Итак конец лета 1973. Казань. Закончились вступительные экзамены, я - курсант. Правда форму нам еще не дали. Точнее выдали какое-то рваное, подменный фонд, так сказать. Жить мы продолжали в лагере танкового батальона обеспечения учебного процесса училища. Так это называлось. А работали по подготовке нашего же казарменного фонда к нашему же прибытию на зимние квартиры.
Попал я в 3 роту, к капитану Чурай. О нем несколько позже. А в тот момент я даже не думал о нем, так как в основном с нами занимались сержанты, которые поступали из армии. Ждали мы еще прибытия выпускников суворовских училищ, но они пока были на каникулах. В общем, офицеры занимались формированием отделений, взводов и рот, а мы - работали. Я попал в команду сержанта Стадийчук. Этакий хохол с чубом и усиками черного цвета. Симпатичный парень, я бы даже сказал, рубаха - парень, к которому благоволил наш ротный командир. Вот мы попали в команду, которая должна была подготовить жилое помещение нашей роты к нашему приезду и вселению. Нам надо было снести старую краску со стены, чтобы потом маляры покрасили стены в новый цвет свежей краской. Но это оказалось очень проблематичным. Старая краска никак не хотела отскабливаться. Даже при применении лопат. В общем, нанеся несколько царапин стене я вспомнил, что когда-то наши соседи делали тоже самое и, чтобы старая краска сошла без лишних усилий, они ее обжигали паяльной лампой. Я предложил этот метод. Сержант согласился, мы стырили лампу где-то и стали ее разжигать. Но она не поддавалась. Я прокачал ее рычагом, мы поднесли спичку и в это время лампа "плюнула:" бензином, сделала дорожку на полу и зажглась. естественно зажегся и пол. Мы бросились тушить. После этого направили огонь лампы на стену. Но огонь у нас шел какими-то урывками и в общем, вместо отжига получился этакий веселый пожар. Поэтому опыт с лампой пришлось прекратить. К обеду приехал командир роты, увидел нашу "работу" и стал орать на нас благим матом, да еще таким отборным, что у меня уши сложились в трубочку. По истечение получасового крика он успокоился (оказывается это у него метода такая, а так мужик он был, как я понял позже, совсем неплохой) и приказал нам ехать в лагерь. Так закончился один из моих первых курсантских дней.
Потом были другие разнообразные работы, особенно с бетоном на стрельбище, где я впервые поднял руками носилки с бетоном и подумал, что руки у меня выйдут из зацепов с плечами. Это было запредельно тяжело - таскать носилки, полные бетона. Но и это было позади. И вот наконец настал день, когда нас привезли в училище, выдали нормальную форму, одели, обули и мы стали готовится к занятиям.
Курс молодого бойца
Брюки оказались мне шире. Это увидел наш командир батальона. Полковник подозвал меня и старшину торы и приказал ушить мне обмундирование, если оно велико. Есть такое понятие в армии - подгонка обмундирования. Вот мне оно нужно было.
Еще когда я собирался поступать в военное училище, папа говорил мне, что приказ в армии - это закон, а не выполнение последнего - преступление. Я так был воспитан. И когда услышал приказ полковника, я обрадовался: буду хоть в нормальной одежде ходить. Но не тут-то было. Вот здесь я узнал, что не всегда выполняются приказы, те кто отдал и те, кто получил, могут об этом просто забыть. Ну те, кто отдал - понятно, люди занятые, мало ли кто чего кому приказал (забегая вперед скажу, что сам я никогда о своих приказах не забывал, это вот еще та, курсантская закалка сказывается.). В общем , никуда старшина меня не повел и ничего не сделал. Так и остался я на целый год ходить в широченных штанах.
Целый день в августе 1973 мы занимались строевой подготовкой и изучением уставов. Это была просто шагистика. На строевом плацу, который был расчерчен на квадраты, мы ходили по ним, отрабатывая строевой шаг. На счет раз поднял ногу, держишь, пока начальник не сказал: два. Так каждый день: раз-два, раз-два, отмашка рук, рука вверх на уровень пряжки ремня, вниз - назад до отказа, с каблука на пятку не переступать, горох. В общем, к концу месяца мы уже ходили, как заправские офицеры, она - как струна, грудь колесом вперед, голова вверх подбородком. Гордость за себя, защитника Родины, гордость за страну, доверившую тебе покой своих граждан. К концу месяца от следов наших сапог при интенсивной строевой подготовке посреди квадратов были черные полосы. Комбат был доволен. Потом уставы, мы учили их наизусть. Не вдаваясь в эту в общем не совсем интересную "науку" могу сказать, что и сейчас знаю все, что учил тогда, наизусть. И думаю, что это нормально, я ведь профессиональный военный. И еще была физическая подготовка. Для меня это был кошмар. Я не умел ничего. Подтянутся на перекладине не мог ни разу. В общем, за год мне предстояло всему научится. А пока - кошмаром для начала стала полоса препятствий. Она была этим для меня всю мою службу. Полоса специальная - танковая. Первый шаг - ров, в котором надо перетащить ящик со снарядами в 60 кг с одонго края на другой. Потом вылезаешь изо рва и бежишь к разрушенному мосту - два метра от земли, надо преодолеть его, а он шатается и ноги тоже. В общем, это страх перед высотой, преследующий меня всю жизнь. А потом надо перепрыгнуть (перелезть, перекарабкаться) через стенку высотой два метра, лабиринт (это самое легкое) и так далее, до конца. И сразу предупредили нас, кто не сдает норматив - будет сдавать его за счет своего отпуска. Пока не сдаст. У меня все упало, я понял, что мой отпуск и мечта поехать домой к родителям под большим вопросом до конца учебы. Полосу я никогда не пробегу. А тут еще каждый выходной день - кросс 3 км. По пересечонке. В лесу. Погода - жара, а ты бежишь. Если это можно назвать бегом, конечно. Для меня это был кошмар, особенно последний километр, когда бежишь по прямой по полосе, где справа и слева от тебя посадка деревьев и в начале этой полосы ты видишь финишь, а он не приближается. Все , сдох, больше не можешь. Это сейчас я знаю, что у меня порок сердца, плохо закрываются клапана и я не могу бежать быстрее определенной скорости. А тогда - покажи результат. Умри, иначе не поедешь в отпуск.
Но нам до отпуска еще далеко. Нам бы присягу принять. И назначено это на 2 сентября, в выходной.
Да, присяга. Торжественный день для всех нас, кто стремился стать офицером. Мы все готовились к этому дню. Конечно, не обошлось без всяких казусов. Например, на одном из занятий по физо я, тренируясь на полосе препятствий преодолению разрушенного моста, спрыгнул с него и приземлился (мы же в сапогах, почти негнущихся) на полную стопу, просто отбив обе ноги. Блин, как это было больно. Но никто же не спрашивает, больно или нет. А мне было больно, причем постоянная боль. Ни строевым пройти, лупить же ногой надо по земле, ни бегать. Ковылял на зарядке, и все. От старшины доставалось и от замкомвзвода Пашки Зверева. Рожа у него была точно звериная, вечно отвисшая нижняя губа и голос:
- Ну чаво стали???
И вот через некоторое время пришел мой родственник и принес мне яблоки. Мытые. Это очень важно. Съел я эти яблоки. Ребятам дал поесть, кто рядом был. Все хорошо. На следующий день - суббота, вечером в кино идем , в клуб наш училищный. Хорошее время, мы там спали после дня работы. За день устанешь - два часа строевая, два часа физо и какая нибудь история партии. После обеда в субботу - хозяйственный день. Потом я к ним привык, а по началу све внове, отскоблить полы от старой паркетной замазки, потом подмести, потом покрыть марилкой, и намастичить. Одеяла выбить. Идешь выбивать, дело поставлено так. Выбиваешь с другом его и свое. И главное - не спешить. Там перед входом старшина стоит с прутиком и бьет по одеялу. Пыль пошла - иди еще выбивать. В общем, лучше идти последним, тогда не будет докалыватся, долго выбивал, значит хорошо.
Ну а потом, после ужина идешь в клуб. Вот так я до кино дошел, сели смотреть и тут мне захотелось в туалет.
Чтобы ни у кого из читающих не было иллюзий, скажу, что туалет с тремя сиденьями - на 2 тысячи человек. И, что естественно, даже если сотня пройдется и никто не убирает, то знаете что будет? Знаете. А тут тысячи мужиков. Да после ужина. Зашел - а там горы в прямом смысле. В общем, нашел более или менее чистенькое место, присел, сделал дело, иду обратно. Не дошел. Снова хочу, снова назад и так несколько раз, пока не понял, что что-то не так. Надо в санчасть. Пошел, еще раз в кустах несколько раз присаживался. Дошел до санчасти, сказал медсестре, та все поняла, дала графин раствора марганцовки, выпил, вывернуло наизнанку.
Отвела вниз, в подвал, там для ... как бы закрытое помещение. лежу, скучаю, заснул, хорошо выспался. Утром пришла другая сестричка, молоденькая. Взяла мазок, посмеялась. Потом повезли меня в госпиталь. Сделали "телевизор". Кто не знает - это такой прибор, толщиной с велосипедный насос, который вставляют в зад и врач смотрит туда, определяя заболевание. В общем, лег в госпиталь с диагнозном - дизентирия. Ничего, выкарабкался, только присягу свою пропустил. Я потом ее поже с еще такими же двумя принял. Так вот началась моя армейская служба - учеба. Главное было - наверстать упущенное по физо.
Кто же были наши офицеры, мои первые учителя? Первый командир роты - капитан Чурай Виктор Федорович. Как я сейчас понимаю, мужик он был неплохой. Худощавый подтянутый строевой офицер не так давно из войск был назначен командиром роты в наш курсантский батальон. Дисциплинирован до мозга костей. Строевик высококлассный. Когда он шел впереди строя - мы любовались его шагом. Но и педагог он был хороший. Как-то он ко мне относится стал хорошо. Но тут своя предистория.
До меня в училище учился сын моего двоюродного брата. Ну, фамилия в городе среди военных известная, зам. военного коменданта вокзала. Все преподаватели в отпуск билеты делали через него на поезда. И все были его знакомыми. А с нашим командиром батальона они дружили семьями. Но вот беда, сын его - разгильдяй, оставил о себе плохую память. Учился слабенько, с физо - проблемы все время. Да еще попал в самоволке, когда лежал в госпитале, попал самому этому ротному. Который доложил комбату. В общем, вызвал комбат моего брата и стал песочить. А тот обиделся на ротного. И не разговаривал с ним, просто перестал общаться и все. Что было нехорошо для ротного, так как в отпуск тому билеты доставать стало трудно. И тут пришел я - следующий с такой же фамилией. Но прошло несколько месяцев - моя учеба была выше на голову. Все предметы - на отлично, математика - тут вообще никаких вопросов. Одна проблема - с физо.
Ротный
Капитан Чурай - очень подготовленный в профессиональном плане офицер. Умеет все. Но в то время он мне показался дико нервным и крикливым. Очень редко улыбался. Мне казалось тогда, что его интересует только строевая и внутренний порядок. Однажды на утреннем осмотре он снял с головы курсанта фуражку. Думаю, ни для кого не секрет, что каждый курсант имеет кличку. Тот парень приехал из Германии, где служил его отец. Естественно он был Ганс. Это имя появилось у него на фуражке с тыльной стороны. Это увидел ротный.
-Что это? - раздался его крик. - Ганс? Зиг Хайль? Вам здесь что , гражданка? Вы испортили государственное имущетво. Вы будете строго наказаны.
Видимо, Ганс был более свободен в мышлении, чем остальные. И когда ему дали пять нарядов на работу, он в туалете стал петь интернационал. Это еще больше завело ротного. Завело до такой степени, что он стал постоянно докалыватся к Гансу. И закончилось дело тем, что они стали перлюстрировать его письма (видимо и все остальные тоже, такой вывод я сделал и стал осторожен в переписке). Ганс же то ли не замечал ничего, то ли специально заводил ротного. Но однажды они его так сказать, повязали. Построив роту, Чурай стал зачитывать чье-то письмо своему другу. Это потом мы уже догадались, что письмо писал Ганс. Но тогда мне не хотелось слушать чужие письма, несмотря на то, что писал он дерьмо об училище. И в танке колотун, как в гробу (он написал - в тракторе) - а мы еще в танке не сидели. И сержант Орлов у него - кличка "Птичка". В общем, Ганс вылетел из училища с треском. И я не представляю, что он потом говорил своим родителям. Следов его я не нахожу.
Потом, позже, я постоянно видел , что ротный очень заботится он курсантах и о роте в целом, как о коллективе. Видеть я видел, но мы все в общей массе плевать хотели на его заботу. Она слишком тесно соприкасалась с уставом и дисциплиной. В этом ротный был прям и неумолим. Он требовал уставных обращений от сержантов, те - от нас. Все по цепочке. За все - ответственность коллективная. Один сделал - все в ответе. В общем, все как и должно быть в армии. Сейчас я это понимаю и думаю, что все-таки он (именно он, я не говорю о других) был прекрасный армейский педагог. Именно ему я полностью обязан всеми качествами военного, которые появились во мне в ресультатте моей учебы в училище: точность, пунктуальность, строевая подтянутость и отличные знания устава. Позже, от лейтенанта до капитана я всегдa ходил знаменосцем в полку и дивизии. А тогда мы его, ротного, просто ненавидели.
Пришел день, я почувствовал на мне все его внимание. Каждый раз в наряд меня отправляли в спортзал, дневальным, в надежде, что я буду много заниматся физо, как отстающий. Естественно, никто не думал, что в наряде итак устаешь с этой метлой за сутки. И уже тебе не до физо, когда за сутки ты спишь 3-4 часа, а остальное рвемя вкалываешь.
Потом на одном из занятий в роте он стал давать (или собраниии, не помню уже) характеристики нам, своим курсантам. Поднял и меня.
- Мы не будем сравнивать вас с вашим предшественнкиком-родственником. Вы другой человек. Некоторые стороны вашего характера оставляют желать лучше, но я думаю, вы сможете над этим работать.
В пообщем, после этого я понял, что мнение обо мне у него стало уже не тем, что было в начале.
Там же я услышал от него:
- есть такая еврейская пословица - что бросишь за собой, то найдешь перед собой. Это не оскорбление нации, это прекрасная пословица.
Эта заставило меня поменять свой взгляд на ротного.
Была у меня с ним еще одна "стычка" или встреча. Нет, даже две. Обычно перед выходными, праздниками, народ собирался в увольнение. Командиры отделений составляли списки, потом замкомвзвода, потом старшина, взводный, ротный и в общем до меня как-то дело не доходило. Но как-то тихо и незаметно пришел день 7 ноября, все толпа ринулась в у вольнение, а меня как-то забыли. Парень я скромный, раньше не просился,м а тут вдруг думаю, чего это меня никогда никуда непускают? И собрался я к ротному. Подошел к канцелярии. Закрыто. К каптерке - сидит он там, смотрит , как выдают парадку. народу много, я как-то стесняют подойти. Покажусь, посмотрю, и назад. В общем, заметил он мои колебания, слышу, зовет.
- Ну что, тоже хочешь к своим?
- Так точно, - говорю, - хочу.
- А найдешь сам, в чужом городе?
- Найду.
Хотя сам стою и думаю, блин, не найду ведь. Но хоть прогуляюсь. Казарма уже достала до горла.
Переоделся, и поехал. по дороге заехал на переговорный, заказал разговор и поговорил с родителя. Знаете, какая это радость, после нескольких месяцев разлуки услышать папу с мамой. Сьездил после этого на вокзал, посмотрел на поезда. А потом сел на трамвай и поехал в Советский район. И знаете, доехал, нашел. Пробыл у своих субботу, воскресенье. Два дня отдыха, прекрасно. Ведь скоро первая сессия.
И вот она пришла. Экзамены и зачеты сданы на отлично. одна физо - банан. И знаю, что не поеду домой, сижу , делаю наплевательский вид. Нет - и нет, плевать. Даже зависти нет, просто смирился. И вдруг вызывает меня ротный.
- Ты знаешь, курсант. Я бы тебя в отпуск ни в жизни не отпустил. Но твой дядька позвонил комбату и тот мне приказал. А дядька твой до сих пор со мной не разговаривает.
Тут заходит преподаватель огневой, майор Соколов. И сразу.
- А что случилось? Снова Наумов? Что он натворил.
- Да нет, товарищ майор, все хорошо, физо слабоват.
- Но я вам скажу, по уму это не тот Наумов, совсем не тот. Умница, отличник. А физо - наработает.
Я хотел сквозь землю провалится. Хотелось бросить эту парадку, отказаться от отпуска, чтобы не было такого позора. Но мне жаль было отца, возраст, сердце, все это удержало меня от действий, которые я легко совершал в своей жизни позже, уже после его ухода.
И я поехал в отпуск.
Ну вот и отпуск. Две недели дома. Точнее десять дней. Пролетели как один. Не заметил. Описывать отпуск - наверное надо все отпуска в один рассказ собрать. тот отпуск запомнился мне тем, что я встретился со своей первой любовью, которая была коротенькая, но очень светлая. И, кажется мне, любовь моя еще не увяла тогда. Но все равно, отпуск маленький, и вот еду я обратно. Приезжаю в Казань, побывал у своих родственников в училище.
А там главная новость - комбат всех наших блатных собирает в одну роту и даже в один взвод. Меня это огорчило. Я уже вроде довольно близко сошелся с ребятами, появились друзья: Женька Смирнов, Сережка Орлов, Алик Шаймарданов. Но приказ есть приказ. И вот я в первой роте, первом взводе.
Командир Батальона
Когда я его увидел, он мне не очень понравился. Огромного роста, здоровенный, он был не очень доволен, что брат привез меня поступать. Память о сыне брата была не очень хорошей. Посмотрел он на меня с каким-то презрением, что ли. Но взял.
Что же он был такое - наш комбат? Сначала он мне, как я уже сказал, не понравился. Но вот первый праздник - ноябрь 1973. Торжественное собрание училища. Начальник училища, генерал-майор Кобяков Иван Григорьевич произнес речь, потом стал зачитывать присланные поздравления. И вдруг слышу:
- Поздравление полковнику Шукунда Захарию Урашевичу от главкома сухопутных войск....
Так было каждые праздники. Шукунде лично поздравления. Есть чем гордиться, причем и нам тоже.
Он всегда говорил немного с акцентом. Вместо и - ы и наоборот. Устав армейский знал просто наизусть. Терпеть не мог непрофессионализма. И когда слышал команды типа "Рота, так становись...", это вызывало у него соответствующую реакцию. Однажды появляется, когда батальон в строю стоит. И никто из офицеров не вышел доложить. Он подошел, отозвал их и тихо (но мы слышали его бас) говорит:
- Товарищи офицеры, докладывает старший по должности или воинскому званию.
А во всех ротах не штатные командиры рот (они были в отпуске), а И.О.
Помню, заканчивали мы первый курс. И он решил устроить зачет, проверить всех по физической подготовке. И первыми были мы, наш взвод, первый взвод первой роты. Сдавали подъём переворотом по гимнастике. Моя очередь. Запрыгиваю на перекладину, и начинаю. Раз, два, три...семь. Все. Спрыгнул, повернулся к нему. А когда запрыгивал, к принимающим офицерам - нашему ротному и комбату, подошел ротный третьей роты, Чурай. И что-то сказал комбату. Комбат спросил:
- А дисциплина как?
Ответ я не услышал. Но когда спрыгнул с перекладины, услышал:
- Молодец. Становись в строй.
Услышать от комбата похвалу - этого в батальоне никто не слышал. А я - да. После зачета он подошел ко взводу и сказал:
- Вот видите, курсант Наумов. Еще зимой был ноль по гимнастике. А сейчас семь раз и чисто. Это работа над собой. Это труд. Настоящий труд.
На следующий год он слег с инфарктом. Принимал все близко к сердцу. Я думаю, если бы моему отцу удалось встретится с комбатом, им было бы о чем поговорить Что-то отцовское я стал замечать у комбата, вот это принятие всего близко к сердцу, как свое личное. За все время он боролся за своих курсантов, особенно за суворовцев. Ведь было, чего греха таить, разное. Пили мы и в самоволки ходили. Но ни одного не выгнал, всегда стоял за нас. Только одного - вора, выгнал. Мы хотели его избить, вора, но он лично сопровождал его до ухода. Вот такой человек, наш комбат. Он умер через 6 лет после нашего выпуска. И было ему 60 лет. Я знаю, что у него был сын, но найти не могу, хотя пытался. Об одном жалею. В год своего выпуска ни одному из нас не пришло в голову прийти к нему домой и поблагодарить своего первого учителя. И то, что я до сих пор выживаю уже в другой стране, учу чужой язык, освоил новую специальность - в этом есть его заслуга, нашего комбата, моего первого учителя, педагога. И устав я знаю до сих пор, то, что учил в училище.
Итак, первый курс позади. В июле мы едем в отпуск. Все остальные курсы едут в августе. Мы раньше, потом пока они будут отдыхать, мы будем нести службу. В училище будет скучно, никого, только наш батальон. Мы будем ходить в наряд, сутки через двое. То есть сутки в наряде, двое отдыхаем. Ну конечно будем делать мелкий ремонт в казарме, убирать территорию и так далее. Соответственно ходить в самоволку, пить водочку, точнее винцо, "Акдам" казанского разлива, портвейн три семерки. Но это впереди. А сейчас - в отпуск!!!!!!!!!!!
Приехал поездом в Москву часов в 11 утра, переехал на Белорусский вокзал, закомпостировал билеты на Москва - Гродно. Ну а сейчас можно расслабиться, сходить на выставку, например в Третьяковку. Так я впервые в жизни попал в Третьяковскую галерею и не знал, что мне это понравится. Через несколько часов хождений по залам я был просто в полном восторге от увиденного. С того для я всегда шел в Третьяковку, когда был в Москве.
Но вот все позади, и я уже в Гродно. С вокзала пешком до комендатуры. Захожу, чтобы встать на учет. А там дежурным сидит мой бывший сосед, дядя Гена, майор Советской армии. Потом его, кажется уволили, но тогда он был там. Я спросил разрешения стать на учет. Протянул свой отпускной и документы. Об посмотрел, увидел фамилию и улыбнулся.
- Алик, ты... Ну молодец. Сам поехал и поступил в училище? А меня сразу узнал? Ну ты молодец. Давай я тебе обе печати поставлю, прибыл, убыл, чтобы ты потом не мучился. Давай, иди, родителей порадуй. Отцу с мамой привет.
Выбежал я оттуда радостный и не только по этой причине. Многие, кто ездил в отпуск в армии, знают, как легко попасться на чем-нибудь неуставном и загреметь на гауптвахту, особенно в комендатуре. Пока я ехал из Москвы в Гродно, я чуть ен загремел. В Смоленске вышел покурить на воздух в рубашке и снятом галстуке. Стоял курил, как вдруг сзади по спине постучали. Обернулся, а там патруль.
- Почему вы здесь не по форме?
- В отпуск еду, товарищ майор, вышел на станции из вагона покурить.
- А как нужно выходить из вагона?
Такие вопросы меня всегда ставили в тупик. Но ответ на этот вопрос до сих пор в моей голове, потому что я это прочел потом в уставе. Военнослужащие не должны выходить из вагона не по форме одетыми. Блин, а я без кителя и фуражки. Мысленно я уже сидел на гауптвахте и ехал назад, в училище, чтобы доложить, что отпуск мне прекращен. Блин. Но начальник патруля сжалился надо мной.
- Идите в вагон, а то я вам сейчас сделаю отпуск.
Я заскочил в вагон в одну секунду и уже до конца отпуска ни разу не выходил из вагона.
Вот и тогда я поскакал в припрыжку домой. Отец с мамой встретили, конечно накормили, выпили немного. И, как всегда, я побежал к друзьям, Год ведь не виделись. Сегодня, когда я пишу эти строки, я знаю, что родители хотели поговорить со мной, ведь они не видели меня целый год. А я только приехав, ускакал. Видно Господь сейчас отдает мне эти долги , когда мои дети подолгу не видя меня, только шлют мне СМС-ки. А тогда я бежал к друзьям. Первый, как всегда Толик. Нашел его дома, обнялись. Ну что, по пиву? Конечно, как всегда, только Найдем Игорька и в стекляшку, на телеграфной улице - кафе со стеклянными окнами. Сколько пива будет выпито в этом кафе, сколько водки еще впереди. Но это еще впереди, а сейчас мы отдыхаем, кайфуем, просто радуемся.
Чем мне памятен тот отпуск? Тогда наконец я стал мужчиной. Возвращатся в те минуты мне не хочется, потому что произошло это , когда я был достаточно "под мухой". произошло это с моей одноклассницей, на которую в общем-то я никогда особого внимания не обращал. Небольшого, совершенно, я бы сказал, маленького роста девушка. В школе о ней ходили слухи, как о девушке легкого поведения. И как я "попал" на нее в том отпуске, до сих пор не помню. После одной из пьянок провожал ее домой, вот тут все и произошло. Все закончилось, когда я от нее услышал:
- Все, теперь ты мой.
Блин, я никогда не любил ее, относился к ней - попросту никак. Так получилось. И я сделал все, чтобы больше ее не увидеть.
К тому же, чуть позже я встетился с моей первой любовью и мне показалось, что чувства вспыхнули вновь. Мы встретились с ней, когда она шла с рынка. Она угостила меня яблоками, и мы договорились встретиться завтра. В тот день мы гуляли допоздна. Были в новом парке. Я держал ее за руку и был, кажется, счастлив. Единственное, чего я очень боялся, не обидеть ее , чтобы она оставалась со мной. Ей было 18, она сдавала вступительные в институт, много готовилась. В тот вечер мы еще просидели в ее дворе на скамейке. Я так и не смог обьяснится, хотя, казалось, был в нескольких минутах от этого. Сегодня я знаю - она любила меня и пронесла эту любовь в своем сердце через всю свою жизнь. Несмотря на то, что была замужем, родила детей, она в конце концов ушла от мужа... но меня тогда в той стране уже не было. Это отдельная история. А тогда я никак не мог обьяснится ей в любви. А мог бы. И наверное, был бы с ней счастлив. Я надеюсь во всяком случае.
А тогда... Мне наверное надо было сказать ей о своей любви, привести домой, познакомить с родителями. А я не сделал этого. Какая-то сила, неведомая мне, останавливала меня, я не мог (а может уже не хотел) сделать решительный шаг навстречу своей любви. Мне тогда казалось, что она не примет моих обьяснений, что я не нравлюсь ей. А она не понимала, почему я молчу и как я к ней отношусь. Ей казалось (И правильно) что я должен сказать свое слово. А я молчал. В конечном итоге, мы договорились , что я буду писать ей. А потом курсантская жизнь закрутила меня своими заботами, некоторое время я писал ей. Потом как-то все заглохло. А позже я узнал, что она вышла замуж. Вот и все. Для меня все , связанное с ней, закончилось. И только намного позже я узнал, что она очень хотела быть со мной, любила меня, а я ... молчал. В тот момент она просто ненавидела меня (От любви до ненависти один шаг), но всегда помнила меня , наш первый вечер, первые обьяснения и наш первый поцелуй.
До сих пор я спрашиваю себя, почему я не сделал решительного шага тогда и не могу найти ответа. Скорее всего, угар первой любви к тому моменту уже прошел у меня. А она... она все ждала, что у нас снова повторится что-то незабываемое. Так и пронесла это в себе всю жизнь. Потом, много позже, она скажет мне, что всю свою жизнь помнила меня, ждала, что вернусь, заберу и уведу ее от мужа. Расскажет, как рассказывала о нашем первом поцелуе и первой любви своей дочке. Но я был уже далеко, в общем-то, на другой планете, в армии, где все по-другому, или кажется, что по-другому.
Сейчас я думаю, что многое пошло бы в моей жизни по иному, если бы я познакомил ее с родителями, познакомился бы с ее родными. Наверное она дождалась бы меня из училища и мы бы расписались. Но этого не произошло. Сейчас она в Голландии, живет у своего друга, который захотел сделать ее счастливой, а у меня своя семья.
Ну вот, рассказ о курсантском отпуске плавно перешел в рассказ о любви. Это так, но отпуск-то шел своим чередом. Мы гуляли с друзьями, пили, бегали на танцы. Знакомились с девчонками. Толик познакомил меня со своей будущей женой. Договорились, что я буду свидетелем у него на свадьбе. Да и кому же быть, если не другу? Но свадьба должна была случится в декабре. А у меня - служба, второй курс. Что делать? Решили, что он попробует через знакомых в военкомате вызвать меня к себе на свадьбу. Сейчас смешно, а тогда обо всем договаривались серьезно. Ничего у него конечно, забегая вперед, не сложилось с моим отпуском и прибытием на свадьбу. Он прислал мне приглашение и предложение быть свидетелем. А что я с этим мог сделать? Пойти к командиру роты? Он бы меня на смех поднял, нашел официальный документ.
В общем, длинно ли, коротко ли, но подошел мой самый длинный каникулярный (как его называли офицеры) отпуск к концу. НАдо ехать назад. А неохота, от мамкиных пирожков отлучатся, да от тепла родного дома. Но армия, служба, надо. Поехал. Снова мелькают за окнами поезда города, городки, деревни, леса, поля и речки. Ты молодой, все интересно, на все хочется посмотреть, все пощупать самому. А впереди целая жизнь, полная радостей и горестей, полная впечателний и они все еще первые в твоей юной жизни. Ты еще молод, силен, как бык, все в твоем теле играет, ко всему есть интерес.
Отпуск пролетел быстро, и вот я уже в училище. Встречают друзья, обнимаемся, все на месте, рады друг другу, полны отпускных впечатлений. Юрка, Славка, Вовка, Саня..... Ну все, все здесь.
Завтра построение роты, потом батальона. Потерь нет, все на месте. Начинаем второй курс с несения службы. В этом году все праздничные наряды и караулы - наши. Так уж повелось, второй курс это время взросления детей. нам уже доверяют больше. И это был первый новый год, который я встречал в карауле. Интересный был год. Новая рота, новые друзья. Этот рассказ впереди.
Продолжение:
