«Соня,… не бросай мои письма, что бы ни случилось; я думаю, что со временем они могут быть интересны для нас с тобой и даже в качестве некоторого исторического материала (конечно, не при нашей жизни – для характеристики эпохи)».
Из письма кн.А.А.Щербатова от 31 января 1904 г.
Я очень давно хотела приобрести эту книгу, когда-то заинтересовала аннотация. Первое издание было в 2008 году и называлось «О войне, любви и вере…», но тогда купить ее у меня не получилось. Книга долго не переиздавалась.
Новое издание 2020 г. называется «Всю жизнь продержаться на высоте подвига…».
Эта переписка была обнаружена в Российском Государственном Архиве Древних Актов и включает в себя письма князя Александра Александровича Щербатова и княжны Софьи Сергеевны Васильчиковой, которые они писали друг другу с января 1904 г. по ноябрь 1905г.
Старые письма – пожелтевшая бумага, расплывшиеся чернила, неразборчивый почерк. И чувство смущения – от прикосновения к чужой жизни, жизни двух молодых людей, разделенных войной. О событиях на фронте и вы тылу, о себе рассказывают друг другу корреспонденты. Но главное – не сами события, а отношение к ним двух православных людей, призванных Богом к служению Родине и своим близким.
Князь Александр Александрович Щербатов и княжна София Сергеевна Васильчикова принадлежали к самой знатной аристократии. Александр Александрович окончил Морской корпус и получил назначение на Черноморский флот. Тогда же он горячо и взаимно полюбил княжну Софью Сергеевну. Молодые люди скрывали свои отношения, потому что родственники считали, что они не подходят друг другу. Софья Сергеевна была фрейлиной императрицы Александры Федоровны и почти все время проводила в Санкт-Петербурге.
Публикуемая переписка по времени не такая уж и большая - два года. Но столько всего в нее вошло значимого. Получилось, как и предполагал Александр Александрович. Их письма интересны мнением современников о той страшной и бурной эпохе: действия Владивостокской эскадры крейсеров, «кровавое воскресенье» и другие события первой русской революции. Упоминаются очень многие, тогда еще молодые офицеры, сослуживцы и знакомы князя и княгини, жизнь которых сложится впоследствии по-разному. Никто еще не знал, что ждет Россию. Когда читаешь в маленьких сносках годы ухода из жизни, упомянутого человека, например 1914г., 1915г., о ком-то сказано: расстрелян большевиками в 1917, убит матросами в Кронштадте, кто-то умер в Тунисе, кто-то в США, кто-то пропал без вести, то понимаешь, какая героическая и в то же время страшная судьба ждала многих.
Кончено, в этих письмах обращаешь внимание и на личные отношения князя Щербатова и княжны Васильчиковой. Планка этих отношений очень высока, и многим современным молодым людям, я предполагаю, будет совершенно непонятна.
Ты, Соня, ты одна, одним общением с тобою в течение какого- нибудь часа ежедневно меня совершенно пересоздала. Ты для меня являешься, есть, была и будешь той путеводной звездой, о которой я тебе говорил полтора года назад…
Когда Япония напала на Россию мичман кн.Щербатов подал рапорт о переводе на Дальний Восток. Его назначили старшим над эшелоном, везущим взрывчатку. Князь едет единственным офицером на весь эшелон и очень тепло отзывается о своих матросах.
Мои ребята, особенно Машинюк, ужасно и много ухаживают. Когда дашь им деньги на покупки, то обязательно и мне купят каких-нибудь печений или чего-нибудь такого, Машинюк пойдет на станцию, закажет обед. Вообще ухаживают за мною удивительно. Те оба тоже, но Машинюк более самоотверженно. Сам не доест, а для меня сделает. Все удивляется, что я мало сплю.
Александр Александрович рассказываете Софии Сергеевне о своих планах, описывает службу, как в этой длительной поездке по железной дороге из Севастополя до Владивостока много читает и занимается: историей, алгеброй, логикой.
Я не Наполеон, но скажу вместе с ним, что Европа мне надоела. В моем представлении будущая история сложится из двух великих элементов – России и Англо-Саксонской федерации и между ними Азии.
Читая, забываешь, что главным героям чуть за двадцать и конечно, у них много планов на будущее.
В семье к князю Щербатову обращались по имени Олег, также к нему обращается и Софья Сергеевна.
Знаешь, Олег, это счастье, что я не пугливого десятка! Воображаю, как другая бы взволновалась, читая твои разнообразные планы. То ты собираешься жить в деревне, то в Севастополе или морским агентов в Америке, теперь эта Сибирь… А во всем этом, что ты думаешь со мной делать? Ведь я тебя предупреждала, что я ужасно скверная путешественница даже по суше, а о море и говорить нечего. Может быть, ты предполагаешь меня здесь оставлять…? Олег, голубчик, меня все эти планы ничуть не смущают, потому что ч знаю, то ты мне пишешь все, что в голову придет, а в голове у тебя вечно роится целая куча проектов, планов и т.д.- и я рада этому! Помнишь, я тебе говорила, что не хотела бы, чтобы ты был другим. Я и теперь это говорю.
Добравшись до Владивостока, Александр Александрович добился назначения на броненосный крейсер «Россия».
Он очень много писал своей любимой о долге, о предназначении человека, ему очень хотелось , чтобы жизнь его принесла пользу Родине.
Нам с тобою Господь Бог определил, я думаю, прожить жизнь может быть не легкую, но плодотворную. Иначе не было бы смысла в тех страданиях, которые приходится нам переживать. Ты знаешь мой взгляд на нынешнюю эпоху. Эпоха трудная. Нуждающаяся в людях железных, с определенным чувством долга, умеющих работать и безропотно, добровольно подчинить свое личное счастие делу общего блага. Школа, которую мы теперь переживаем, воспитает в нас это.
И это пишет молодой человек двадцати одного года!
В связи с войной, письма очень часто не приходили неделями. Но уровень доверия был максимальный.
Я знаю, что вы много в плавании, и даже когда на суше, то вероятно мало свободного времени….и я верю тебе. Мне иногда кажется, что если бы, почему либо, это доверие исчезло, то я бы перестала верить в людей вообще, у меня было бы чувство, что после этого уже больше ничего не может быть. Действительно эти два года что-нибудь да стоят, и что там впоследствии ни случись, они навсегда будут врезаны в наши жизни.
В письмах проявляется не только их отношения друг с другом, но, естественно с близкими, друзьями и даже бывшими гувернантками. Понимаешь, что для этих знатных детей, самыми близкими очень часто были иностранные воспитательницы. Князь постоянно в письмах просит Софию Сергеевну навестить мисс Evey, а княжна, в свою очередь делиться тревогами о болезни своей воспитательницы miss Catliff и будет горевать, когда ее гувернантка уйдет из жизни.
Они очень переживали, что родные не поддерживали их любовь:
Мне Евей сейчас передала свой вчерашний разговор с тетей Мисси все в том же духе: ты для меня стара (на два года старше), ты ленива, ты не особенно меня любишь и т.д., твоя мать меня ловит, и она боится, что я не удержусь теперь и т.д., - старая песня, которая меня злит, злит за тебя.
Князь, не стесняясь, делится всеми своими тревогами с девушкой. Рассказывает о друзьях, о командирах, о чувстве зависти, которое его мучает, что ему не дают повышения, хотя все отметили его мужество и распорядительность в первом бою. А команда с восхищением говорила: «Вот уж наш князь… этот действительно…».
В июне 1904 года князь получит первую боевую награду орден святой Анны четвертой степени с надписью «за храбрость». Он в составе призовой команды участвовал в транспортировке во Владивосток захваченного японским военным грузом британского парохода «Аллантон».
Поручение было опасное, - писал потом Александр Александрович.- «Аллантон» давал едва 8 узлов и нас мог нагнать любой тихоход… А мы кроме винтовок не имели никакого вооружения.
Поход продолжался трое суток и князь Щербатов безотлучно провел на мостике, ни на минуту не приклонив головы.
А после боя 1 августа 1904 года он был награжден орденом святого Станислава третьей степени с мечами и бантом. Тогда отряд крейсеров был атакован сначала четырьмя, а потом еще тремя присоединившимися японскими крейсерами. Победа в бою была на стороне русских моряков.
Софья Сергеевна старается подробно рассказать о своей жизни и своих тревогах. Частенько упрекает Александра Александровича, что он ее забыл, давно нет писем, иногда, чтобы как-то встряхнуть любимого, рассказывает о своих поклонниках. Но очень хорошо видно, что они любят друг друга и бесконечно доверяют, поэтому и рассказывают о себе все. Больше эти молодые люди ни перед кем так не откровенны.
Дорогой Олег. Ты увидишь по прилагаемому письму (подожди, не читай его – прочти раньше мое), что мне нужно по душе поговорить, и так как я всегда все должна тебе нести, то и тут я не спокойна, пока с тобой не поделилась. В этом письме – Капнист мне делает предложение! Много раз мне приходилось слышать эту «старую историю» и писали и говорили (всего княжне С.С.Васильчиковой было сделано 17 предложений), но кажется, никогда мне не было так безумно жаль кого-нибудь как его….. Давно мне никто не был так симпатичен, и с этим было еще связано какое-то особенное чувство – я ведь тебе писала, какой он одинокий, как в один месяц он потерял отца и мать!...
Софья Сергеевна отказала Капнисту, но не решилась рассказать об отношениях с кн.Щербатовым. Они скрывали от всех свою любовь.
Александр Александрович отвечает ей впоследствии:
Несколько слов, Моя Соня, чтобы сказать тебе, что я тебя люблю по-прежнему и поверь мне, если ты меня любишь…. Поднимись на высоту положения и согласись, что, как ни грустно, что мы не вместе, но это сущие пустяки в сравнении с низведением России на роль второстепенной державы и с оттеснением ее от Тихого океана. Неужели ты хочешь, ты будешь в состоянии меня любить и главное уважать, если бы из-за личных желаний я бы бросил или пренебрег тем, что есть главный мой долг….
Относительно приставаний, Соня! Скажу: молись и терпи. Буду жив и увидимся, расскажу тебе, какие я некоторые прямо ужасные пережил минуты, подобных не было никогда. Писать и некогда было, и не писалось…30 января 1905 г., Владивосток.
Князь Щербатов, да и вся Россия еще не знает, чем окончиться русско-японская война и что будет дальше, но удивительны его предчувствия:
Не знаю что, но туча какая-то висит над нами. Тяжелые настали времена. Мне бы сейчас с тобой бы только побыть, руку подержать твою хотя бы молча. К сердцу твою руку бы прижать. А страшно боюсь я чего-то. Не знаю чего. Висит над Россией что-то. Грозные рати на нас восстают. Не знаю, с может быть фантазия разыгралась, но Господи, отчего я не с тобою. Все мрачно кругом. Я только что со слезами молился, чтобы Бог забыл обо мне, чтобы Россию Он спас и сохранил, и чтобы тебе дал полезную, хорошую жизнь и истинное счастие на небе и на земле.
Читая эту переписку, волнуешься о главных героях, сострадаешь им и так надеешься, что встреча состоится и молодые люди будут счастливы. И поражаешься их такому высокому человеческому и духовному уровню!
Для меня эта переписка присоединяется к любимым мной художественным книгам об ушедшей России: «Лебединая песнь» И.Головкиной-Римской-Корсаковой, «Забытая сказка» М.Имшенецкой, «Весна в Карфагене» В.Михальского,«Семья»Н.Федоровой, «Полынь скитаний» и «Тихая пристань» О.Рожневой.
Если вам близка эта тема, то от души рекомендую!
