— Ты только посмотри на эти губы! — Ирина Петровна томно поднесла ко лбу холеную руку, эффектно обрушиваясь в кресло. — Двадцать лет назад Андрей от них с ума сходил. Теперь, я смотрю, и твой Артем не спит ночами, дочка?
Марина застыла у порога гостиной, сжимая в кармане пальто телефон с бронированием в клинике эстетической медицины. Ее собственная, скромная от природы, линия губ вдруг показалась ей ничтожной, жалкой черточкой. А эти... эти две сияющие, неестественно полные гиацинтово-розовые подушки, водруженные посреди привычно-надменного лица свекрови, были верхом неприличия. И провокации.
— Они у тебя... очень выразительные, Ира, — сдавленно выдавила Марина, снимая обувь.
— Ира? Я для тебя все еще Ирина Петровна, милая. И благодарю. Надо же поддерживать форму. Чтобы наши мужчины не засматривались на кого-то помоложе
Мысль Марины лихорадочно заработала. «Она знает. Черт, она знает, что я записана на гиалуронку! Откуда? Артем? Нет, он не болтун. Сотрудница клиники? У нее там все куплено. Это война. Она объявила мне войну на моей же территории. На моих губах!»
— Артем дома? — спросила Марина, стараясь говорить ровно.
— В мастерской. Готовит новый проект. Такой увлеченный, такой талантливый, — свекровь протянула руку к шоколадной конфете, и ее шелковый халат распахнулся, обнажая загар, явно полученный не в солярии. — Прямо в отца. Андрей тоже в его годы был гением. Жаль, не удержала.
«Удержала бы, если бы не сбежала с тем массажистом, оставив семнадцатилетнего сына с травмой на всю жизнь», — яростно подумала Марина. Но вслух сказала: — Пойду, поздороваюсь.
Артем стоял за верстаком, сосредоточенно шлифуя причудливый кусок дерева. Он был похож на отца — те же серые глаза, тот же упрямый подбородок. Но где неуемная энергия Ирины Петровны, в нем была тихая, почти затворническая сосредоточенность.
— Привет, — обняла его сзади Марина, уткнувшись носом в спину. Пахло деревом и лаком.
— Привет, рыбка. Как день? — он не обернулся, продолжая работу.
— Интересный. Твоя мать в гостиной. С новыми губами.
Артем вздохнул и наконец отложил стамеску.
— Я знаю. Она вчера похвасталась. Выглядит... экстравагантно.
— Это мягко сказано. Она выглядит так, будто ее ужалили две пчелы размером с хомяка. Или пылесосила и решила поиграть и засосала свои губы. Ахаха... И она намекает, что ты от меня гуляешь.
Муж повернулся к ней. В его глазах мелькнуло что-то усталое, знакомое.
— Марин, не заводись с пол-оборота. Она всегда так. Ты же привыкла.
— Привыкла? — ее голос задрожал. — Я не могу привыкнуть к тому, что твоя мать пытается копировать мои планы! Я собиралась... Я первой хотела это сделать...
— Собиралась накачать губы? — спокойно спросил Артем.
Марина отшатнулась.
— Ты... ты как...
— Мама сказала. Случайно встретила твоего косметолога в бутике. Та, видимо, проболталась.
«Ложь. Все это спланированная, выверенная ложь!»
— И что? Ты против? — выпалила она, чувствуя, как по щекам разливается краска.
— Я против того, чтобы ты что-то делала с собой, пытаясь кому-то что-то доказать. Тем более ей.
— Это не ей! Это мне! — взорвалась она. — Мне, Артем! Чтобы нравиться себе! Чтобы ты на меня смотрел так же, как когда-то...
Она не договорила. Он посмотрел на нее с такой грустью, что у нее внутри все оборвалось.
— Я на тебя всегда смотрю. Ты самая красивая. Без всяких уколов.
Но это прозвучало как заученная фраза. Фраза, которую он повторял все последние месяцы, когда их брак начал давать трещину. Трещины, которые его мать усердно расширяла.
Вечер прошел в натянутой, фальшиво-вежливой беседе. Ирина Петровна щедро раздавала советы по уходу за «молодой кожей» и намекала на то, как важно «сохранять страсть», рассказывая пикантные истории из своей бурной молодости. Артем молча копался в тарелке. Марина чувствовала, как гнев и обида сжимают ее горло.
Когда свекровь наконец уехала к себе на другой конец города, грянул скандал.
— Я не вынесу этого, Артем! Она повсюду! Она звонит тебе десять раз на дню, приезжает без предупреждения, а теперь вот... это! — Марина ткнула пальцем в сторону двери. — Она хочет быть мной! Молодой, желанной! Она хочет мое место в твоей жизни!
— Хватит нести чушь! — впервые за долгое время он повысил на нее голос. — Она одинокая женщина, которая пытается вернуть себе молодость. И да, она эгоцентрична. Но это не повод для истерик!
— Одинокая? У нее, по-моему, любовников больше, чем у меня пар обуви! Она просто не может смириться, что ты вырос и у тебя есть своя жизнь! Моя жизнь!
— А у тебя она есть, Марина? Своя жизнь? — холодно спросил он. — Ты бросила работу, ты целыми днями сидишь дома, читаешь блоги о красоте и ищешь поводы для ссор с моей матерью! Может, проблема не в ее губах, а в тебе?
Его слова ударили точно в цель. Она онемела от боли. Слезы хлынули градом. Она повернулась и выбежала из комнаты.
«Он прав? Нет. Нет, он не прав. Я пыталась... Я искала работу. Но после того выкидыша... все пошло под откос. А он просто ушел в свою работу. В свои деревяшки. А она... она воспользовалась этим. Она заполнила пустоту, которую оставил он. И теперь хочет занять и мое место. Полностью».
Следующие дни прошли в ледяном молчании. Марина отменила запись в клинике. Теперь эта идея вызывала у нее тошноту. Мысль о том, что она станет хоть каплю похожей на Ирину Петровну, была невыносима.
Она пыталась наладить контакт с Артемом, предложила сходить к психологу. Он отмахнулся: «Не детский сад, сами разберемся».
А потом случилось неизбежное.
Она поехала в бутик, чтобы вернуть блузку, купленную в порыве надежды на примирение. И увидела их. Своего мужа. И свою свекровь. Они сидели в кафе через улицу. Артем что-то оживленно рассказывал, а Ирина Петровна, положив свою изящную руку с длинным маникюром на его рукав, смеялась. Ее новые губы растянулись в широкой, счастливой улыбке. Улыбке, которой Марина не видела на его лице уже много месяцев.
Что-то в ней оборвалось. Рациональное объяснение — «просто встретились, выпили кофе» — не сработало. Слишком уж довольной выглядела свекровь. Слишком уж расслабленным — Артем.
Вернувшись домой, Марина не стала устраивать сцен. Тишина была страшнее. Она начала следить. Проверять телефон Артема, когда он был в душе. В его сообщениях с матерью не было ничего криминального, лишь обычные «как дела», «заеду завтра». Но была одна деталь. В переписке мелькало название загородного отеля — «Лесная Усадьба». Тот самый, куда они с Артемом ездили в свадебное путешествие.
Подозрение, чудовищное и невероятное, стало обретать форму.
Она наняла частного детектива. Деньги, отложенные на губы, ушли на это. Ирония судьбы.
Через неделю пришел отчет. И фотографии. Артем и Ирина Петровна. В «Лесной Усадьбе». Они гуляли по тем же тропинкам, где когда-то бродили он и Марина. Сидели в том же ресторане. Детектив отметил: «Поведение близкое, но не интимное. Скорее, эмоционально насыщенное».
Этого было достаточно.
Она дождалась их возвращения. Артем вошел в дом с виноватым видом человека, который знает, что его поймали, но еще не знает — на чем.
— Как съездили? — спросила Марина ледяным тоном, не вставая с дивана.
Он замер.
— Что?
— В «Лесную Усадьбу». Там, помнишь, мы медовый месяц проводили. Очень романтичное место. Идеальное для свиданий с мамой.
Артем побледнел.
— Марина, это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю, по-твоему? — ее голос зазвенел. — Думаю, что мой муж уже несколько месяцев тайно встречается с собственной матерью в отеле для влюбленных! Думаю, что его мать, которая не может стареть, решила не просто занять мое место в его жизни, а вытеснить меня из нее полностью, став ему... кем? Новой молодой женой? Духовной супругой? Это даже не измена! Это нечто больное, уродливое! Ты больной!
— Замолчи! — прошипел он. — Ты ничего не понимаешь!
— Тогда объясни! Объясни, Артем! Почему вы вдвоем? Почему в том самом месте?
Дверь распахнулась. В квартире стояла Ирина Петровна. В дорогом пальто, с чемоданчиком. Как будто она уже переезжала.
— Потому что он, в отличие от тебя, ценит меня! — крикнула она. — Потому что я единственный человек, который его понимает! Ты видела его последние работы? Нет! Ты интересовалась его идеями? Нет! Ты только и делала, что ревновала и плакала! Ты сломалась после того выкидыша! А сильные люди не ломаются! Они идут вперед!
Марина смотрела на нее, на ее идеальное, искаженное ненавистью лицо, на эти чудовищные губы, и понимала. Это не было соперничеством. Это была война на уничтожение.
— И ты... ты его забрала, — тихо сказала Марина. — Ты воспользовалась его уязвимостью, моей депрессией... и ты его украла. Ты воспитала его для себя. И теперь хочешь вернуть.
— Я его мать! Я имею право!
— Нет! — закричал вдруг Артем. Его лицо исказила гримаса боли. — Никто не имеет права! Никто! Ни ты, — он посмотрел на мать, — ни ты, — на Марину. — Я не вещь! Я не трофей в ваших дурацких играх!
Он схватил со стола тяжелую деревянную статуэтку — свою последнюю работу, абстрактную фигуру, — и со всей силы швырнул ее на пол. Дерево с грохотом разлетелось на куски.
— Хватит! — его крик эхом отозвался в гостиной. — Мама, уезжай. Сейчас же.
— Артемчик, но...
— УЕЗЖАЙ!
Ирина Петровна, впервые за весь вечер потеряв дар речи, сжала губы и, бросив на невестку взгляд, полный яда, взвизгнув вышла.
Наступила тишина. Артем тяжело дышал, глядя в пол.
— Мы ездили туда... потому что я не мог здесь, — начал он, не глядя на Марину. — После твоего выкидыша... и после того, как ты закрылась. Мне было больно. А она... она была рядом. Она слушала. Она говорила о папе, о том, как ей было тяжело после развода. Это было... как возвращение в детство, где тебя понимают. Это было неправильно. Я знаю. Но я запутался.
Марина слушала, и слезы текли по ее лицу беззвучно. Это не была измена в классическом смысле. Это была эмоциональная измена, куда более страшная. Он искал утешения не в другой женщине, а в матери, которая сама стремилась эту роль занять.
— Ты должен выбрать, Артем, — тихо сказала она. — Ее или меня. Третьего не дано. Потому что я больше не вынесу этой борьбы. Я либо твоя жена, либо нет.
Он поднял на нее глаза. В них была мука.
— Я... не знаю.
Этих двух слов было достаточно. Она все поняла. Его «не знаю» было крахом. Крахом их брака, крахом ее веры, крахом всего.
Она пошла в спальню, начала механически складывать вещи в чемодан. Он не пытался ее остановить. Он сидел в гостиной среди осколков своей работы, символически разбитой вдребезги, как и их жизнь.
Проходя мимо, она остановилась на пороге
— Знаешь, что самое ужасное? — сказала она. — Я передумала делать губы не потому, что испугалась боли или что это будет выглядеть нелепо. Я передумала, потому что не хотела быть на нее похожей. Ни на йоту. А в итоге... я все равно проиграла. Не ей. А системе, которую она выстроила. И в которую ты позволил себя затянуть.
Девушка вышла из квартиры, не оглядываясь. Спускаясь по лестнице, она думала не о его предательстве и не о мерзких играх свекрови. Она думала о том, что ее собственные, настоящие, некрупные губы больше не будут дрожать от слез из-за них. Она была собой. И теперь ей предстояло заново научиться это ценить. Без него. Без них всех.
А в опустевшей квартире Артем сидел на полу, гладя осколки дерева, и наконец-то понял цену той удушающей, поглощающей любви, что предлагала ему мать, и цене той, настоящей, которую он только что отпустил за дверь. Но было поздно. Дверь захлопнулась. Навсегда
Читайте и другие наши рассказы
Если не трудно, оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК и ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Она будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)