У Сергея Грибкова, ветерана первой чеченской кампании, нет ног. Девять лет он провел в рабстве. «Хозяева» спаивали его и заставляли попрошайничать, потом отбирали все «заработанные» деньги, и при этом избивали, если считали, что он недостаточно усердно «работает». Вызволили его случайно — благодаря неравнодушной активистке из городка Альметьевск в Татарстане, которая заподозрила неладное. RTVI рассказывает, как Сергей оказался в такой ситуации и почему в России так мало осужденных «рабовладельцев».
Сергею Грибкову в этом году будет 49. Он выглядит как человек, который долгое время жил на улице, руки складывает на коленях, перебирает пальцами и все время смотрит в сторону, как будто без слов обращается за поддержкой к Ксении (имя изменено — прим. RTVI), волонтеру, которая приютила его после освобождения из рабства.
Общается Сергей очень скупо, отвечает на вопросы односложно. Ксения объясняет, что это последствия почти десятилетнего пребывания в рабстве, когда Сергея активно спаивали и регулярно избивали.
«С ним сейчас как с ребенком — я сама с психологом работала, она мне говорила, что с ним надо пока так же, как я с детьми общаюсь, — чтобы человек восстановил доверие к людям», — говорит Ксения.
«Когда с ним начинаешь разговаривать про рабство, у него прямо глаза меняются, испуг в них стоит до сих пор. Совсем недавно к нашему волонтеру пришли две женщины, сказали, что они его сестры. Мы созвонились по видеосвязи, Сергей сразу испугался. Это, говорит, женщина, которая работает на цыган, она их крыша», — рассказывает Ксения.
Бывшие «хозяева», по словам Ксении, не оставляют попыток найти Сергея и вернуть его. А также угрожают волонтерам, которые помогают ему вернуться к нормальной жизни.
Сколько людей может находиться в рабстве по всему миру, никто точно не знает, но Международная организация труда оценивает масштабы современного рабства почти в 50 миллионов человек. Из них порядка двух миллионов приходятся на Россию, говорит юрист и Булат Мухамеджанов, координатор проекта «Неволя», который занимается сопровождением дел о рабстве в России. Он также объясняет, что в термин рабство входит и сексуальная эксплуатация, и принудительный труд или принудительные браки, и обычаи, которые могут быть сходны с рабством, и торговля людьми и органами.
Оказавшись в рабстве, Сергей Грибков был вынужден «работать», то есть попрошайничать, в Москве, Нижнем и Великом Новгороде, Альметьевске, но большей частью в Санкт-Петербурге. До сих пор как в крупных городах, так и в населенных пунктах поменьше остаются тысячи нищих, просящих милостыню, бездомных, которые тоже просят у прохожих деньги, и профессиональных попрошаек с различными легендами — от болезни ребенка или родственника до потерянных документов и невозможности уехать в родной город. При этом, по мнению Булата Мухамеджанова, любой человек, просящий деньги на улице, может находиться в рабстве.
«Наобещали золотые горы»
Сергей родился в Ярославле, но еще в раннем детстве попал в детский дом вместе со старшим братом и двумя младшими сестрами. Еще до совершеннолетия ему пришлось попутешествовать по области между детдомами и школами-интернатами. После девятого класса, в 1989 году, он поступил в колледж, отучился на тракториста и отработал один сезон разнорабочим в детском доме, а потом отправился искать родню по стране.
«Это мечта любого детдомовского ребенка», — объясняет Ксения.
Из своего личного дела в детдоме, в которое по счастливой случайности Сергей смог заглянуть, он знал, что у него в Ярославле есть брат и мама. Однако по приезде в родной город оказалось, что мать давно умерла, а брат сидит в тюрьме.
«И он поехал кататься по России, смотреть страну и искать других родственников — теть, дядь, племянников, в общем, кого сможет найти», — рассказывает Ксения.
В 1994 году Сергея забрали на срочную службу, а в 95-м он оказался в Чечне, где, по его словам, потерял обе ноги ниже колена. Но по возвращении он не получил группу инвалидности, потому что в тот момент выяснилось, что с наступлением совершеннолетия Сергея выписали из детского дома в никуда, и больше у него нет прописки. О том, что выпускникам детских домов положена квартира, он тоже не знал.
В итоге Сергею пришлось продолжить свои путешествия по стране, перебиваясь незначительными подработками и живя у знакомых. Так прошло почти 10 лет.
В рабстве Сергей оказался случайно: в Нижнем Новгороде он связался с “веселой компанией”, выпил с ними, его избили и украли документы. Придя в себя, он даже пытался восстановить документы самостоятельно через центр реабилитации, но процесс затягивался, и ему посоветовали отправиться в Петербург, якобы там восстановить документы получится быстрее.
После этого жизнь пошла по наклонной: в один из дней его, инвалида без ног, у Александро-Невской Лавры заметили некие люди, которых Сергей называет цыганами. Они начали расспрашивать его о жизни и пообещали помочь с восстановлением документов, рассказали, что ему положена квартира от государства и забрали к себе домой.
«Наобещали золотые горы», — вспоминает Сергей.
Попрошайничество, побои и алкоголь
В квартире на окраине Петербурга уже был еще один инвалид. Около месяца ничего не происходило, Сергей просто приходил в себя после “пьянок-гулянок”, вспоминает он. Ни о каком восстановлении документов речи не шло, хотя ему продолжали обещать любую возможную помощь. Когда Сергей восстановился после своих скитаний, люди, приютившие его у себя, начали пенять ему на то, что он сидит у них на шее — и предложили работать.
«А потом мне сказали, что надо на это дело заработать. А как мне заработать? Попрошайничеством», — вспоминает Сергей.
Он признается, что осознал свое положение и то, что на самом деле “благодетели” держат его в рабстве, только через год. Все это время он был уверен, что вот-вот ему помогут восстановить документы и отпустят. При этом кормить стали хуже — обед состоял из бутерброда и “чекушки”.
«Без алкоголя у меня и работы не было. Они говорили — будешь понаглее, и потеплее будет», — рассказывает Сергей.
Вскоре ему стали пенять на то, что он приносит мало денег — в праздничные и выходные дни он мог насобирать до десяти тысяч рублей, в будни — меньше. Если приносил мало — не кормили, били шнуром от проводки по спине, выбивали зубы. Ксения рассказывает, что хотя Сергей и не показывал намеренно, но она видела на спине у него шрамы от таких побоев. Из всей медицинской помощи, которую оказывали «хозяева», Сергей может вспомнить только то, как раны мазали «Бадягой» и однажды на сломанную руку наложили гипс. На этом помощь заканчивалась.
Практически все время за Сергеем следил член семьи людей, которые удерживали его в рабстве, чтобы он не мог попросить о помощи прохожих. Да и сами люди не проявляли к нему особого интереса, “шли в отказ”, если он пытался с ними заговорить.
«Люди просто от жалости подавали. Весь Питер уже знал, что мы сидим не просто так. Уже почти все знали», — уверен Сергей.
«Ему как мужчине немножко не по себе»
Однажды Сергей даже пытался бежать — но его нашли и сильно избили, сломали руку, которая потом неправильно срослась и до сих пор доставляет много хлопот. Ксения объясняет, что Сергей не может без боли даже сжать пальцы в кулак, ему необходима операция, но провести ее без документов и страхового полиса невозможно.
Восстановление документов может занять от полугода до года, объясняют сейчас волонтерам власти. Проблема в том, что в паспортном столе не могут установить личность Сергея — нужны доказательства того, что он именно тот, за кого себя выдает, — но из-за отсутствия родных и друзей подтвердить его личность некому.
В рабстве Сергей пробыл девять лет, пока в августе 2025 года в маленьком городе Альметьевск в Татарстане его не заметила волонтер проекта «Неволя». Сергея поместили в больницу, но даже там бывшие «хозяева» пытались прорваться к нему — они утверждали, что волонтер его похитила и удерживает силой. Тогда Сергею пришлось уехать из Альметьевска к Ксении, которая согласилась приютить его и помочь с реабилитацией и восстановлением документов.
«Мне здесь в миллион раз лучше, столько нулей не хватит, чтобы описать. У меня своя комната, свой телевизор, все как надо, я газеты читаю», — говорит Сергей.
У Ксении, которая приютила Сергея, пятеро детей — четверо сыновей, старший из которых ушел на СВО и одобряет стремление матери помочь ветерану Чечни. Младшей дочери всего пять лет — она все время просит маму купить «дяде Сереже» мороженое, чтобы он тоже порадовался. Живет семья скромно, но ни Сергей, ни Ксения, ни ее дети не жалуются. Иногда, по словам Ксении, Сергей порывается снова пойти «поработать» — попрошайничать.
«Бывает, говорит: «Пошли на работу?». Попрошайничество у них называлось работой». Я ему говорю: «Нет, Сережа, за работу платят деньги. Это не работа. Мы не попрошайничаем, у нас есть крыша над головой, у нас есть, что покушать. Худо-бедно, но проживем. Я же одна с четырьмя детьми живу, и ему просто как мужчине, видно, немножко не по себе, что он ничего дать не может, ничего сделать не может».
И все же Сергей сохраняет бодрость духа — с августа он не пьет, в этом помогает Ксения, хочет сделать операцию на руку, чтобы она перестала болеть, получить инвалидность, восстановить ветеранское удостоверение и получить протезы для ног. А потом выучиться на сапожника и чинить людям обувь — об этом он говорит об этом с улыбкой.
Еще он верит, что его обидчиков обязательно накажут. Против одного из членов семьи, удерживавшей Сергея, уже возбуждено уголовное дело по статье об использовании рабского труда с применением насилия (ст. 127.2 УК РФ), рассказал RTVI юрист и координатор проекта «Неволя» Булат Мухамеджанов.
«Все изменилось в последние пять-шесть лет»
По словам Мухамеджанова, в последние годы силовики стали активнее работать по статье об использовании рабского труда (127.2 УК РФ).
«Еще лет 10 назад эта статья практически не использовалась, были буквально штучные дела, следователи не имели должной практики и методики расследования подобных преступлений. Все изменилось в последние пять-шесть лет», — говорит он.
Изменения стали происходить после того, как “в недрах СК прошло несколько совещаний по отработке таких преступлений”, уверен Мухамеджанов. Подтолкнул к этому резонанс по нескольким делам, при расследовании которых и отрабатывалась методика. Тем не менее даже сейчас статистика расследованных дел по статье об использовании рабского труда весьма скромная: проект “Если быть точным” за 15 лет насчитал только 53 таких дела — и еще 880 дел, если брать в расчет еще несколько статей УК, в составе которых можно вычленить рабство.
«В 2022 году в Росси
и было всего два приговора по статье 127.2 УК РФ. В 2023 году было вообще ноль приговоров по статье использования рабского труда в России. В 2024 году было целых три», — говорит Булат Мухамеджанов.
По его словам, такая скупая статистика объясняется тем, что в уголовном кодексе есть несколько статей для такого рода дел, и раньше чаще всего подобные преступления квалифицировали по статьям о похищении человека (126 УК РФ) или о незаконном лишении свободы (127 УК РФ).
«В 2021 году на уровне руководства Следственного комитета было проведено несколько совещаний, посвященных именно тематике рабского труда. И по нашим данным, в том числе там решался вопрос относительно того, что нужно активизировать работу именно по статье 127.2. И с 2022 года следователи начали активно возбуждать уголовные дела именно по этой статье», — объясняет юрист.
При этом до суда дела могут доходить только спустя несколько лет, поэтому на статистике новая практика пока могла не отразиться. Сложность подобных дел, по словам Мухамеджанова, заключается в том, что потерпевшие зачастую не хотят обращаться в суд — из страха перед бывшими “хозяевами” или из желания поскорее забыть случившееся и вернуться домой.
«Таких, как он, миллионы»
Вызволить Сергея Грибкова из рабства “Неволе” удалось благодаря тому, что волонтер проекта в Альметьевске обратила внимание на то, что некие люди регулярно привозят мужчину в одно и то же место, подходят в течение дня, чтобы забрать деньги. Волонтер поговорила с самим Сергеем и он признался, что находится в рабстве, и женщина вызвала полицию.
Булат Мухамеджанов говорит о том, что единой схемы, как помочь человеку, который можно находиться в рабстве, нет:
«Каждый решает сам: кто-то дает деньги, кто-то может подойти и поговорить с этим человеком, как это сделала местная активистка в Альметьевске. Некоторые просто проверяют достоверность легенды: если человек просит деньги на еду, они предлагают купить еду, а если он отвечает, что нужны только деньги, уже возникает вопрос, сомнение. В конце концов, всегда есть возможность вызвать полицию, и они уже будут разбираться, или социальные службы».
«Если человек находится в зависимом положении, вряд ли можно сделать ему хуже. То есть можно либо продлить его страдания [равнодушием или деньгами, которые потом у него отберут], но когда-то все равно этот гордиев узел придется как-то разрубать», — добавляет Булат Мухамеджанов.
Сейчас Ксения, у которой живет Сергей Грибков, помогает мужчине общаться с полицией, возит его на очные ставки и следственные мероприятия, чтобы виновные понесли заслуженное наказание.
«Ведь таких, как он, еще миллионы — тем более сейчас СВО, мальчишки вернутся тоже без ног, без рук, раненые, и их точно так же могут поймать и точно так же эксплуатировать», — опасается активистка.
Татьяна Струкова
