Петербург до революции был не просто культурной столицей — он был ареной блистательной светской жизни, где театр играл особую, почти сакральную роль. Спектакль начинался задолго до подъёма занавеса — прямо с того момента, как карета выезжала со двора особняка. Театр был местом встречи, демонстрации вкуса, положения, и, конечно, — поводом блеснуть туалетом, манерами и знанием модных тем.
Крупнейшие театры столицы — Александринский, Мариинский, Михайловский — располагались у просторных площадей, куда перед началом спектакля съезжались десятки экипажей. Несмотря на кажущийся хаос, всё происходило по невидимому, но строгому порядку: никаких пробок, криков или толкотни. Кареты медленно подъезжали к парадному входу, оставляли пассажиров — и сразу отъезжали в сторону, уступая место следующим. Современники поражались: организация лучше, чем на столичных балах.
Гостей у входа встречали солдаты в шинелях. Они же принимали шубы, опахала и меховые накидки. После спектакля вещи возвращались владельцам — без единой ошибки, без бирок, номерков и путаницы. Это удивляло даже иностранных гостей, которые называли подобную точность «русским чудом».
Одежда в театр была делом почти государственного значения. Мужчины обязаны были быть во фраке, белом галстуке, светлых перчатках. Часто можно было видеть офицеров — мундир был не только допустим, но и приветствовался. Женщины надевали вечерние платья — не бальные (без кринолинов), но непременно с декольте и открытыми руками. Дамы постарше прикрывали вырезы кружевными накидками, молодые — щеголяли оголёнными плечами и блеском камней.
Обязательные аксессуары: веер, длинные перчатки и драгоценности. Но — всё с мерой. Как-то раз княгиня Мещерская пришла в театр в россыпи бриллиантов. В антракт к ней подошла придворная дама и с мягкой иронией прошептала:
— Такие бриллианты сегодня в театре крайне нежелательны…
Княгиня не могла снять украшения (оставить декольте «голым» было ещё хуже), и ей пришлось тихо покинуть ложу.
В антракте театр превращался в светский салон. Кавалеры прогуливались по фойе, обсуждали спектакль вполголоса, делились новостями. Партер был устроен с широкими проходами, позволяя вставать и перемещаться, не мешая другим.
Женщинам, по правилам, не полагалось покидать ложу, если только не было необходимости — тогда кавалер приносил всё, что нужно. Однако, если в зале было душно или хотелось «показаться» в фойе — позволялось выйти, но исключительно в сопровождении мужчины, с которым она пришла.
Фрукты, шампанское и мороженое предлагались только в ложах. Пить и есть в других частях зала запрещалось — разве что во время длинного антракта, да и то — в специальных буфетах.
Самое видное место в зале — императорская ложа, возвышающаяся на уровне двух ярусов, отделанная бархатом, золочёной резьбой и гербом. Рядом — ложи высшей аристократии и чиновников двора. Первый ярус над бенуаром — бельэтаж, доступный только для титулованной публики. Партер — тоже не для всех. Первые три ряда — министры, генералы, послы. С четвёртого — «второй эшелон»: банкиры, иностранные гости, известные актёры, ученые, профессора.
В левом ряду партера обычно сидели абонементные зрители, знатоки театра, постоянная публика. Правый ряд — для случайных гостей. Такая незримая градация соблюдалась без обсуждения.
Женщины в партере стали появляться только со второй половины XIX века. До этого им дозволялось сидеть только в ложах или на балконе. Это объяснялось «моральными соображениями» — дескать, партер слишком открыт.
Театр был доступен всем — пусть не всем одинаково. Для бедной публики существовали галёрки и верхние ярусы, входы туда были отдельные. Свои гардеробы, своё фойе, отдельный буфет — чтобы аудитории не пересекались. Билеты туда стоили копейки, дресс-код отсутствовал. Там сидели студенты, мелкие чиновники, ремесленники, иногда просто любопытствующие. Они приходили ради самого искусства — пусть без кружева, но с огнём в глазах.
Спектакли всегда шли по строгому расписанию: один вечер — опера, другой — балет. Удивительно, но билеты на балет стоили дороже, чем на оперу — мода на балет пришла позже, но прочно укоренилась в высшем обществе.
Ложи имели отдельные входы, и их владельцы могли приходить с опозданием — не мешая остальным. Остальные зрители обязаны были быть вовремя: опоздание считалось дурным тоном. Более того, в некоторых театрах двери просто закрывались в момент поднятия занавеса.
Аплодисменты были привилегией мужчин. Женщинам не полагалось хлопать, кричать «браво» или «бис». Особенно строго этикет соблюдался в императорском присутствии. Павел I даже издал указ, запрещающий публике рукоплескать, если он сам не начал аплодировать.
Дореволюционный театр был не просто местом для искусства. Это было зеркало империи — с её порядками, иерархиями, блеском и строгостью. Здесь можно было понять, кто есть кто: по тому, в какой части зала ты сидишь, кто с тобой пришёл, как выглядишь и как ведёшь себя во время антракта.
Сегодня многое изменилось — театр стал демократичнее, доступнее, проще. Но если прислушаться к шороху кулис и взглянуть на старинные ложи, кажется, что тени былой эпохи всё ещё живут в бархате и золоте зала.
Подписывайтесь на "Прогулки по Санкт-Петербургу" чтобы не пропустить продолжение.
Если Вы хотите отблагодарить автора: dzen.ru/petersburgtours?donate=true
Ставьте лайк, оставляйте комментарии - это очень важно для развития канала
И обязательно ознакомьтесь:
