Дорогие читатели!
После прочтения некоторых комментариев возникла необходимость ещё раз объяснить: «СПУСК-ПОДЪЁМ» – ЭТО ЦИКЛ РАССКАЗОВ, ОБЪЕДИНЁННЫХ ЛИШЬ ОБЩЕЙ ТЕМОЙ: ДОНБАСС. В КАЖДОМ РАССКАЗЕ – СВОИ ГЕРОИ И СОБЫТИЯ. СЛЕДУЮЩАЯ ЧАСТЬ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРОДОЛЖЕНИЕМ ПРЕДЫДУЩЕЙ. Каждый рассказ – отдельное, завершённое произведение.
Ещё одно пояснение: во втором рассказе цикла «Спуск-подъём», который опубликован сегодня, главного героя тоже зовут Алексей. Но это – не продолжение вчерашнего рассказа. Это – другой, отдельный, самостоятельный рассказ, в нём другие события, никак не связанные с предыдущим рассказом, и герои в нём другие – просто совпали имена. Объясню, почему. У главного героя рассказа «Черноглазая радость моя» есть прототип. Это наш луганский шахтёр, который после революции стал выдающимся изобретателем. Звали луганского шахтёра-изобретателя АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ БАХМУТСКИЙ. Я не счёл нужным менять имена главного героя и его жены – в рассказе их зовут так же, как звали в жизни: Алексей и Наталья.
Искренняя просьба к любителям писать гневные комментарии после просмотра публикации по диагонали: не тратьте времени.
Спасибо за понимание, за доброжелательность, за душевное общение!
Алёшка устало вытер рукавом почерневшее от угольной пыли лицо, протянул маманюшке первый шахтёрский заработок: двадцать пять копеек…
Маманя обняла Алёшку, быстро отвернулась. Прижала к глазам краешек косынки: удержать слёзы… хоть они – от радости и гордости материнской…
-Умывайся, шахтёр мой родненький… И батю зови: ужинать будем.
На стол маманюшка поставила миску. Алёшка с любопытством вытянул шею, удивлённо захлопал глазами: в миске – вареники с творогом. Маманя готовит их лишь по большим праздникам…
Шахтёру – тринадцать лет.
Окончил Алёха пятый класс церковноприходской школы.
Ещё вчера, до зорьки, рыбалили с пацанами на Луганке (рыбалить – слово из южнорусского диалекта, означает – ловить рыбу), потом в казаки-разбойники носились, вечером в старой штольне костёр жгли и картошку пекли… А нынче утром разбудил Алёху шахтный гудок.
И стал Алёшка шахтёром – как батя, как дед…
Батя – Иван, и дед Иваном был.
Родился Алёшка раннею весною. Нарекли мальчишку Алексеем: по церковному календарю так вышло.
Сосед нахмурился:
- Иваном ли… Алёхою назвали парня, – всё равно шахтёр. Всё равно – будет, как мы… Как в песне нашей поётся: шахтёр в шахту спускается… – с белым светом прощается… Прощай, прощай, белый свет: ворочуся али нет…
А Иван Иванович улыбнулся:
- Что ж… Я сам шахтёр, и батя мой шахтёром был, и дед тоже в шахте работал. Выходит, – не только царское дело по наследству передаётся, а и наше, шахтёрское. А что наша степь – без шахты! И как России-матушке без уголька нашего! А про Алёшку – я, Никита Григорьевич, вот как думаю: пока Алёхе в шахту – придут туда кони железные. Вместо наших Соколков и Орликов.
Григорьич затоптал самокрутку, махнул рукою:
- Тебя, Иван, как соловья, – слухал бы и слухал. Пойдём, клеть ждёт. Спускаться в шахту пора.
(Клеть – транспортная кабина, предназначенная для шахтного спуска-подъёма. В девятнадцатом веке это были примитивные кабины, которые опускались-поднимались с помощью простейшего механизма – ручного или конного ворота. В то время глубина донбасских угольных шахт была от пятидесяти до двухсот метров. Лишь у пяти наших донбасских шахт глубина достигала четырёхсот метров. Сейчас глубина наших шахт – больше километра).
Алёха с другими мальчишками работали с самой зореньки и дотемна. В шахтном дворе – большущие горы поднятого из забоя угля. Десятник строго-настрого предупредил пацанов:
-Чтоб оставался чистый уголь. Чтоб – ни кругляшка породы! Это вам не в пароходную или паровозную топку засыпать! Угольком нашим топят доменные печи на металлургическом заводе, а там требуется, чтоб был чистейший уголь.
В перерыв ребята обедали – из котомок холщовых выкладывали на траву всё, что маманюшка или сестрица собрали: хлебушек, картоху в «мундире», помидоры… Ежели не пост, – порезанное сальце.
Старались подольше посидеть: тяжела работа…
А Алёшка брал горбушку хлеба, политую пахучим подсолнечным маслом да бахмутской солью посыпанную… И бежал к подъёму: посмотреть, как с такой глубины поднимают уголёк, что казался Алёхе чёрною рекою…
Семён Петрович, машинист подъёма, ничуть не сердился на любопытного мальчишку, ничуть не хмурил брови, – отвечал на бесконечные Алёшкины вопросы.
Мальчишка был не по годам смышлёным. Видел машинист: на лету понимает и запоминает Алёха, как действует механизм спуска-подъёма.
А к этому времени, пока Алёха подрос для шахты, клеть уже опускалась и поднималась не ручным либо конным воротом – огромные колёса копра тянули её из шахтной глубины стальными канатами.
(Копёр – специальное сооружение, расположенное на поверхности над угольной шахтой и предназначенное для размещения подъёмной установки).
Машинист и подсказал десятнику: приставить Алёшку к лебёдке, что оттягивала тросом гружёные углём вагонетки от ствола уже на поверхности.
Перепачканный машинным маслом и углём, – что ему очень нравилось, – Алёха с самого порога докладывал бате:
- Нынче – сто двадцать, бать! Ни одного сбоя!
А исполнилось Алёшке шестнадцать, – тут уж настоящим шахтёром стал: не на поверхности работал, а в самой шахтной глубине. Назначили парня камеронщиком: следить за работой шахтных насосов, чтоб откачивалась вода без задержки, чтоб не затопило шахту…
Дивились шахтёры: чему там научили мальчишку в церковноприходской школе-то: читать да писать, да арифметике – чтоб посчитать умел… А – поди ж ты: Алексей не хуже слесаря, что учился на это дело, разбирается в подземных насосах. Ежели поломка, – тут же и отремонтирует.
Будто бы и взрослым стал Алёшка… А коней, что в шахте работают, жалел по-мальчишески, до слёз… Спускался в шахту с полными карманами – чтоб угостить Рыжика, Тумана и Ветерка…
Прижимался щекою к добрым мордам, а сердце замирало: ровно люди, вздыхают кони, – ласково и устало. Всматривался в большие глаза, не сдерживался – тайком слёзы вытирал: пастись бы коням в степи привольной…
И больше всего хотелось Алёшке придумать такие машины, чтоб, как железные кони, работали в шахте – вместо Ветерка, Тумана и Рыжика.
Не хотелось уходить Алёшке из шахты… Да только слухи о его руках умелых дошли до соседней шахты: там были электромеханические мастерские. Сюда и позвали Алексея – мастером. Дело – неслыханное, небывалое: чтоб на эту должность – да мальчишку с церковноприходскою школою за плечами… Обычно мастерами работали приезжие – иноземные – специалисты.
Молодой мастер никогда не журил слесарей: и слова недоброго не слышали от него рабочие. Коли не получалось что-то, Алёшка сам брался за ремонт. Лишь смущался, когда его уважительно звали Алексеем Ивановичем.
А больше всего любил спускаться в шахту.
И тут мужики переглядывались в удивлении: умел Алексей на глаз угадать крепость угля и надёжность шахтной кровли – видел самую неприметную трещину. Не раз его замечания спасали шахтёров от обрушения.
Всё бы хорошо: гордился батя сыном… ждала-выглядывала маманюшка. Поговаривали: женить бы Алексея.
Маленький шахтёрский посёлок Петрово-Марьинка – среди степи, на берегу светлой и ласковой Луганочки. В прокалённой солнцем степи к середине лета оставалась лишь низкорослая колючая трава. А в посёлке – чистые беленькие хаты под камышовыми крышами: к каждому празднику шахтёрские жёны белили стены, мыли до блеска окошки. У каждой хаты – вишни да яблони… Да цветов заботливыми руками, с любовью, насажено.
И девчат в посёлке – одна другой краше: отчего ж невесту не выбрать, коли пришла пора.
Всё бы хорошо…
А время неумолимо катилось к войне: на дворе – тысяча девятьсот четырнадцатый…
Летом призвали Алёшку в армию.
Отправлялись новобранцы с местной железнодорожной станции – прямо на фронты Первой Мировой… Уже со ступенек вагона оглянулся Алёшка на своих, поселковых, что пришли проводить солдат. И встретился с чёрными глазами.
В глазах – ласковая и грустная улыбка.
Отчего-то встревожился Алёшка… И сердце забилось – часто-часто…
Неудержимо захотелось найти взглядом черноглазую девушку… помахать ей рукою…
Вдруг и она взмахнёт на прощание простенькою косыночкой…
А поезд тронулся, набрал ход.
Растаяла в мареве станция и посёлок.
Ехали долго.
Не спалось.
Алексей лишь прикрыл глаза: так лучше думалось о доме, лучше вспоминалось…
Маманюшка, батя… братуха двоюродный, крёстный, шахтёры…
Алёшка не замечал, что улыбается в какой-то никогда не испытанной радости.
Радость эта незнакомая черноглазою была: Алексей знал это точно.
А над глазами – брови ласточкиными крылышками.
И коса тёмно-русая, через плечо на грудь переброшенная, – счастливо угадывал Алешка.
А ещё угадывал имя своей черноглазой радости.
Наташкой её называл, Натальюшкою…
Сам не знал – почему…
И от радости черноглазой на душе светлело.
Командиры быстро рассмотрели умелые Алёхины руки. На войне – не до того: мастер… инженер ли… или – пять классов церковноприходской школы.
И парня из степного шахтёрского посёлка определили в команду связистов, а вскоре отправили на военный завод: на войне не только стрелять требуется…
Где родимая шахта угольная… А здесь – военная связь.
И придумал шахтёр Алёшка, как скорее передавать по телеграфу важные сообщения. Изобретение его тут же стали использовать повсюду, на всех военных телеграфах.
Разве ж тайна, что случается: на фронтовых дорогах повстречается любушка… Такая, что забывал солдат про ту, что дома ждёт…
На Алексея, по-лугански рослого и красивого, заглядывались сёстры милосердия, провожали взглядами телеграфистки на железнодорожных станциях. Дружок, Андрюха, толкал плечом, подмигивал:
- Алёшка!.. Ну, не бревно же ты бесчувственное! Да взгляни же – какая Маруся-Настюша глаз с тебя не сводит! Нам целую ночь ждать отправления… Что: и не подойдёшь?.. А моё сердце чует: ты лишь подойди… И Варюшка-Лизонька позовёт тебя… – Андрюха многозначительно прикрывал глаза: – И позовёт тебя… А впереди – ночушка… Эх, Алёшка!.. Воевать легче будет.
А Алёшке легче становилось – оттого, что в далёком шахтёрском посёлке живёт его черноглазая радость… Легче становилось – когда думал: а вдруг помнит она – как всего на миг встретились они взглядами… Может, – вспоминает шахтёра-новобранца. Может, Наташей зовут её...
К чему же телеграфистки, что смотрят вслед…
И хранила его черноглазая радость, – берегла на всех дорогах войны: в летний зной становилась прохладой, в стужу зимнюю согревала.
Вернулся домой солдат.
А в посёлке шахтёрском вместо управляющих-англичан да немцев – Советы.
Учтиво попросил Алексей, чтоб в шахтёры его приняли.
Только за годы войны не забыли его на шахте:
- Уж коль буржуи мастером тебя ставили, – нынче механиком пойдёшь. Поднимать шахту будешь.
А на гулянке поселковой…
Робкое счастье в чёрных глазах.
Подошёл Алёшка.
Сквозь песню громкую да задорный стук каблуков расслышал:
- Я ждала тебя… Вспоминала. – Черноглазая девушка несмело улыбнулась: – А ты?.. Помнил ли, как стоял на ступеньке вагона?
Алексей бережно взял её за руку:
- Помнил, Наташа. Каждый день вспоминал.
Удивлённо… и счастливо встрепенулись тёмные ресницы:
- Наташа?.. Откуда ж имя моё знаешь?
-Не знал… – признался Алексей. Застенчиво улыбнулся: – Не знал, а звал тебя Наташей. Натальюшкою звал. Черноглазой своею радостью звал тебя. Пойдёшь за меня замуж?
Наташа повторила:
- Я ждала тебя.
Позднею осенью свадьбу сыграли.
Трое сыновей родились – один за другим.
А жену, Наташу, Алексей Иванович так и звал: радость моя черноглазая…
Алексей Иванович Бахмутский – луганский шахтёр-изобретатель.
После революции сбылась его заветная мальчишеская мечта: чтоб в шахты угольные пришли машины, чтоб легче работалось шахтёрам и коням шахтёрским.
Алексей Иванович Бахмутский – создатель первого в мире угольного комбайна, который одновременно выполнял зарубку, отбойку и навалку угля в забое.
Ни на одной шахте в мире до сих пор не было подобной машины.
Иностранные специалисты не верили, что комбайн, созданный простым советским шахтёром, в корне изменил шахтёрский труд: пройдя всего двенадцать метров, выдал целых двадцать пять засыпанных углём вагонеток! Было это семнадцатого августа 1932-го года.
Сравним – с работой шахтёров до революции?..
Чего ж не сравнить.
Простой луганский шахтёр.
Заслуги дворян?..
Кроме – охоты, балов-красавиц-юнкеров с хрустом французской булки…
И говорили-то не по-русски…
И детей воспитывали не по-русски: по-французски да по-английски.
Учились в Горном кадетском корпусе, куда не допускались шахтёрские сыновья.
А первый угольный комбайн создал луганский шахтёр – сын луганского шахтёра, внук и правнук луганских шахтёров. С пятью классами поселковой церковноприходской школы.
Создание угольного комбайна стало прорывом в горном деле – в мировом масштабе.
СЛОВА: ДОНБАСС – СЕРДЦЕ РОССИИ ВПЕРВЫЕ БЫЛИ СКАЗАНЫ В ЭТО ВРЕМЯ.
Алексея Ивановича Бахмутского не раз приглашали в Америку – жить и работать, обещали ему немыслимое богатство.
Изобретатель Бахмутский всю жизнь прожил в луганском городе Первомайске. Работал на местной шахте, там же и испытывал свои уникальнейшие горнодобывающие машины.
В 1939-м году на Горловском машиностроительном заводе началось производство угольных комбайнов.
Горловка – крупнейший промышленный донбасский город.
Двенадцатый год – с весны 2014-го – под постоянными обстрелами украинских вооружённых сил.
Кто там рассуждает про Донбасс – цэ украина…
Кто ж так поступает – со своей землёй, со своими городами, шахтами, заводами…
Попутно: в одной лишь Горловке – более десяти крупных заводов. Среди них – два машиностроительных, рудоремонтный, смолоперерабатывающий, авторемонтный, химический, коксохимический… Это – тяжёлая промышленность. Ещё – четыре угольных шахты. Ещё – крупные предприятия лёгкой и пищевой промышленности.
Первая мировая война началась летом 1914-го.
Весна-лето 2014-го года – начало войны на Донбассе.
Внучка Алексея Ивановича Бахмутского, Александра Игоревна Ростовская, долгие годы преподавала в Горном лицее имени Бахмутского в городе Первомайск. В 2015-м году ударами вооружённых сил украины лицей был разбит.
Конструктивные решения Алексея Ивановича Бахмутского и сейчас находят применение во многих типах угольных комбайнов.
Часть 1 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
