницу ока), даже завёл себе отдельную сим-карту для звонков юристу.
Однажды ночью, лежа в постели и притворяясь крепко спящим, он услышал их разговор. Он встал и прильнул ухом к щели. Его жена говорила с его другом по телефону на громкой связи, но с убавленной громкостью.
— Я больше не могу! — всхлипывала Лера, её голос был сорванным, истеричным. — Он меня сводит с ума! Эти его разговоры о будущем, о кредитах... Он как будто всё знает! Смотрит на меня такими глазами... Я не выдержу!
— Успокойся, дура! — шипел Сергей. — Ничего он не знает! Он просто решил в образцового семьянина поиграть. Скоро всё закончится. Я нашёл другой вариант. Не через отказ. Через долг.
— Какой долг?
— Он возьмёт кредит под залог квартиры. Большой. А потом... исчезнет. А мы с тобой кредит, естественно, платить не будем. Квартира уйдёт банку, но мы успеем забрать наличные и свалить. Всё продумано.
Артем отшатнулся от двери. Кредит. Долг. Исчезнет. Слова висели в воздухе, как ядовитый туман. Он понял, что ждать больше нельзя. У него был запасной план. Жестокий и изящный.
Он стал подкладывать ей в сумочку мелкие, но заметные вещи. Свою зажигалку. Свой старый пропуск на работу. Однажды — фотографию Сергея с какой-то девушкой, которую он тайком сфотографировал в баре. Он делал это аккуратно, чтобы она находила их не сразу, а через день-два. И наблюдал.
Скандалы начались сами собой. Лера, измученная стрессом и подозрениями, стала срываться на пустом месте.
— Ты что, за мной следишь? — набросилась она на него как-то вечером, тыча ему в лицо его же зажигалкой. — Это твоя? Найдена в моей сумке!
— Так я же её вчера искал! — искренне удивился Артем. — Думал, в кармане забыл. Наверное, ты её случайно в свою сумочку сунула, когда ключи искала. Не заводись из-за ерунды.
Она смотрела на него с животным страхом. Она не могла доказать ничего, но чувствовала ловушку.
— Я не понимаю, что с ней происходит, — «жаловался» он Сергею за очередной кружкой пива. — То ласковая, то кричит, как истеричка. То мне кажется, что она меня в чём-то подозревает.
— Нервы, — буркнул Сергей, всё более мрачный. — У женщин перед... э-э-э... климаксом бывает. — Он явно нервничал. План с кредитом требовал времени и участия самого Артема, а он всё тянул.
Очередной взрыв произошел, когда Лера, в припадке ярости, разбила его любимую кружку, подарок от покойного отца. Она рыдала на полу среди осколков, а он стоял над ней, глядя сверху вниз, и чувствовал... пустоту. Любовь, нежность, жалость — всё это умерло, осталась только холодная, стальная решимость.
— Я не могу так больше жить! — кричала она, захлёбываясь слезами. — Ты меня в могилу сведешь! Ты всё делаешь назло!
— Я? — наконец сорвался и он, давая волю накопленному гневу, но направляя его в безопасное русло. — А чем это я тебе мешаю жить, Лера? Зарплату приношу, квартиру оплатил, ремонт делал. Может, тебе просто не нужен муж? Может, тебе нужен кто-то другой? Может, у тебя любовник уже есть?
Она замерла, уставившись на него с таким ужасом, что ему стало почти физически плохо. В её глазах мелькнуло паническое понимание. Но он тут же сделал вид, что просто озлоблен и устал.
— Ладно, прости. Я чушь несу. Устал. Пойду, полежу.
Он ушёл в комнату, оставив её сидеть на полу среди осколков её совести. Он знал, что зерно сомнения посажено. Пусть теперь она мучается, думает, догадался ли он.
Финальный акт он назначил на день своего рождения. На тот самый, для которого Сергей якобы всё и затевал. Артем сказал, что его срочно вызывают на сложный, но денежный рейс — на сутки. Он притворился обрадованным. Он знал, что они воспользуются его отсутствием.
Он не уехал. Он ждал в своей машине в соседнем дворе, приготовив телефон с функцией диктофона. И видел, как через час после его «ухода» к их подъезду подъехал Сергей. Артем тихо поднялся домой. Так же вставил тихонько ключ, и дверь беззвучно открылась.
Они были в гостиной. Сидели на его диване, пили его же виски из подаренного на прошлый день рождения хрустального графина. На столе, рядом с графином, лежала стопка бумаг.
— Завтра всё кончится, — сказал Сергей, разглядывая содержимое своего бокала. — Я договорился с одним типом. Он придёт сюда, представится сотрудником банка. Артем всё подпишет. А через неделю мы его... спровоцируем. Устроим так, чтобы он сам сбежал, оставив всё. Скандал, может, даже с рукоприкладством. Я найду свидетелей.
— А если он не подпишет? — голос Леры был слабым, испуганным.
— Подпишет. Я ему всё разъясню. Очень доходчиво. — В голосе Сергея прозвучала неприкрытая угроза.
Артем вошёл в гостиную. Он был спокоен. На лице его не было ни гнева, ни боли. Только ледяное, почти инопланетное безразличие.
— Доходчиво? — тихо произнёс он. — Это как, Серёж? Как ты собираешься мне разъяснять?
Они остолбенели. Лера вскрикнула и выронила бокал. Хрусталь со звоном разбился о паркет, дорогое виски растеклось тёмной, позорной лужей.
— Артем... мы... мы не ждали... — начала она, бессмысленно и беспомощно.
— Молчи, — отрезал он, не глядя на неё. Его взгляд был прикован к Сергею. — Друг. Лучший друг. Кредит под залог квартиры — это твоя идея? Гениально. Просто гениально. А «свидетели» моего рукоприкладства уже предупреждены?
Сергей побледнел, но попытался сохранить лицо. Он встал, приняв вызывающую позу.
— Ты всё неправильно понял, Артём. Мы о твоём же благе думаем. Хотели бизнес тебе помочь открыть...
— Не смей, — прошипел Артем, сделав шаг вперёд. В его голосе впервые зазвучала неподдельная, дикая ярость. — Не смей мне лгать в лицо в моём же доме. Я всё слышал. Ещё с тех пор, как вы про «добровольный отказ» и тётю Клаву шептались. У меня всё записано. Каждая ваша мерзкая болтовня.
Он достал из кармана телефон и потряс им в воздухе.
— Здесь. И ваши сегодняшние планы по моему «исчезновению». Ты знаешь, Сергей, что такое покушение на мошенничество в особо крупном размере? А ты, Лера? Соучастие? И планирование преступления? Вы на нарах свои лучшие годы проведёте. А Свету... моя мать заберёт. И вы её больше никогда не увидите.
Лера с рыданием бросилась перед ним на колени, обхватив его ноги.
— Нет! Артем, прости! Мы не хотели тебя обидеть! Мы просто... мы любим друг друга! Мы с ума сошли! Мы не знали, что делать!
— Да, — холодно согласился он, глядя поверх её головы на Сергея. — Сошли. И я вам сейчас помогу дойти до конца.
Он подошёл к столу, взял со стопки бумаг верхний лист. Это был проект договора о кредите. Он медленно, театрально, разорвал его пополам.
— Вот что вы можете сделать со своим планом.
Потом он посмотрел на них. На Леру, рыдающую в ногах у него. На Сергея, который стоял, опустив голову, побеждённый и жалкий.
— А теперь слушайте меня внимательно. У вас есть ровно сутки. К завтрашнему вечеру ты, Лера, собираешь свои вещи и исчезаешь из моей жизни. Навсегда. Никаких звонков, никаких писем. На развод подашь через представителя. На алименты на Свету — пожалуйста, я исправно буду платить. Но ты отказываешься от всех прав на эту квартиру, на всё совместно нажитое имущество. Всё. Ты уходишь с тем, что на тебе надето.
Он перевёл взгляд на Сергея.
— А ты, мой «друг», исчезаешь вместе с ней. И если я когда-нибудь увижу тебя в этом городе, если услышу, что ты приближаешься к моей дочери хотя бы на километр... Все эти записи полетят в прокуратуру. Вместе с моими показаниями. Я уничтожу вас. Понятно?
Они молчали. Сергей кивнул, не поднимая глаз. Лера просто рыдала, уткнувшись лицом в ковёр.
Артем развернулся и пошёл к выходу. Он уже был в дверях, когда обернулся в последний раз.
— И знайте... Вы не у меня ничего украли. Вы подарили мне свободу. Жаль, я не могу сказать вам за это спасибо.
Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Спустился на улицу, сел в свою машину. Дрожь началась только сейчас, мелкая, неконтролируемая, бившая по всему телу. Он завёл двигатель и поехал, не зная куда, просто уезжая от этого кошмара.
Он ехал несколько часов, пока не оказался за городом, на пустынной дороге, ведущей к лесу. Он остановил КамАЗ на обочине, заглушил мотор и вышел. Было тихо. Падал мелкий, колючий снег. Он прислонился лбом к холодному борту своей машины, чувствуя, как лёд охлаждает его разгорячённый лоб.
И вдруг, совершенно нелогично, ему в голову пришла простая, абсурдная мысль, которая перевернула всё с ног на голову, поставив точку в этой истории.
«А ведь я... я же ненавидел розы. Все эти годы. А эти дурацкие обои с розами... Я их клеил и думал — лишь бы ей нравилось. Лишь бы она была счастлива».
Он выпрямился, отряхнул с плеч снег. Потом достал из кабины монтировку, подошёл к кузову и с дикой, первобытной яростью начал отдирать от двери наклейку, которую Лера когда-то подарила — розовый череп с бантиком. Пластик трещал и отлетал кусками. Он содрал её догола, оставив лишь потёртый след клея.
Он отшвырнул монтировку, сел обратно в кабину, глубоко вздохнул. Пахло соляркой, старым кожзамом и... свободой. Настоящей, ничем не ограниченной. Он завёл мотор и тронулся с места, направляясь обратно в город. Ему нужно было забрать Свету из садика. И начать новую жизнь. В квартире с дурацкими обоями, которые он завтра же будет сдирать. Все до единого
Читайте и другие наши рассказы
Пожалуйста, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)