Друзья, часто ко мне приходят с запросом: «Я все понимаю головой, но ничего не чувствую и не меняю». Знакомо? Рациональные доводы разбиваются о стену внутреннего сопротивления. В такой момент нужен не другой аргумент, а иной ключ.
Таким ключом может стать искусство. История, метафора, образ — они способны проникнуть туда, куда не добираются самые умные книги по психологии. Они не убеждают, а показывают. Не учат, а проживаются вместе с героем.
Поэтому, помимо статей с рекомендациями, я пробую себя в написании художественных зарисовок. Это мой способ говорить с вами не только как психолог, но и как человек, который верит в целительную силу слова.
Верю что, это найдёт у вас отклик.
Ад внутри или папироса номер один
В тот вечер, а вечер был странный и тягучий, как деготь, доктор Филипп Филиппович, не спавший уже третьи сутки отчаянной борьбы с мигренью, вышел на балкон своей квартиры на седьмом этаже.
Город внизу тонул в неестественном для мая лиловом мареве. Не то туман, не то смрад, поднимающийся от миллионов глоток, подхваченный и перемешанный ветром. Филипп Филиппович, человек науки и трезвого ума, почувствовал вдруг острейшую тоску. Не просто тоску, а тоску метафизическую, всемирную, будто сама планета, закуренная папиросами до головокружения, закашлялась в предсмертном спазме.
И тут он его увидел. На ажурном железном парапете, неестественно изогнувшись и покуривая, сидел некто в потрепанном пиджачке. Не то чтобы прозрачный, но будто состоящий из того самого лилового дыма. Глаза его мерцали, как два тлеющих окурка.
– Позвольте, – хрипло начал доктор, у которого от неожиданности мигрень отступила, уступив место леденящему изумлению. – Вы кто и каким образом?..
– Ах, простите тысячу раз, дорогой хозяин! – воскликнул незваный гость, и из его рта вырвалось облако вони неописуемой. Пахло жженым паклей, старыми носками и чем-то химически-сладким, от чего сводило скулы. – Я – ваш личный бес. Так сказать, низший чин из инфернальной канцелярии. Приставлен к вам. По случаю.
– Какой еще случай? Какая канцелярия? – Филипп Филиппович потянулся к карману халата, где у него лежала коробка «Казбека», но рука повисла в воздухе.
– Случай, – гость многозначительно поднял обугленный палец, – ваш юбилей. Ровно двадцать лет назад, в этот самый час, вы, будучи студентом и поддавшись на уговоры того рыжего товарища с цигаркой «Звездочка», сделали свою первую затяжку. Помните? Закружилась голова, и вам показалось, что вы вошли в мир взрослых, сложных и интересных людей. Ха-ха! – бес икнул, и из его глотки выкатился шарик смолы. – Мы тогда и познакомились.
– Это галлюцинация, – твердо сказал доктор. – Переутомление. Сейчас я приму брому…
– Не поможет! – почти ласково сказал бес и спрыгнул с парапета. Он оказался маленького роста и вихлялся при ходьбе. – Я – материален. Очень даже материален. Я – олицетворение всей той дряни, что вы в себя впускали все эти годы. Я – ваша хроническая обструктивная болезнь легких, ваш склероз сосудов, ваш вечный кашель по утрам. Я – желтизна на ваших пальцах и та самая плёнка на языке. Можете потрогать.
И он протянул руку. Филипп Филиппович, движимый научным интересом, дотронулся. Рука была липкой, холодной и шершавой, как пепельница.
– Ужас, – прошептал доктор.
– О, это только начало нашего маленького празднества! – обрадовался бес. – По случаю юбилея я получил право показать вам кое-что. Взгляните-ка сюда.
Он щелкнул пальцами, и лиловый смрад над городом рассеялся. Но открывшаяся картина была в тысячу раз ужаснее. Филипп Филиппович увидел не улицы и дома, а гигантские, пульсирующие, гноящиеся внутренности. Чёрные, как уголь, легкие дымились, как потухшие костры. По артериям, суженным до ниточки, с трудом пробивалась густая, коричневая кровь. Тысячи, миллионы таких же мелких бесов, как его гость, копошились в этом аду, подпиливая зубы, забивая смолой альвеолы, выедая изнутри слизистую желудка.
– Это… что?..
– Это ваш мир, Филипп Филиппович! – пропел бес. – Мир, который добровольно и с наслаждением курит. Мы не мучаем никого в аду раскаленными сковородами. Зачем? Вы сами платите деньги, чтобы носить свой собственный, крошечный, удобный ад внутри. Вы его топите, вы его лелеете, вы приглашаете в него друзей! Это гениально! Наш шеф, тот, кого вы зовете… ну, вы понимаете, – он многозначительно поднял глаза к небу, – просто в восторге от этой схемы. Никакого насилия. Одно самоубийство, растянутое на годы, да еще и облаченное в формы светской привычки, богемности, стрессоустойчивости. Гениально!
Доктору стало дурно. Он схватился за перила.
– Зачем вы мне это показываете?
– По случаю! – повторил бес. – И, конечно, в надежде на продление контракта. Ну, как вы? Не закурите ли? Сейчас такой прекрасный вечерок… Нервы пошаливают… Одна папиросочка…
Он ловко вынул из своего пиджака смятую, липкую папиросу и протянул ее доктору. Та пахла могильным тлением.
Филипп Филиппович, не помня себя, с силой швырнул на пол коробку «Казбека», которую все это время сжимал в кармане.
– Вон! – закричал он сипло. – Вон отсюда, тварь! Вон!
Бес на мгновение выглядел оскорбленным. Его тлеющие глазки погасли.
– Как грубо. И как неблагодарно. Я же двадцать лет был вашим верным спутником. Ну да ладно. – Он стал таять, превращаясь в зловонный дым. – Я не уйду далеко. Вы позовете. Вы всегда зовете. После первой же рюмки коньяку, после малейшей неприятности в клинике… Я буду тут, на балконе. Ждать.
Он растворился, оставив после себя стойкий запах гари и глумления.
Филипп Филиппович, дрожащими руками, поднял с пола коробку, подошел к парапету и швырнул ее в липкую тьму города. Потом долго стоял, вдыхая чистый, теперь уже казавшийся ему божественно чистым, ночной воздух.
А сзади, едва уловимо, еще пахло гарью. И будет пахнуть, он знал, еще долго…
Вот и вся история. Друзья, жду ваши комментарии, отклики
С верой в вас, психолог Ольга Николаева
Мой Telegram: @NikolaevaOlgapsyholog
Записаться на консультацию
