Начало:
Итак, второй курс. Чем он памятен мне? Несколько событий, кроме того, что мы учились, ходили в караулы и наряды. С физической подготовкой у меня все было более или менее хорошо.
Зуб
На втором курсе в самом начале, в сентябре мне впервые удалили зуб. Это была еще та эпопея. Я описывал ее в одном из рассказов, по-моему. Зуб разболелся у меня ужасно. Как всегда, думая, что при помощи анальгина все это пройдет, я пошел в санчасть и попросил таблеточку. Дали. Прошло. Но часа через три зуб заболел снова. Языком нащупывалась дырка. Снова пошел в санчасть. Анальгина нет, закончился, как мне сказали, курсанты съели весь запас анальгина в санчасти. Пришлось в понедельник идти к зубному. Пришел. Врач, Маргарита Ивановна на месте. Это такая большая симпатичная женщина, курившая Беломор, с большими руками и взглядом анаконды. Посмотрела на меня и произнесла:
- Открой пасть.
открыл. Она заглянула туда, взяла ватку, промокнула в каком-то растворе жидкости, засунула в зуб и произнесла:
- Все, иди
- А как же зуб?
- Иди, его удалять надо.
- Ну так удаляйте.
- У меня день удалений - пятница.
- Он же до пятницы болеть будет.
- Не будет. У курсантов ничего никогда не болит, вы все врете.
Вообще, надо было возмутиться. Человек пришел к врачу за помощью, с острой болью. А его попросту послали. Но мы не были приучены жаловаться. Сказали ждать до пятницы, ждем. Боль к тому времени притупилась, я уже почти перестал обращать на нее внимание. Только есть не мог. Все спрашивал у ребят, не больно ли удалять зубы. Те, как могли, успокаивали.
В общем, время прошло и вот утром в пятницу, рпедупредив замкомвзвода, я пошел в санчасть. Маргарита Ивановна, выйдя в коридор, на перекур, с Беломором в руках, посмотрела на меня, снова произнесла свое "Открой пасть" и сказала, чтобы я пошел наверх, обратился к сестричке, она даст мне горячей воды с содой, прополоскать зуб. Что я и сделал. нашел сестричку, попросил показать , где горячая вода. В ответ услышал:
- Где ты тут горячую воду видел? Вон аппарат стоит, он никогда не работал, может вода чуть теплая есть. Давай, делай, что надо и иди. В общем, попробовал я холодной водой прополоскать зуб, да и пошел на свою "Голгофу".
И вот я в кресле. Уколов я не боюсь. Открыл рот. Она еле засунула туда шприц, уколола. Подождали. Я не знаю, что я должен чувствовать. А она, не спрашивая, достала какой-то инструмент, похожий на отвертку, произнесла свое :"Открой пасть", засунула туда эту "отвертку", и стала отрывать десну от зуба. Кровь я почувствовал сразу. Терплю. Тут она продолжила отвертку на зуб, да как крутанет ее. Свой крик я услышал как бы со стороны. Ноги пошли вверх, я утонул в кресле и отрубился. Слышу в коридоре топот, потом слова "Кардиамин", чувствую укол в руку. Открыл глаза. Передо мной Маргарита Ивановна. Глаза в глаза.
- Ну что, живой?
В ответ я только прикрыл глаза.
- Ну открывай рот.
Я отрицательно замотал головой. Мол, не открою.
- Ну я должна твой зуб хоть с места сдвинуть.
- Не открою.
- Тогда иди отсюда.
- Не уйду.
- А что ты будешь сидеть здесь?
- Лечите, вы врач, лечите.
- Ну так открой рот.
- Нет.
Короче уговорила она меня, открыл я рот, получив все ту же экзекуцию с отверткой, снова заорал, отрубился, очнулся, лицо в крови. Посетители к зубному врачу все куда-то исчезли. Вся очередь. Маргарита Ивановна снова вышла покурить. Когда вернулась, сказала, что больше не будет отверткой, а щипцами не будет больно. Я открыл рот с мыслью, что сейчас умру и все, боли не будет. Она вытащила зуб в секунду. Уже потом разрезала десну, положила лекарство и произнесла:
- Ну все. Теперь ведь не больно?
- Нет.
- Ну тогда я тебя положу в санчасть.
Я попросил разрешения пойти покурить. Она отправила меня за полотенцем в казарму. Я пришел, сказал старшине, что ложись в санчасть.
В этот день я был самым тяжелым больным, с температурой 39. Ребята старшего курса принесли мне яйца, как самому тяжелому. Вечером мне сменили лекарство. И я уснул. Это была первая ночь, когда я после недельной боли спал спокойно. утром в коридоре я случайно столкнулся с Маргаритой Ивановной.
- А ты что не зашел ко мне?
- А зачем?
- Каждый больной должен показаться к своему лечащему врачу (вот как, не врач к больному, а наоборот). Открой пасть.
Открыл.
- Ну хорошо, заживает.
На следующий день она ушла в отпуск.
Через неделю, меня , недолечив, выписали из санчасти с температурой. Зуб-то уже не болит.
В субботу я играл за роту в футбол. Не помню, выиграли мы или проиграли, но после матча я снова заболел. Снова температура, но это я уже перенес на ногах. А после написал домой, что больше в военном училище я учится не хочу, напишу рапорт на отчисление. В день, когда родители получили это письмо, ко мне приехали мой двоюродный брат с женой и стали уговаривать. РАзговор был долгий. В ход шли всевозможные аргументы о больно отце, о высшем образовании многое другое. Но в общем, видимо тогда мне уж но было чье-то участие и оно нашлось в лице брата. Потом приехали мама с папой. Точнее прилетели. В общем, стало немного легче, и это сделало свое дело. Я остался в училище, продолжать учебу. отя очень хотел уйти. К сожалению, этот полет очень подорвал папино здоровье. Но об этом позже.
Новый год
В этом году нам предстояло нести службу в карауле на Новый год. Итак, на встречу Нового 1975 года мы попали во второй караул, что в батальоне обеспечения, километров за 30 от города. Там техника, которую мы исправно ломали и склады боеприпасов. я попал тогда охранять парк. Перед караулом было решено, чтобы как-то скрасить наш ужин, закупить лимонад, булочки, конфеты. Естественно , ничего спиртного. Мне немного повезло, в новогоднюю ночь я был в отдыхающей смене и готовил праздничный стол. Все шло хорошо, пока, как у Гашека "не вмешался генеральный штаб". Дежурным по батальону обеспечения, которому подчинялся караул, был капитан, фамилии которого я сейчас не помню, но сука он был порядочная. Потом он стал преподавателем в училище. И вот перед новым годом, когда мы собирались поужинать нашими заначками, он пришел проверять караул и увидев наши "залежи" заорал, что здесь готовится пьянка, все это спиртное, все изъять. Но мы стали насмерть. наш взводный ничего сделать не смог, чтобы отстоять нас. А мы стали стеной, сказав, что ничего не отдадим. НАми купленное будет нами же съедено. А спиртного здесь нет. капитан связался с дежурным по училищу. Тот прислал своего помощника разобраться. Приехал старший лейтенант, тоже бывший выпускник училища. Посмотрел и позвонив дежурному сказал, что все в порядке, никакого спиртного нет, что это традиция, курсанты на новый год берут с собой сладости, чтобы скрасить бедный курсантский ужин. Мы были оправданы, но новый год был испорчен. Настроение резко ухудшилось. Мы несли службу ни шатко ни валко, до дежурив до 6 вечера. Там нас сменил 4-ый курс, сказав, что дергать нас не будут, так как мы все-таки загремели на новый год. Взводный нам ничего не дал, так как должен был все отдать ротному "на проверку по поводу спиртного". Но ротным смотреть не стал. Отдал нам. И тогда мы послали ребят в магазин, те принесли вина и тут мы уже выпили, просто назло всем начальникам. Вот такой был у нас новый год.
Потом был очередной отпуск. Я приехал домой, папа чувствовал себя плохо, болело сердце, он здорово постарел. В общем, мы еще успели поругаться с ним и я уехал обратно. Чуть позже я очень пожалел об этом нашем последнем инциденте. Было 3 марта, я стоял в карауле. На сердце было очень тревожно. Я никак не мог понять почему, что происходит. Вокруг темнота. Я был в гарнизонном карауле. Отстоял на посту. Дежурный по комендатуре пристал играть с ним в шахматы. Мне не хотелось. А играть пришлось, он ночь не спал. Я не спал тоже. Приехали в казарму после сдачи караула, почистил автомат и полусонный сдал его. Вдруг дежурный по роте передал, что меня вызывает дежурный по училищу. Что случилось? Вроде ничего плохого не делал. Пришел на КПП, увидел жену двоюродного брата. Сердце сжалось. Неужели что-то с отцом? Она сказала, чтобы я прошел к дежурному, прошел, доложил, что прибыл.
- У вас умер отец. - услышал я. В голову как гвоздь ударил. Блин, как, зачем? Что делать? Идите, вам сестра объяснит, что делать. Вышел, как в тумане. Ничего не понимал. Сказал ей, что иду искать ротного. Пришел в казарму, ротный был на месте. Отдал ему телеграмму. Сразу получил отпускной и поехал с родными в аэропорт. До сих пор плохо помню, что происходило, билетов нет. Поехал на вокзал, надо ехать поездом через Москву, взял билеты, все на автомате. В Москве билетов на гродненский поезд нет, взял до Вильнюса, доехал, потом на автобусе в Гродно. Меня встретил брат. Обнялись. Мама не давала похоронить отца без меня. Завтра похороны. Описывать их не хочу. Нет сил. Тогда в дороге встретил какого-то майора, когда зашел в ресторан поужинать. Он спросил, почему я здесь, когда все на учебе. Объяснил. Помню его слова: Горе большое. НО моих слез никто не должен видеть. Я не плакал. Ни во время похорон, ни после. Сорвался только, когда остались одни свои, ушел в комнату к брату и заплакал.
Вот пожалуй и все события на втором курсе. Потом вернулся в училище. Учеба продолжалась. Вкалывал, как мог, надо было многое догнать, чтобы идти в ногу со всеми. Ребята помогли, горе стало забываться. Как-то ушло многое в сторону, хотя отца помнил и буду помнить, сколько буду жить. И очень жалею, что многое не успел расспросить у него, о нем, о семье, о родных и друзьях, о его жизни. Когда-то он сказал мне, что если бы ему дали возможность прожить жизнь еще раз, он бы прожил ее по-другому. А как - я не знал.
На похоронах узнал, что отец был против тюремного наказания молодежи, был уверен, что тюрьма портит человека. Там же узнал, что отец помогал всем, кто обращался к нему за помощью, не боявшись даже всемогущего КГБ. Приходила женщина, стояла на коленях перед гробом с телом папы и плакала в голос, благодарила его, что он помог ей вытащить мужа из КГБ. Я так и не узнал, в чем было дело. Многого не узнал, и это очень печально. Многое узнаю сейчас из архивов, в которые обращался.
А время шло, и вот второй курс позади. Ме на третьем и снова летний отпуск, снова домой. Как хочется быстрее домой, к маме, к своим, к родным.
Отпуск после второго курса
Чем он был интересен? Честно говоря, вспоминается с трудом. Конечно поездка через Москву из Казани. Москва, ВДНХ, Третьяковка. Умудрился не напороться на патруль. И то хорошо. Сел на родной поезд. В купе с двумя какими-то мужиками из Гродно, с которыми пили всю дорогу. Парень помоложе предложил мне поехать в Гродно к нему домой, еще посидеть, выпить. Но я не согласился. В первую очередь к маме, домой. Она ждет. До Гродно я уже отрезвел. Не ехать же к маме пьяным. Утром умылся, привел себя в порядок, как всего, сначала в комендатуру, потом домой. По дороге к дому ко мне бегут две мои племянницы, виснут на руках, обнимаются. Малышки еще лет 7. Родные мои. Как же я рад всех видеть. Так и понес их домой.
Обнялись с мамой. Обед, брат пришел. Надо было приниматься за работу над папиным памятником. Выбрали камень, заплатили художнику, строителям, в общем, все как надо сделали. Художник золотом вытеснил фамилию, имя, отчество. Есть такое сусальное золото. До сих пор так и стоит. Сделали оградку, как бы клеточками, в каждой звезда золотистого цвета. Кстати, эту оградку потом для многих людей хотели поставить и спрашивали у нас разрешения срисовать ее. Но первая была наша. Мама придумала.
Так за работой кажется неделя прошла. Потом к ребятам. Как видите, я уже изменился. В первую очередь к семье, а потом - друзья. Наконец начал становится мужчиной. Ну а где друзья, там конечно пьянки, водка, девчонки. Она, моя первая любовь уже была замужем и у нас в кампании не появлялась. Да и ребенок у нее. Для меня тогда это уже было табу. Я не должен был ей мешать, раз она нашла свое счастье (что в последствии оказалось совсем не так).
Каких-то особых интересных случаев у меня в отпуске и не было. Прошел он быстро. К концу отпуска, примерно, за неделю до окончания, я почувствовал, что хочу обратно, в училище, к ребятам. С ними я провел уже два года в одной казарме, ели из одного бачка. Если говорят, что чтобы человека узнать, надо пуд соли съест, так это как раз два года, проведенные вместе. И знали мы, на кого можно надеяться, на кого нельзя, кто подвести может, кто в науках горазд, а кто нет. Кому можно в самоход ходить, а кто всякий раз попадается.
Вернулся в училище, опять был в Москве, в Казани еще денек у родных. А потом училище.
- Здорово, Наумыч.
- Привет Славочка, Юрик, ребята, как же я соскучился.
Снова улыбки, рассказы, кто, где, когда , с кем, сколько выпили и так далее. На следующий день строевой смотр и начало занятий. И тут мы узнаем, что наш начальник училища уходит на пенсию. До слез было жалко Ивана Григорьевича. Он поднял это училище. Приехав из Германии в те голодные послевоенные, он назначил своего командира танка начальником столовой. Тот выдавал курсантам ложки из-под полы. НО отстроил столовую в два этажа, где 2 тысячи курсантов питались в одну смену. Каша гречневая была такая рассыпчатая. Зимой котлеты, что было невиданной роскошью. И вот он уходит. До ухода, уже зимой, в декабре, училище решил посетить МО СССР маршал Советского Союза Гречко Андрей Антонович. Мы ждали его весь день. Стояли в строю, мерзли. Тренировались, снова мерзли. Обедать и снова в строй. И только около 7 вечера он приехал, поздоровался с нами, прошел вдоль строя, остановился возле нашей роты и спросил у кого-то из нас;
- А чего пошли в танкисты? Почему не в авиацию.
- Танки любим, товарищ маршал.
Повернулся и пошел от нас. А в свите у него Кутахов, главком авиации, повернулся, улыбаясь погрозил кулаком. Вот и вся встреча.
После этого Начальника училища сменил другой генерал. Его мы не любили так, как Ивана Григорьевича. К слову, Иван Григорьевич получил Героя Советского Союза за случай, вошедший, если не ошибаюсь во все учебники истории советского военного искусства. Его батальону надо было захватить мост. Он погасил огни и пристроился в хвост немецкому танковому батальону, прошел мост и остановился на другой стороне. Снял караулы и уже не отдал мост никому. Вот такой у нас был генерал. Сейчас он уже умер, прах его покоится в Казани. Каждый раз на встрече ребята кладут цветы к его могиле.
Ну а тогда приход нового начальника училища совпал с появлением новых армейских уставов. различие небольшое. Но оно больно ударило по нашему личному времени. "В увольнение одновременно может быть уволено до 30% личного состава роты." А чтобы сходили все, роту разделили. 30% - в субботу после обеда до вечера, 30% в воскресенье до обеда, 30% - после обеда до вечера. Если раньше мы уходили на два выходных дня, то сейчас - фиг вам. Что делать? Мы боролись, как могли. И к замполиту ходили и выше писали. Результата не было. Как сказал однажды замполит,
-Видите, написано "может быть уволено". А что это значит? Значит, может выть, а может и не быть.
Сейчас смешно. а тогда не до смеха, многие женаты, хотят к семьям. Долго мы боролись за свои права, пока не доказали начальнику училища, что 3-4 курс - более самостоятельный, может ходить в увольнение согласно приказу начальника училища на субботу-воскресенье. Первая победа достигнута. Много таких мелких побед будет еще впереди. Мы не боролись за свои права, как диссиденты или противники власти. Просто хотели быть как все люди в стране. Мы были молоды, хотели отдыхать, ходить на танцы, любить. А нас просто ограничивали во всем. Да еще в столовой в компот подливали бром, чтобы мы не слишком нервничали, а точнее не слишком хотели бегать в самоволки к девочкам.
Зимой на третьем курсе состоялся наш первый 500-километровый марш. Возглавлял марш преподаватель тактики подполковник Громыко. Мы прозвали его Громыхало. У него была качающаяся походка, руки он держал, как крылья, в стороны, и шагал так, как будто ноги его летали в разные стороны, в такую развалку. Странноватый мужик, он попадал под все подколки, которые были только возможны. Однажды я стоял в карауле у знамени училища. И вот слышу шаги по лестнице. напрягся. Слышу скрип двери, а она в стороне. Кричу "Стой, кто идет". В ответ:
- Да уже никто не идет.
- Стой стрелять буду, - заорал я, передернув затвор, сделал выстрел вверх. представляете, учебный корпус, учебный отдел на втором этаже, потолок прошила очередь. Грохот, выскакиваю в коридор, там этот Громыхало лежит на полу, распластавшись и орет;
- Ты что ж это делаешь.
А я ему - лежать.
И нажимаю кнопку вызова начальника караула. Пока они проснулись, пока прибежали, я его на полу и держал. Ох он ругался потом. Пока не появился начальник учебного отдела, вызвал его к себе. Потом меня, поблагодарил за службу. Устав есть устав. Часовой подчиняется начальнику караула, а не дежурному.
Вот такой мужик возглавил наш марш. Но дело не в нем. За трое суток каждый из нас сидел за рычагами танка около 200 километров. После марша я мог сказать, что машиной овладел хорошо. Чувствовал в ней себя нормально, удобно.
Ну а в марте 1976 мы отравились в Тоцкие лагеря на производство стрельб штатным снарядом. Это первый наш большой выезд. О лагерях под Тоцком следует сказать, что там была испытана первая ядерная бомба СССР. Я был в эпицентре ядерного взрыва. Там в тот момент была черная обугленная земля.
Вот туда, в Тоцкие лагеря мы и поехали. Остановка в Куйбышеве и пересадка. Свалили вещи на вокзале, назначили ответственных дежурных и свалили гулять по городу и соответственно по питейным заведениям. Вернулись на вокзал и поехали дальше. Остановка в Ульяновске, меня встретил мой брат, поговорили, и дальше. Остановка в Тоцком. Печальное местечко, небольшой поселок, весь занесен снегом. Дальше пешком до лагеря. Наши предшественники очистили место, вывезя несколько пульманов снега, огромное пространство. Мы только приняли несколько вагонов со снарядами, разгрузили, отвезли на место, разгрузили. Жили в палатках, холодрыга. Спали, не снимая зимних комбинезонов. Я те стрельбы почти не запомнил. Холодно. Днем провели занятия подготовительные. Потом ночные стрельбы, потом дневные. Трудно было? Не заметил. Отстрелял и все. Правда, было несколько приколов. НОчью стрельба - только мишени на подсветке, как бы стреляют. Стрельба закончена, танки на рубеже прекращения огня. Проверили пушки, разрядили, пулеметы тоже. Но как всегда, кто-то забыл. Пушки вверх, разворачиваются назад. Преподаватель включает свет на вышке. Кто-то из курсантов в танке увидел свет и шарахнул туда очередь из пулемета. Вся толпа рухнула вниз с вышки. Никто не пострадал.
После этих приключений вернулись в Казань, в училище. Там еще зима, хоть и март. Едем на вождение танков. Преподаватель майор Костя Ям-в. Курсант залезает в танк, завел, поехал. Едет едет, ничего не видит, начинает рыскать носом , но едет ночью, ни фига не видно. Вдруг улавливает в прибор ночного видения человека, похожего на нашего преподавателя в комбезе. Едет на него. Тот пятится от танка задом, доходит до вышки, упирается спиной в стену. Все, бледнеет. Тут танк останавливается, открывается люк механика, появляется радостная голова курсанта с вопросом:
- Тов. майор, а дальше куда ехать?
В ответ дикая нецензурная брань. С этого момента наш Костя (преподаватель) всегда сидел наверху кургана 0.2 и командовал по громкоговорителю (матюгальник) что-то типа:
- Эй ты, х.. с горы, к машине.
И так далее.
Так весело проходил третий курс. У нас сменился комбат, потом замполит. Комбат был высокого роста, замполит маленького, как Пат и Паташонок. Так они и ходили по училищу. На третьем курсе нам перевели курсанта по фамилии Бородавка. Ну ничего, нормальный курсант. Только одна проблема, попадался в самоволках. А как только попадался, на построении батальона комбат вызывал его перед строем и говорил:
- Товарищи курсанты. Вот эта бородавка на здоровом теле нашего батальона, мешает нам хорошо жить.
Мы уже привыкли к этим перлам, даже не смеялись. Забегая вперед скажу, что курсант этот, поехав после третьего курса в отпуск, поменял фамилию на мамину и стал Степанов. Но комбат, найдя выход, всегда говорил:
- Вот этот курсант Степанов, бывшая бородавка на здоровом теле нашего батальона, мешает нам хорошо жить.
Подошли экзамены, зачеты. Многие зачеты сдавали автоматом, если в течение года хорошо учились. Впереди шли я и мой друг Славик. По электродинамике были задачки. И вот преподаватель сказал, если кто хочет, пусть приходит сдавать досрочно. Мы со Славкой пришли. Получили задачки. Тот сдал, я пролетел. Подошел и попросил еще. Снова пролетел, подошел и попросил еще.
- надоел ты мне, Наумов. Иди, зачет.
Бывало и такое. Ну экзамен с воза , кобыле легче. Один за одним поздавали все экзамены. Снова отпуск. Снова дикая радость. Сразу договариваемся с ребятами, что приедем в Москву, встретимся, гуднем пару дней, а потом поедем в Казань. А сейчас - домой.
Отпуск между третьим и четвертым курсом ничем в общем-то примечательным отмечен не был.
Конечно, мне всегда очень хотелось встретиться со всеми друзьями. В мечтах был большой стол, хорошая гулянка, обильная закуска, разговоры о прошлом. Но ничего такого никак не получалось Встречались мы, как правило, с Толькой, потом с Игорем. Иногда встречались с Петькой, но редко. Хотелось посидеть, как в детстве, большой кампанией во дворе , в нашей беседке, сходить на танцы... но тут и начинались проблемы. Кто-то уже женат, у кого-то девушка. Так наше школьное братство потихоньку расползалось по норам. Остался практически Игорек, ну к нам присоединялся еще Толик, иногда. Когда жена отпускала. Шли мы, как правило, в стекляшку, на Телеграфной, сначала пиво, потом водка, закуска, танцы, знакомства с девушками, так, ничего примечательного. В середине отпуска я почувствовал, что хочу обратно, к друзьям в училище. Странно, но видимо три года в одной казарме и одной столовой - это и есть тот самый пуд соли, который надо съесть вместе. Это нам когда-то говорили наши старшие товарищи. Выходит есть на свете тот самый пуд соли.
Итак, душа рвалась в училище. Кое-как проведя этот отпуск, за несколько дней до окончания я рванул в Москву, где ждал ребят, как мы и договаривались. В первый день поехал на ВДНХ. И тут - на тебе: останавливает меня патруль, два курсанта второго курса пограничного училища. Блин, я хотел возмутиться, салаги, но они сплавили меня к офицеру, тот поставил мне замечание в отпускной и я уехал на вокзал. Злой как черт, не зная, как буду выпутываться из этого дурацкого положения. На вокзале встретил Ваську из соседнего взвода, радостного, с двумя девчонками-москвичками. Поехали домой к одной из них, на ночь расположились не только в одной комнате, но и в одной постели. Короче юношеские такие дела. В общем, мои старания - приставания ни к чему не привели.
Утром еду на вокзал, встречаю Серегу, Юрку, ребят с нашего взвода и решаем ехать в Казань. Заранее затарившись, сели в вагон и поехали с песнями и пьянками. Рассказал о своих злоключениях в Москве, ребята быстро поставили утюг на билет, тем самым поставив на бумаге ожог, а замечание в нем исчезло. В общем, как-то пролетел.
В Казань приехали утром, пьяные, поехали снова в пельменную, еще добавили, ну и начались наши походы по рюмке в каждом кафе. К вечеру добрался до родных, переночевал и в казарму. А там ребята, встречи, объятия. И я уже вроде как у своих. Начался последний курс.
Курс был наверное для меня самым лучшим из всех четырех лет. Видимо потому что последний. Осенью, в декабре 1976 я женился. Зачем? я до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос. Мне было 22 года. Я не видел жизни, я "не нагулялся", не пожил один, не почувствовал всю горечь этой одинокой жизни. За все это время у меня не было постоянной девушки, я только искал, если можно так сказать, ее. Но друзья к тому времени были женаты. мои училищные друзья. Вот и я решил. Мой старший брат писал мне:
- Зачем это тебе? Нужен ли тебе хомут на шею (кольцо на палец)?
Но разве мы слушаем своих старших братьев, родителей, когда нам 22? Конечно нет, к сожалению. Мама передала деньги из гродно в казань на свадьбу, привезла два чемодана курей, еще каких-то продуктов. Свадьба была назначена на 25 декабря, день рождения моей мамы.
Ну первая брачная ночь, все, как у всех.
Через какое-то время у нас в феврале был еще один отпуск, после сессии. Домой на этот раз я не поехал. Остался у тещи с молодой женой. У нее сессия в техникуме. Я помогал ей делать чертежи, что у меня тогда хорошо получалось. Руки не дрожали и склонности были к этому. Естественно, насыщенная ночная жизнь. И вдруг.... Через неделю я почувствовал, что у пропали те возвышенные чувства, которые я ощущал к своей жене. Мне не хотелось ее. Я как-то затух просто. Все время с одним человеком, все время в одной обстановке. А ведь впереди еще целая жизнь. Как же жить, как быть? Я метался, не понимал, что делать. Каждый вечер пил пиво, таскал банками из ближайшей пивнухи. Но это не помогало, я был совершенно один среди всех и спросить было не у кого. Не знаю, чем бы все кончилось, но закончился отпуск, я вернулся в училище. И пошёл последний семестр. Курс, выпускавшийся перед нами срезали со всех позиций, один отличник. Потом комиссия спрашивала, почему. Сказали, что их ставили в наряды и караулы. Вот нас в последний семестр перестали ставить куда бы то ни было, только наряд по роте. Лафа. Учились, ходили в чипок пожрать, вместо обеда. Булочки, молоко, сгущенка. Хорошо. В мае поехали на стрельбы штатным снарядом, снова в Тоцкие лагеря. Был в эпицентре ядерного взрыва, там стоит такая пирамидка, а вокруг до сих пор обугленная земля под листьями. А в кустах кучи клещей. Утром вставали и друг у друга пересматривали одежду, вытаскивая клещей. Кто-то подцепил, вся морда опухла, его в госпиталь укатали. А так ничего. Три выстрела штатным снарядом, постреляли, на обратном пути в Куйбышеве загуляли, пиво пили в пивнухе рядом со штабом округа. Потом из штаба пришла шифровка, что пьяная банда капитана Калмыкова (наш ротный) сходу заняла пивнуху Куйбышева. Погуляли. Соответственно все свое получили. Но приехав обратно, засели за учебники. Впереди сессия и государственные экзамены : научный коммунизм, огневая, тактика, вождение танков. Вот в этом порядке и сдавали. Сначала сессия. Там я получил восьмую четверку, как раз вошел в норматив на диплом с отличием, среди 49 предметов 8 четверок и отлично по госам. Да, пятый гос. экзамен был физо. Превысить норматив по четверкам мне не дал преподаватель матчасти, подполковник Бутенко. Питал он ко мне какую-то слабость, что ли. В общем, помог, поставил 5 баллов, хотя я не заслуживал. Потом госы. НК - без вопросов - 5. Стрельба, тоже. Вождение танков - эти танки просто били, не жалели, гнали , чтобы круг пройти за верные 5-6 минут. Сделали. Тактика - знакомо, сдавал за командира батальона. Все ступени на отлично. И вот физо. принимает наш преподаватель. Плавание или самбо? я сразу заорал, что не проплыву норматив. Ребята поддержали, преп. расстроился, хотел в бассейне искупаться. Стал принимать, как в пособии написано. Всем - трояки.. Ну и хрен с ним, все равно, потом ротный все оценки исправил, на какие кому надо. И вот, ура, последний экзамен позади. НАчинается время, означенное во всех курсантских ротах как "золотой карантин". Неделя как экзамены сданы, но ты еще не офицер, приказ министра не подписан. Гуляем, кто как хочет. Но тут вдруг раздалось, что мы идем в караул. какой идиот принял это решение - не знаю, но к началу караула мы уже были датые. Когда дежурный по училищу это обноружил, мы выставили только караул у знамени, остальные продолжали пьянку в караульном помещении. В общем, через два часа нас сменили вторым курсом. И мы спокойно пошли спать. Больше нас не трогали до самого выпусконо. Ну были еще разные случаи. Например, когда я стоял дежурным по роте, несли мы эту службу в трусах и сапоигах, с ремнем, на котором висели все ключи, оружие уже к тому времени сдали. И в роту заходит дежурный по училищу. И тут, увидев его кто-то заорал, Костя пришел, дайте подушку, я его пере..бу ею. В общем, дежурный ретировался, и больше никто к нам не заходил.
Конечно главная память - это выпускной. К тому времени мы получили свеже пошитую парадную форму, и каждый день в ней тренировались. НО это уже приятная тренировка. Накануне выпуска нам надо было всю форму отвезти домой, а это огромный тюк. Мы с Юркой решили отвезти к моей теще. Пошли к дежурному по училищу, попросили вызвать такси. привезли форму, погладили, Юрка остался у нас. Мы вечерком быпили по соточке, а утром, одев парадку, поехали в училище. И, как всегда, решили через ВДНХ. Но не тут-то было. Курсантам вход на выставку был бесплатный, а как офицерам - по 5 копеек. А денег у нас еще нет. Вот блин, пришлось через КПП идти. Пришли, построились, потренировались. К 10 народ стал собиратгься, пришла моя теща с женой, Юркина, Славкина, в общем, все. Вручали нам дипломы государственные деятели Татарии. Мне - зам. председателя Президиума Верховного Совета Татарской АССР. Приятно. Получил. Пожал руку "Служу Советскому Союзу". (тогда еще не знали, что Союзу жить осталось 12 лет). И вот мы в нашей большой жизни. Ну еще не совсем.
Несколько моментов
Обычай номер один: при выезде из Тоцких с последней стрельбы должны провязать дерево к машине, чтобы замести следы и не возвращаться больше сюда. А взводный хотел запретить. Мы до отъезда втащили дерево в машину. Сели. Он посмотрел, предупредил, чтобы никакого дерева. Конечно нет. Как только машина пошла, дерево выбросили из машины и оно за нами все следы замело.
Обычай второй: для выпуска надо украсть гильзу от снаряда, почистить ее, чтобы залить шампанского на выпуске. Украли, берегли, чистили.
Обычай третий. Телевизор , стоявший в казарме, купленный на наши деньги, должен быть выброшен в окно и разбит. Ротный на дыбы встал. Не дам. Мы его просто украли, укрыли в казарме, а перед выпуском построили роту и через все руки передали до окна и выбросили. А ротному скинулись на новый.
Так уж повелось. Не мы это выдумали, не нам менять.
И вот выпускной вечер. Наш взвод в Доме татарской кулинарии. Хороший ресторан. Сели, разлили шампанское, туда все звезды, и пустили по кругу. К нам пришел Нутенко, тот самый, который помог мне. Долго тряс руку, благодарил, говорил, что я способный, чтобы только не терялся, в науку надо итди, а не сидеть на взводе. Ну и так далее. К сожалению, жизнь сложилась несколько по-иному. Ну а далее, как всегда, когда хорошо подпили, какой-то мудак раздавил ампулу с хлорпикрином - отравляющее вещество закончило весь наш вечер. Пьяные разбежались мы по квартирам. Так начиналась наша новая жизнь. Мы в первом офицерском отпуске. В общем, еще и не офицеры, но уже готовые расстаться, договорились, что будем встречаться во второе воскресенье сентября, на день танкистов, кто сможет. Так ни разу я не приехал в этот день в училище. Видимо, уже вышел из восторженно-юношеского возраста, и не мечтал о встречах за большим круглым столом. Забегая вперед скажу, что ребята ничего не забыли и продолжали встречаться. Особенно те, кто служил по близости, те, кто вернулся в училище служить. А я застрял в прибалтике.
Жалею сегодня о том, что не зашли тогда к своему первому комбату Полковнику Шукунде, не попрощались. А через 6 лет он умер. И к старому начальнику училища не подошли, хотя многие были им обязаны своими погонами. Сейчас ушедшего не вернешь. А жаль.
Да, последние курсантские дни. "Золотой карантин". Вспоминая сейчас, как мы вели себя, становится стыдно. Но ведь мы были молоды.
В первый день нашего "карантина" нас забросили работать на стрельбище. Надо было выкопать солидную яму для фундамента под макет танка, с которого курсанты, будущие, естественно, будут учиться стрелять. Поставил нам преподаватель задачу и ушел. Взяв лопаты и покопав чуток, мы поняли, что это не на день и не на два. А работать не хочется. Неподалеку ехал трактор с лопатой, забыл , как называется. Остановили. Попросил трояк, а деньги были только у меня. Дал, конечно. Не пахать же. Тот подъехал, за пол часа выкопал, все, что надо. Мы подровняли только. В обед преподаватель подошел, увидел и обалдел от радости.
- Ребята, спасибо вам, вы для первого курса такой норматив установили, я их завтра заставлю работать. Каждый день по яме.
А назавтра он решил нас же взять, вроде мы уже знаем все. Мы приехали, трактора не нашли, легли и проспали. В обед он уставился на невыполненную работу. Наорал. Мы улыбались и намекнули, что не надо наезжать на нас, все уже, ждем приказа. Он нажаловался ротному, Да нам было уже плевать. Распределение состоялось.
Ну а на торжественном построении по поводу выпуска все было абсолютно торжественно. Наши родственники приехали, жены, друзья. Проходя торжественным маршем, мы заорали "Раз и ВСЕ!!!". Это был последний парад. Теперь мы -офицеры.
После окончания торжеств пошли с ребятами в ресторан на ВДНХ, пообедали, так сказать. А вечером в Дом татарской кулинарии (ДТК). Там у нас был уже настоящий выпуск. Встали за столом, достали нашу гильзу танкового снаряда, налили шампанского, каждый по четыре звездочки бросил туда и пустили по кругу. А потом остгальное, водочка, вино, все прочее. Жена была рядом, тогда она еще не возражала насчет выпить с друзьями. И все было хорошо, пока .... какая-то сволочь решила нам подпортить праздник. Разбили ампулу с хлорпекрином. Девчонкам начало выедать глаза, плачь , слезы. Славка напился в дугу. я его вытащил из ресторана, поймал такси, дал пятерку , посадил его жену туда же и отправил домой. На следующий день мы должны были встретиться в училище, получить деньги и разбрестись кто куда по всему Советскому Союзу.
Несколько дней промучившись в Казани, посетив моих родственников, проводив Юрку со Славкой к ним домой, я купил билеты к себе, а моя жена прощалась со своими родственниками. Она думала, что прощается надолго. Ведь мы уходим в уже взрослую лейтенантскую жизнь.
В поезде она расплакалась, я утешал, как мог. а у меня мысли о мохи друзьях, которые ждут меня дома, о маме, сестре с братом и их детях. Поезд летит, как само время.
Сейчас , вспоминая это, я думаю, что зря я так ни разу и не приехал в Казань в сентябре, как договаривались. А сейчас уже поздно. я уже далеко. Да и общего у меня с друзьями моей юности уже очень мало. Жалко, что молодость проходит быстро.
Стажировка
На третьем курсе перед отпуском, сразу после экзаменов предстояла нам поездка на стажировку в войска. Это слово "войска" привлекало нас. Наконец-то увидим солдат, походим в настоящие караулы, будем проводить занятия на материальной части, в поле. Это же не работа, это мечта, то, к чему мы стремились.
И вот распределение. Я попал в группу , которая направлялась в воинскую часть поселок "Донгуз". Учитывая что слово "свинья" в переводе на татарский звучит как "Дунгыз", начало было многообещающее. Тем более для меня, так как я был назначен старшим группы в 6 человек. Почему я? Да, честно говоря, не знаю. Особо меня в такого рода старшие начальники меня не назначали, а я сам и не стремился. Тогда я принял это, как высшее доверие командира роты. Вот блин, думаю, я старший начальник, у меня уже в подчинении мои ребята. А сейчас, отвлекаясь от темы, я думаю, что ротный решил просто свалить на меня ответственность за эту поездку: она была далеко от училища, другие поехали в Нижний, остались в Казани. А нам надо было проделать путь с пересадкой на поезде в несколько дней. А вдруг у меня они напьются, да проколятся где. Но фиг. Мы конечно взяли в дорогу выпить. Но все было в норме. Никого я по дороге не потерял.
Проехали до Сызрани, пересели на Оренбург и не доезжая вышли на станции поселок "Комсомольский". Вышли и сразу увидели ворота со звездой. Перед ними большая вывеска с образцами формы одежды для гарнизона в этот день. А мы в повседневной форме в пилотках, июль на дворе. Прибыли на КПП, доложились. Там нас отвели какому-то командиру полка, который помыслил вслух: "Куда мне вас девать? Часть сокращенного состава, никаких занятий. Ума не приложу."
- А знаешь, - произнес он, обращаясь к присутствующему здесь замполиту. - отправим мы их в степь, к студентам. Там и занятия и учения будут. Пусть учатся на студентах.
Сказано, сделано. И вот мы в кузове автомобиля едем, трясясь, в степь.
Говорят, что степь весной и вначале лета очень красива, вся в тюльпанах, воздух и все такое. Но нам досталось другое время. И другая степь. Земля в это время в степи как выжженная пустыня, вся потресканная, бурая, местами коричневая. Трещины эти помню очень хорошо. И полное отсутствие воды. Привезли нас в лагерь. Там кроме лейтенанта - и нескольких приписников или, как мы их называли, партизан, никого. Лейтенант- двухгодичник, познакомислся с нами, показал места наши и сказал, что со дня на день привезут студентов и мы будем назначены командирами взводов. А пока наше дело - расположиться и жить, не хулиганя дисциплину и не нарушая безобразия. На вопрос, можно ли в поселок, сообщил, что он нам делать этого не советует.
В общем, попали мы на испытательный полигон, и начальник гарнизона установил железную дисциплину: для офицеров и членов их семей гулять на улице можно до 10 вечера. В 10 вечера по поселку ездят патрули с собаками (я убедился в этом на собственном опыте). Свет в поселке должен быть погашен в 11 вечера во всех жилых помещениях, включая жилой фонд. А в лагере нашем - 6 км от поселка - в 12 ночи свет отключался. Если где-то в окнам после 11 вечера горел свет, патруль имел право зайти в квартиру и потребовать выключить свет. А если - застолье - будут пить без света. И домой - перебежками от подъезда до подъезда. Закон этот распространялся и на гражданский поселок: он то и был "Комсомольский", а военый , как можно было догадаться - Донгуз.
Почесали мы свои репы и решили пока не заостряться на этом. Легли отдыхать. Утром встали, снова легли, бросили жребий, кому просить лейтетанта привести что-нибудь выпить. Он привез к вечеру. Все нормально, посидели, выпили. На следующий день приехали студенты с кучей своих офицеров с кафедры. День на устройство. Нас представили. И начались наши служебные будни. Занятия, строевая, политинформации и так далее. Неделя пролетела незаметно. ребята настаивают на увольнении. Ну выпросил у лейтенанта увольнительную, поехали. В городке военном довольно интересно. Там парк разбит и в выходные солдатский ансамбль играет на танцплощадке. Собирается местная молодежь, девчонки. В общем, интересно, парк действительно неплохой, красивый, ухоженный. Дочки офицерские гуляют и на танцы приходят. Здорово. Пошли и мы на танцы. Познакомились с местными девчонками. С гражданскимим. Решили не связываться с офицерскими, им же замуж надо, а нам еще до этого далеко. И вот мы вдвоем с Женькой пошли провожать наших. А остальные побрели в лагерь (кто поехал, а кто пошел пешком). Ну я то думал, останусь со своей, но не тут-то было, пролет. Женька попросил меня подождать, сам пошел провожать свою и как сквозь землю провалился. А уже стемнело. И началась патрульная карусель о которой я рассказал выше. И я понял, что это не сказки. несколько раз мотоциклы с коляской , в которой сидели собаkи, проехали мимо.
Я стоял в тени возле какой-то будки электрической, они меня просто не заметили. Женьки все не было и я решил, что у него все хорошо, на ночь он устроен и мне надо как-то выбираться в свою степь, к курсантам. Пришлось засечь промежутки между появлениями мотоциклов. Было где -то минут 20. И времени где-то возле 11. Я рванул в направлении моей дороги, до нее метров 500, когда пересек последнюю дорогу, вокруг поселка и вступил в черту своей дороги, понял, что патруль здесь не ходит.
Итак, ночь, а я иду по дороге одинешенек, рад, что избавился от патрулей, оглядываюсь. Сзади погас свет в домах. Блин, думаю, вот это порядок, видать начальник гарнизона строг. Иду дальше, а по обочинам дороги вижу "маленьких человечиков". Это не галютинация. Это зверьки, хорьки и еще какие-то, забыл, как называются. У них ночной образ жизни, вот и стоят возле норок, ручки к верху и ищут чего поесть. Посмеялся в душе над собой. Оглядываюсь, ушел где-то на километр. Идти еще пять. А в степи все как на ладони. За 5 км вижу свой лагерь, огоньки зажжены. Вот думаю, ребята счастливые, засыпают. А я тут один иду. Оглянулся. На горизноте от поселка стоит какая-то как палочка и движется в мою сторону. Ну думаю, либо патруль, либо волки. Ну я ноги в руки и бежать. Добегаю до середины пути. У нас там стоял старый шлагбаум. Он в открытом положении и вспоминается фильм "Неуловимые", и рассказ: "А по обочине дороги мертвые с косами... и тишина..." Блин, еще раз оглянулся, палочка ближе. Я еще припустил, но чувствую уже три км позади, выдыхаюсь. Остановился, думаю, подожду, посмотрю, что это. Ремень через руку на всякий случай. И жду. Ну и что вы думаете? Это партизан на велосипеде, меня увидел и хотел подвезти. На этом мое небольшое приключение закончилось. Приехал и лег спать. Потом прибежал Женька.
Так месяц пробежал незаметно. А перед отъездом я заболел. Не нзаю, что это было. Я слег с температурой и поносом. Дизентерией я болел и знаю, что это. Но оставаться в местном госпитале в отпускное время совершенно не хотелось. Два дня я отлеживался. Пил только чай, ребята приносили. Мокрый весь лежал. Думал, все. Но "срач" прошел, а потом и температура упала. А тут и уезжать. Все, назад, через Сызрань. Там еле достали билеты в Казань. Вот мы и дома. Построение и через пару дней в отпуск. Ура, последний курсантский отпуск и четвертый курс.
Моя женитьба
Хотел написать о четвертом курсе училища, но прочтя свои записки, убедился, что об этом уже написано. И захотелось мне описать историю своей женитьбы. Почему? Да, скорее всего для самоанализа и для своих потомков.
Честно говоря, вспоминать свою молодость вот так , на бумаге, тяжело. Даже голова начала болеть, расстраиваюсь. Все-таки, жизнь прошла, хотя и вспомнить есть что, есть о чем подумать, переосмыслить, но расстраиваюсь. Жаль тех уже прожитых годов, кажется, еще бы прожил, погулял. А назад уже не воротишь ничего. Поэтому я сейчас и живу одним сегодняшним днем и детям говорю : не спешите жить. Будет день, будет пища - как часто говорил мой отец.
Ну так вот , о женитьбе.
Представьте себе - молодой парень 22 лет, здоров, полон сил и энергии, бегать может, прыгать, ему землю пахать на трех быках, или, как у Ильи Муромца, дайте кольцо, я за него возьмусь , а другой рукой - за небо, и все переверну. Вот так и я. И сил много и здоровья. А женщины - нет. Ну не могу найти девушку по себе: или она мне не нравится, или я ей. Нет, периодически я с кем-то там знакомился. Была одна девочка, симпатичная, познакомились, походили за ручку. Однажды в увольнении пошел к ней, позвонил в дверь, слышу - каблучки по лестнице стучат - ее. Дверь открыла, меня увидела и ойкнула. Говорит, идти никуда не может, занята. Ну я понял, раз - с испугу - "ой", значит снова я " не попал".
Однажды пошли на вечеринку с друзьями, те - со своими девчонками, а у одной из них - подруга. Ну я - с ней. Ничего девочка, такая, с меня ростом, худенькая, русые волосы, глаза раскосые, на актрису Теличкину чем-то похожа. Идем , разговариваем, о том, о сем, потанцевали на вечеринке, потом проводил ее до общежития, она в техникуме училась. Еще повстречались немного. Даже не целовались. Просто ну не нравится она мне и все тут. Бывает так. Хотя я ей по-моему, нравился. В общем, по прошествии какого-то времени мы расстались. То есть я не стал к ней приходить. О ней я не слышал ничего.
Время шло, осень, у нас в то время продвинутое училище было, нам разрешали вечера танцев. И если они не для нашего курса, мы покупали билеты и шли. Молодые ребята, хотелось потанцевать, с девчонками познакомиться. Честно говоря, хотелось обычного плотского сексуального контакта, если можно так выразиться. Ну вот вокруг у всех ребят есть, а у меня, балбеса, нет.
Да, отвлекусь немного. Я уже раньше об этом писал, но еще раз немного в другом плане. Были у нас разные "кружки", как сейчас бы сказали, по интересам. Даже бальные танцы. Ну я с друзьями на эти танцы записался. Кстати, некоторые из моих друзей на таких кружках себе жен нашли. Причем на всю жизнь оставшуюся. Расставили нас по парам. Мне в пару - Аня, дочь прапорщика какого-то, я не вникал, девчонка симпатичная, но ... с некоторыми недостатками. То ли глаза косили, то ли еще что, но очень хотела она замуж выйти. А время идет, годы, тогда если в 19 не вышла , уже старая дева. Мои ровесники могут подтвердить. А у нее парня нет. И никак не получается. Ни с кем. Ну может секс был, а замуж никто не брал. Ну чувствую я, ко мне липнет. А мне не нравится. Вот блин, характер у меня. Но пишу все, как есть. Она со мной танцует, а более я - ни ни. Да и ребята мне говорят, смотри, не нарвись, затащит в постель, и уже не отвертишься. Но затащить в постель меня не просто, если она мне не нравится.
Так время и идет, уже октябрь заканчивается. Ребята с девчонками, я один. Грустно. Все к своим в увольнение, к девчонкам, а я - к родне, или в казарме. И вот однажды - в училище танцы. На втором курсе. Посидели с ребятами, решили, один - за пузырем в самоволку, а мы обеспечиваем его билетами и в клуб на танцы. Суббота, мы не в увольнении, пойдем хоть потолкаемся. Кто-то сходил в клуб, принес печальную весть. Танцы есть, а билетов нет. А билетами в клубе моя подруга по бальным танцам - Анька. Ну я пошел, ребята за мной. Подошел, попросил билеты сделать. Она сделала а мне говорит:
- Не ходи, останься.
Я только рукой махнул. Как же , останусь, когда я уже поддал, а ребята на танцы пошли. Поднимаюсь наверх, еще услышал сзади Анькин голос:
- Не ходи.
Но я уже внимания не обратил.
Поднялись на второй этаж, там уже танцы, все трясутся, как всегда. Огляделся. Смотрю, стоят две девчонки, одна - светлые волосы, другая , темненькие, в каре. Как сейчас помню, глаза у нее раскосые, красивые. Но что-то в ней не понравилось мне. Понравилась вторая, улыбчивая такая, глаза смешливые. Пошли танцевать, познакомились. Слово за слово, я ей свидание назначаю, а она ни в какую. Тут уж у меня упрямство сработало, я назначил время и место и все тут. Проводил до ворот училища, ее подруга повернулась и говорит:
- Придет она, не волнуйся.
В следующие выходные пошел в увольнение, на свидание, да, действительно пришла. Походили, погуляли, а зима уже, снег, холодно. Зашли к ее подруге. Сняла она пальто, а там коротенькая юбочка, длинные ноги, у меня аж челюсти свело. Посидели, поболтали, перекусили. Я себе ничего лишнего не позволяю (а может надо было???). Так прошло все увольнение, мне возвращаться, я даже не выпил. Абсолютно трезв. Пришел, с друзьями поделился. Ну вот, наконец и у меня девушка появилась.
Месяц мы с ней встречались. Вот как-то один раз узнаю, что идем мы в теникум, где она училась, химико-технологический, на танцы. Обрадовался, думаю, заскочу за ней и подъем. Договорился с взводным, побежал, позвонил в дверь, она открыла, говорит, чтобы подождал. Жду. Тут смотрю, парень один подходит, жмет на кнопку звонка в ту же квартиру. Стою, смотрю, что дальше будет. Открывает она дверь. И так втроем стоим и смотрим друг на друга. Она уже одета почти. Снова говорит, чтобы подождали. Ну мы стоим, он что-то спрашивает, я что-то отвечаю, но ждем. Блин, думаю, не хватало еще в драку влезть. Тем более, парень крепкий. А я еще и не местный.
Вышла она. Он и говорит:
- Ну что, будем разбираться? Тогда давайте так, сначала с номером первым (Имея в виду себя), а потом со вторым.
Она говорит:
- Извини, но давай я сначала с номером вторым, ему все-таки в училище надо, а потом с номером первым.
Согласились. Мы вышли.
- Давай говорю, едем к вам в техникум, мы там на танцах.
- А он как.
- Ты с ним успеешь, пусть стоит.
И она соглашается. Едем, я счастлив. Приехали туда, я взводному помахал рукой, мол, на месте. Ну потанцевали, постояли. Чувствую, что-то не так. И она все время теребит меня:
- Говори Олег, говори что-нибудь.
А я не совсем понимаю,что это значит: говори, говори. Ну что-то говорю, ребята подбежали, кто-то сгонял за бутылкой, выпили,закусили. Все хорошо. Ну время прошло, поехали по домам.
Потом уже она мне рассказала, что это ее парень, ее первый мужчина, но что-то у них не заладилось к тому времени. В общем, я представлял, что. Ей замуж хочется, а он "менжевался". Спать она с ним спит, что ему еще надо? Отношения дальше не идут. А я влюблен. Но мне в постель не разрешается.
Время идет и я решаюсь. Объясняюсь в любви и делаю предложение. Ну пришли к ним домой, надо же как бы у ее родителей руки попросить. А я не знаю, как. Пришли, она маме говорит, что у нас разговор. Сели за стол и молчим. Мама конечно все поняла. Зашел отец. Тоже сел и спрашивает:
- Что тут у авс, чего сидите.
- Да вот, - мама сообщает, - заявление собрались подавать
- Как заявление? Вы же и не встречались совсем. Мы с мамой два года встречались. А вы месяц и зухе заявление? Нет.
Я промолчал. Вышли мы. Договорились во вторник встретится и подать заявление. Она - мол, родители не согласны. А я ей:
- Да куда они денутся, мы подадим заявление, и все.
Как решили, так и сделали. Я домой написал. Она дома сказала. В общем, все идет к свадьбе.
Ну мои тоже возмутились. Брат написал письмо разгромное. И зачем мне это, я же не жил для себя еще, не нагулялся. Это потом я понял, как он был прав. Но я ведь упрямый (лучше бы мое упрямство в другом чем-то проявилось бы). Я решил, женюсь, все, точка.
В общем, о свадьбе я писал. Все прошло хорошо.
А после свадьбы жена мне рассказала, что он, ее бывший парень приходил к ней, стоя на коленях выпрашивал прощения, просил не выходить замуж за меня, а выйти за него и так далее. Она отказалась.
Прошло время, я ходил в увольнение к жене, жил в свое удовольствие нормальной сексуальной жизнью, все мне нравилось. Мы ходили в гости к ее родне, к моей, в кафе, рестораны и вроде бы все было в порядке до тех пор, пока я не получил отпуск перед последним семестром и не решил остаться у жены. Вот тут-то я почувствовал что со мной что-то не то и не так.
Ну продолжим. Прежде всего, я изменю названое, мне это не нравится. Но не в этом дело. Как я уже сказал, что-то я почувствовал не то и не так. Что же это? Три дня полноценной сексуальной жизни, вроде все хорошо. Но.... Я вдруг охладел к жене. Просто охладел к этой когда-то нравившейся мне девочке. Ну не знаю, скучно стало, что ли? Сейчас я попробую изложить факты, а потом немного пофилософствовать, что ли, с позиции уже взрослого мужчины. А тогда я даже не недоумевал. Просто я ее не хотел.
То есть все нормально, меня кормят, мы ходим в гости, нас с удовольствием принимают, меня любит вся ее родня. А во мне гвоздем сидит какая-то неудовлетворенность. Тогда я не понимал, что это. Я и сейчас не совсем понимаю себя.
Отпуск закончился быстро. Я ушел обратно в училище с каким-то облегчением. Снова с друзьями, снова в своей обстановке, где все ясно. Снова учеба, полевые выходы, стрельбы, полная подготовка к государственным выпускным экзаменам. Мне в общем и некогда на жену внимания обращать. Мы встречаемся только в выходной, с друзьями, болтаем, выпиваем, это меня устраивает. С женой сплю редко, так как в увольнение тогда на двое суток отпускать перестали, новые уставы. Наконец май, мы поехали на стрельбы штатным снарядом в Тоцкие лагеря. По дороге перепились, в Куйбышеве у нас была пересадка, мы рванули в ближайший пивбар. Если кто знал Куйбышев того времени, то пивбар располагался рядом со штабом округа. Но нам уже плевать на округ и его штаб. Ротный замучался за нами бегать, успел кого-то ухватить за рукав и назначил дежурным по вокзалу, чтобы хоть за вещами нашими смотрел. Ну это был кто-то из непьющих спортсменов.
Короче, по дороге все пассажиры нашего поезда, уже по дороге в Тоцкие лагеря после Куйбышева стали возмущаться полупьяными курсантами. В конце концов мы приехали , постреляли. Май, там в это время клещей, как муx. Все кусты буквально кишели этими противными созданиями. Некоторых ребят покусали. Представьте, живем в палатке. Утром подъем, первым делом осматриваем друг друга, находим клещей в трусах, майках, брюках. Все это выворачивается, клещей сжигаем. И всем это по фиг.
Отстрелялись, вернулись обратно и сразу в самоволку. Кто-то пошел со мной, я к жене на работу, она увидела из окошка, с разбегу бросилась мне на шею, все отлично. Вроде снова я ее люблю.
Проходит несколько дней. Меня ставят дежурным по роте. Ночь идет нормально. Дежурим, убрали все, подмели, помыли, в пять утра ждем ротного. А он не идет. Я решил пройтись по казарме. Дошел до кровати и ... решил прилечь. Чувствую, кто-то бьет мне по ноге, открываю глаза - ротный. С наряда меня сняли. Жду наказания. А его нет и нет. Наконец, это кажется было 9 мая, все собираемся в увольнение, я тоже. Нo ротный ничего не забыл. Вызывает
- идешь со мной в патруль.
Блин, все опустилось. Тут на КПП жена с подругами пришла, ждут. Ну я попросил ротного сбегать туда. Пришел, рассказал, все, как было. Блин. Я не ожидал такой реакции. Меня просто выругали, обозвали всякими словами. В общем, как простая базарная баба. Ей потом девчонки высказали за это. Но слово не воробей, осталось у меня в памяти. Нe то, чтобы я ее винил за это, я и так знал, что виноват, но ты же жена, казалось бы, поддержи мужа, скажи, все хорошо, завтра придешь и все, проблема исчерпана.
К такой вот или похожей истерике я еще вернусь. Но прошло некоторое время, жизнь продолжается. Все вроде по прежнему, и тут жена говорит мне, что у нас будет ребенок. Первым у друзей. Я вне себя от счастья, я буду отцом, прекрасно. Но что-то грызет, что-то не так. Через какое-то время она мне говорит, что ошиблась. Ну, нет, значит будем работать над этим. И только потом я узнал, намного позже, через несколько лет, что кто-то из ее подруг, и моих друзей, у кого еще детей не было, а женаты они были дольше нас, приходил к ней и капал на мозги, что сейчас ребенок не нужен, что надо подумать, как бы от него избавится. И она повелась на это. Села в ванну с горячей водой, выпила стакан водки. Выкидыш. А практически - криминальный аборт.
Тогда она не придала этому никакого значения, но потом это мне высказывалось, как моя проблема, так как друзья были мои.
Вот так, остались мы с моей первой женой без детей.
Потом, уже в части, после года службы получил я отпуск. Свой, родной, заслуженный. Назначили день отъезда. Собрали вещи, я в последний день перед отпуском вышел на службу и мой любимый замполит говорит мне, что надо бы задержаться на два-три дня, что-то доделать, а потом поеду. Ну я человек военный, приказ есть приказ. Пришел домой, сказал жене, что надо поменять билеты на два дня позже.
Что началось - словами не передать. Была дичайшая истерика, слезы, плачь, крики, что она ждала этого отпуска, хочет увидеть маму, папу, бабушку, что она домой хочет и все это с криком, с завываниями. Я - пацан, тогда с этим бороться не умел, попытался успокоить, что-то говорил, дней много, мы все успеем, Но истерика продолжалась. В общем, все равно мне пришлось выходить на службу. Нo настроение - никакое.
В семье - напряженка. Такие вот обстоятельства повели нас к разводу.
Это факты. Ну а философия, спросите вы.
Мне 23 года, ей 22. У мена до нее одна женщина. Я ничего не знал, не умел и меня никто ничему сексуально-постельному не учил. Скромный мальчишка, ничего не видевший в этой жизни, не созревший до момента быть мужем. И решил жениться. Сейчас я считаю, что мне это делать было еще рано. Это во-первых. Во-вторых, чтобы жениться, человека надо знать, а это не день, не месяц, а иногда даже не год.
Зачем мне тогда нужна была эта женитьба? Чтобы быть как все? Наверное. Чтобы была женщина? Конечно. Но ведь женщин много и молодой парень мог найти себе подругу? Мог. Но тодга я считал, что путь к постели ведет только через ЗАГС. Так я был воспитан. Причем интересно. Мой отец прото так за день не женился. Они жили с мамой год, пока расписались. А я...??? Некому подсказать было? Подсказывали. Некому было слушать.
Вот вам и вся философия.
Это кстати стало мне уроком и к моей следующей женитьбе я был готов намного лучше.
Но, это уже другая история.
Еще немного офицерских воспоминаний
После того, как избрали меня секретарем комитета комсомола полка прошло определенное время. Я сьездил на уборку урожая, потом еще в ряд командировок, в общем первые несколько лет я из командировок мне вылезал и уже подумывал отказаться от такой должности, уйти снова в командиры. Но к тому времени у меня сменился замполит полка. Старый ушел на повышение в политуправление (рассказ об этом замполите еще впереди) и пришел новый. Молодой, энергичный, с должности секретаря партбюро соседнего полка (а полк был на хорошем счету), учился в академии да еще и нац. кадр - литовец по национальности. В общем, благодаря ему я снова вернулся в полк к исполнению своих прямых обязанностей - таботе с комсомольцами и несоюзной молодежью.
Очень хорошо помню своего замполита, так как в плане личностом и профессиональном (пусть смеются надо мной командиры) дал он мне много, очень много. Главное, он никого не боялся, никаких начальников. И меня приучил к тому же.
Кто знает, тот поймет меня, нам надо было работать с личным составом, особенно в выходные дни. И вот тут началось то, о чем я собственно, мечтал, когда шел на комсомольскую работу. У нас был захудалый полк, захудалый клуб и более-менее хорошая библиотека. Никогда не было художественной самодеятельности. В праздники люди, офицеры, собирались сами по себе и пили. Новый замполит начал с создания самодеятельности. А это тяжело, особенно в полку сокращенного состава, людей на основные задачи не хватает. Но мы стали раскручивать все это и к ноябрьским дали отличный концерт. Привлекли местных девченок, из школы, детей военных. А после вечернего концерта все пошли в ресторан. В общем, жизнь в полку изменилась. Причем к лучшему и более интрересному варианту. Ребята, мои друзья, молодые офицеры с удовольствием играли в ансамбле, пели песни. Единственное, чего они не делали, это не принимали участия в моих воскресных "посиделках" с солдатами. Они - командиры взводов и рот, щитали, что в выходные они должны отдыхать, а я - работать. Ни в коем случае не обижаюсь на них, каждому свое. Мне это было интересно. А стал устраивать какие-то встречи с интересными , на мой взгляд, людьми, которых можно было найти в нашем захолустье. Нашел даже какого-то бывшего литовского красного стрелка, которому к тому времени было лет 75, но после наших мероприятий с удовольствием принимал на грудь достаточное количество водки.
Был у нас один из ветеранов войны, бывший алкоголик. Сейчас он уже умер, пусть земля ему будет пухом, но тогда, как мне рассказывали, он постоянно пил. Был пьян на одном уровне, Как только кончалась "заправка", добавлял. Но почему-то завязал с алкоголем, просто прекратил и все. Никогда больше не пил. Был у нас и свой поэт, Николай Васильевич Артемов, я писал о нем в одном из своих рассказов. Он тоже , к сожалению, умер.
Ну так вот, все шло хорошо, но однажды замполит сказал, что все я делаю правильно и хорошо. Но ему надо, чтобы я еще "овладел искусством производства (создания) наглядной агитации". Кто не знает, расскажу, что политработники в частях были ответственными за наглядную агитацию. Она должна была отвечать требованиям времени (последние изречения Брежнева на последнем съезде КПСС - что приносило мне немало огорчения, так как съезды менялись и надо было менять плакаты), и главное - должны быть красивыми в художественном исполнении. Вот этого у меня не было. Сам я мог писать плакатным пером, но рисовать никогда не умел. Что же делать? НА какие только ухищрения мы ни шли. Призывали художников с помощью военкоматов, находили солдат, более или менее умеющих рисовать. Но всего этого было мало. Раз в год надо переделать ленинскую комнату, а их две в полку. И обе на мне. Надо делать ремонт библиотеки, клуба. Снова я. А как? Кем? Какими силами? Однажды надо было делать ленинскую комнату на уборку урожая. Приказ был - сделать из брезента, внутри - все нужное оборудование, плакаты, столы, скамейки, лавки, в общем, места для сиденья. Худо-бедно, я сделал ее, дазже окошки сделал и вставил тонкий плексиглас, который на фабрике достал. Каркас металичский мне сварили ребята за водку в городе. А комдив приказал, чтобы брезент был зеленый. Блин, где его взять, зеленый, если он у меня был светлый? Ком. полка приказал дать мне , лейтенанту, зеленпой краски и из пульвелизатора я покрасил этот брезент в зеленый цвет. Отвез я ленкомнату в городок , где собирали все имущество на целину , поставил. Все хорошо, одного не учел. Краска высохла, брезент застыл. А ночью поднялся ветер и мой брезент лопнул. Когда я приехал , комдив уже проводил смотр и я на ходу, огромной иглой с нитками и проволокой связал разрыв, укрепил и молил господа, чтобы не было ветра или дождя.
В общем, комдиву понравилось, особенно окна.
Прошло некоторое время и моему замполоту надо было переделывать ленкомнату. Соответствующие материалы - рейки, доски, фанеры у я достал. Купил 5 бутылок вина, пошел на завод в цех лесопильный, договорился с ребятами, они мне целую машину всего напилили. А насчет рисовать - я не умею. Но тут замполиту пришла в голову идея. Где-то в Клайпеде (от нас 100 км) он увидел какого-то пропойцу-художника. Этого алкоголика он уговорил наняться к нам в полк кочегаром, а на самом деле оформлять ленкомнату. А квартиры то у него нет. И ночевал он в клубе. Утром я прихожу, он весь трясется, строчки написать не может. Я ему стакан вина, он успокаивается и работает. Часа два. А потом снова трясучка. Снова стакан в ход идет. И так, за месяц он эту ленкомнату добил. И попросил замполита выплатить ему денег , чтобы поехать в Клайпеду, где у него была квартира. Заплатили мы ему, была пятница. Прихожу в понедельник на службу , а он сидит в клубе, трясется весь. Оказывается, получив деньги он пошел в магазин, взял вина и остановился на берегу нашего местного озерца, уснул, а там его ограбили, забрали у пьяного деньги и рубашку. Остался мужик без копейки денег. Плюнул, и уболился от нас. Вот так мы учились создавать наглядную агитацию, которая никому не нужна была. А солдатам наши мероприятия в основном - до фени были. Они мечтали только поспать и поесть.
***
Курсант
Недавно нашел на интернете книгу "Курсанты". Автора не помню, но пока читал, все время вспоминал свои курсантские годы. То с грустью, то со смехом, но все с интересом. Хочется написать об этом, но не знаю, как и не знаю, получится ли.
Я вообще трудно схожусь с людьми, особенно с новыми. Приехав в училище я все время чего-то боялся. Вдруг не туда пойдешь, не то возьмешь, не так сделаешь. Что будет? Вдруг ругать будут, кричать. А я ужасно не люблю, когда на меня кричат. Боюсь просто панически. Поэтому первые дни были для меня кошмаром. Знаете, когда чужие люди собираются вместе, всегда появляются явные лидеры и те, кто всегда будет этим лидерам подчиняться. Я был скромен, может быть даже не в меру скромен. Поэтому на рожон не лез, в лидеры не старался выйти. Ребята все в основном из России, Сибири, а я нигде кроме Белоруссии не был. Порядков их не знаю. А они, естественно, никогда не были в Белоруссии. Но сразу стали присматриваться ко мне и нашли меня умным парнем. Математику я знал отмено, русский был хорошим, ну и лезли ко мне с консультативными вопросами. Я отвечал, как умел. К тому же, я был на год-полтора старше всех. По возрасту мне надо было в армии служить. Ну вот вроде поэтому ко мне не докалывались, не приставали, морду бить не грозили. Ну и слава господу.
Практически, это была моя первая попытка жить самостоятельно. К тому же - жизнью более или менее полевой. Жили мы в больших, крытых шифером бараках, где был бетонный пол и стояли кровати. Кровати старые, ржавые, на них лежали матрасы, помятые, ватные, где вата сбилась в какие-то странные кучки, как бы верхушки гор. Но выбирать было не из чего. Подушки были тоже набиты ватой, скомканой в горки, если одна горка уходила, то на ее месте была пустота. Так что подушку надо было складывать в семеро. Ну и старое, рваное, пыльное одеяло. Через него можно было макароны откидывать, как через дуршлаг.
Кормили... ну это так у них завтрак, обед, ужин назывался... Утром какая-то каша - сечка - крупа такая, которую в рот взять нельзя, один клей. Полухолодный чай с хлебом. В обед - суп без мяса, но с его запахом. Немного картошки. НА второе - мерзлая картошка маленькими кусочками, которая показалась мне похожей на клейстер, да еще какая-то сладко-соленая, в общем, от нее мне хотелось рвать. И кисель, с комочками, которые я ненавидел. Вечером похлебка из жидкого пюре картофельного с кусочком жареной рыбы. Полухолодный чай. Жили впроголодь, так как было это в батальоне обеспечения и чайной там не было, она иногда приезжала. В общем, готовились так к экзаменам. Были там какие-то классы. Что-то нам обьясняли. Мне эти обьяснения не нужны. Я знал свою силу.
Однажды погнали нас на работы в батальон, на танки, помогать солдатикам. Распределили по машинам. Один из них, с которым я работал, сказал:
- Сходи, пацан, вон к соседнему танку, там у сержанта возьми клуч гаечный и попроси клиренса налить.
Я пошел. Пока иду - думаю, клиренс - слово подозрительное, похоже то ли на клитор, то ли на климакс. Да и как сказать - не знаю, Думаю, поднимут на смех. Подожел и попросил ключ. Тот дал и спрашивает:
- А что еще он тебя просил?
- Да, - говорю, - что-то просил, да я не запомнил. А что, у тебя есть?
Тот заулыбался, ничего не сказал.
Я пришел к своему солдатику, клуч отдал.
- А второе, - говорю, - что ты просил, он не дал.
Тот тоже заулыбался, махнул рукой.
Только позже я узнал, что это - обычная шутка танкистов, для розыгрыша молодых солдат. Но со мной не прошло. Просто я если чего не знал, никогда этого вслух не произносил.
Так проходили день за днем, пока не начались экзамены. Ах да, нас тогда сформировали в отделения, отделения - во взводы, взводы - в роты. Командиром роты, куда я попал, был капитан. Рота была третьей. А батальон - первым. И командиром батальона - полковник. Позже я узнал о них много больше, а пока мне и этого было достаточно.
Утро начиналось с завтрака. Потом подготовка к экзаменам. Потом обед и снова подготовка. Иногда убирали городок, мели дорожки. Никто не возмущался. Просто мели и все. Были какие-то политинформации.
Первый экзамен - математика письменно. Решил за минут 20. Сдал работу и вишел. Пришел через несколько дней на устную математику. У преподавательницы - моя письменная работа. На ней - пять баллов. Она перевернула листок, и продиктовала мне условие задачи. память у меня была прекрасная. Я понял, что это - обыкновенная проверка. Задача из моего письменного экзамена. Я ее снова решил. Она мне другую. Тот же результат. Она меня похвалила. Это была вторая пятерка. Потом сочинение, я написал его на четыре. И физика. На ней я малехо подгорел. В общей сложности набрал 19 баллов. И тут узнал, что есть еще один экзамен - по физической подготовке. Пробежал 100 метров. кое-как. Потом километр - еле дополз до финиша. Подтягивание - один раз. В общем - два балла железных. Дальше - ждем, когда мандатная комиссия будет.
В порыве общего желаниай поступить пообщеал своему сержанту отдеть ему свои туфли. (О чем впоследствии пожалел). И вот мандатка.
Захожу один из первых. Сидят за столом в основном военные, один полковник - это начальник учебного отдела (это я потом узнал), какие-то майоры, капитаны. В ощбем, так как хотелось мне показаться подготовленным к воинской службе, то я зашел, стараясь печатать шаг, и доложил, что курсант такой-то прибыл на мандатную комиссию. Полковник остался доволен, и сразу спросил, кем мне приходится зам. военного коменданта вокзала. Узнав что двоюродным братомн, очень удивился, так как брат был почти на 25 лет старше меня. Так уж случиалось, что мои двоюродные были намного старше меня, а папа старше мамы на 13 лет. И тут вступает один майор, который говорит, что он намучился с моим племянником (Сыном моего двоюродного брата, который только закончил училище) по физической подготовке и что у меня тоже не очень то с этим в порядке, двойка. Полковник посмотрел в мой атестат и увидел там другую оценку. Но майор сказал, что двойка у ммненя не в школе, а здесь, уже в училище, на экзамене. На это полковник сказал, что у него есть предложение принять меня в училище. Что и было сделано. Так зашел я абитуриентом, а вышел уже курсантом.
Впереди были трудные четыре года.
А туфли сержанту я отдал. Но пожалел об этом уже когда в отпуск домой ехал через полгода, после первой сессии. Можно было в гражданку переодется, а я поехал в форме. Хотя в общем-то в первый год хотелось в форме ходить. Девушкам очень нравилось.
Так началась моя учеба в военном училище.
