Пока в Советской России Лев Троцкий создавал Красную Армию, армия Кайзера деградировала и разлагалась. В ноябре 1918 пушки смолкли, а Германия оказалась на краю пропасти. Robert Waite писал в своей книге «Vanguard of Nazismо» о ситуации в Берлине:
-Вокруг беспорядок и неуверенность. Воровство и грабежи стали обычным делом … бесконечный поток проходящих мимо солдат, превративших казармы в множество бедламов … единственными хозяевами Берлина были Разобщенность, Распущенность и Хаос. День и ночь бесконечная стрельба - то от восторга, то от страха. Берлин бурлил - танцевал, пил и праздновал.
Но эта относительно мирная анархия продлилась недолго. Совсем скоро потоки крови пролились в крупнейших городах Германии, на чьих улицах схлестнулись революционеры и поддерживающие зарождающуюся республику - или ,скорее всего, ненавидящие «призрак коммунизма», ветераны. Разгар насилия пришелся на март, когда отряды коммунистов жестоко убивали полицейских, правительственных чиновников, солдат и офицеров. Столица оказалось практически на осадном положении. Здание национальной полиции было превращено в штаб-квартиру революционных сил. Правительственным силам понабился целый день и использование «эскадрильи бомбардировщиков, минометов, гаубиц и тяжелых пулеметов», и наконец настоящего штурма , чтобы выбить из здания мятежников. Насилие в столице продлилось еще два месяца, пока под натиском добровольческих отрядов ветеранов методично, одна за одной, не пали «цитадели революции». Для командиров Красной Армии с ужасом читавших о крахе немецкой революции весной 1919 года, трудно было представить, что люди расстреливавшие их идейных соратников на улицах Берлина зимой 1918-1919 годов, в будущем станут их союзниками. Мысль о союзе с большевиками могла тогда показаться странной и немецким офицерам, сражающимся с отрядами «спартаковцев» (коммунистов) и уничтожающих их без жалости той весной в Мюнихе, Руре и Красной Саксонии. Но будущий путь возрождения немецкой армии лежал через Россию.
Первая мировая война изменила традиционную позицию немецкой армии, всегда стоявшей в стороне от политики. В период диктатуры Пауля фон Гинденбурга и его генерал-квартирмейстера Эриха Людендорфа военные взяли на себя многие функции по управлению государством. Принц Максимилиан Баденский, сменил Георга Гертлинга, став первым по настоящему либеральным канцлером и сделав ставку на договорённость с Соединенными Штатами. Когда американское коммюнике ясно дало понять, что кайзер должен уйти в отставку, а немецкая армия отойти к довоенным границам в качестве предварительного условия мира, Людендорф был вынужден уйти в отставку. Его заменил Вильгельм Гренер, не связанный с прусской военщиной выходец из Вюртемберга, политически прагматичный офицер Генерального штаба.
Гренер вступил в должность 23 октября, в то время когда немецкая армия разваливалась. Тремя неделями ранее союзникам удалось прорвать линию Гинденбурга. 3 ноября в Киле немецкий флот взбунтовался. Более 40 000 солдат и матросов подняли оружие против собственного правительства. 28 октября Рейхстаг заявил, что имеет право распустить кабинет и отстранить канцлера. «Октябрьская конституция» была укреплена, когда солдатские, матросские и рабочие комитеты захватили власть в крупных немецких городах, что привело к отречению всех сохранившихся королевских домов Германии. Даже военные подчинились новому гражданскому правительству, передав ответственность за перемирие государственному секретарю Маттиасу Эрцбергеру. По словам генерала Вильгельма Гренера, это было сделано для того, чтобы «сохранить воинскую славу». Отказываясь от ответственности за поражение и грядущий договор, сваливая всё это на плечи политиков, армия оставалась самым популярным институтом в послевоенной Германии, что было преднамеренным расчетом Гинденбурга и Гренера.
Вильгельм II медлил с отречением, пытаясь выторговать сохранение короны, по крайней мере в Пруссии. После долгих препирательств 9 ноября генерал Гренер окончательно потерял терпение:
-Я заявил более резко, чем мог бы сделать в ином случае, то, что я считал своим долгом: «Армия вернется домой в мире и порядке, под началом своих командиров и генералов, но не под командованием Вашего Величества, ибо она больше не подчиняется Вашему Величеству».
Когда Гинденбург неохотно поддержал заявление Гренера, кайзер отрекся от престола и отправился в изгнание. Как и в России годом ранее, только когда внутренний круг военного руководства отказался поддержать монархию, она окончательно пала.
В тот момент когда немецкая революция только началась, государство оказалось без лидера. К этому времени в Германии сложилось три столпа власти: армия во главе с Гинденбургом и Грёнером; Рейхстаг, где Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) отстаивала умеренную социалистическую республику во главе с Фридрихом Эбертом, и растущие, всё более радикализирующиеся советы солдат, моряков и рабочих, захватывающие власть по всей стране. Руководство и члены СДПГ становились все более среднеклассовыми и конституционно настроенными после ее раскола с антивоенным крылом, Независимой социал-демократической партией Германии (НСДПГ), в 1914 году. В течение нескольких часов после объявления об отречении кайзера 9 ноября, Эберт и руководство СДПГ официально положили конец монархии, провозгласив Германию республикой, а Эберта - канцлером. Тем временем руководство НСДПГ планировало начать революцию 11 ноября. Их застали врасплох и теперь они попытались сформировать отдельное правительство рабочих советов в Берлине. Казалось, что события могут пойти по пути Февральской революции в России. Эберт и СДПГ боялись НСДПГ и возможности насильственной революции больше, чем военных. Ночью 9 ноября генерал Гренер позвонил в Рейхсканцелярию, где обосновался Эберт. Позже он вспоминал:
-Вечером я «позвонил в рейхсканцелярию и сказал Эберту, что армия предоставляет себя в распоряжение его правительства, и что взамен этого фельдмаршал [Гинденбург] и офицерский корпус ожидают поддержки властей в сохранении порядка и дисциплины в армии. Офицерский корпус ожидает, что правительство призовет к борьбе с большевизмом, и он к этой борьбе готов . Эберт принял мое предложение о союзе.
Это был решающий момент в беспокойном рождении Веймарской республики- союз демократических левых и монархического офицерского корпуса против революционных левых. На следующий день (10 ноября) СДПГ присоединилась к коалиционному «правительству», названному Советом народных представителей, состоящему из шести социалистов заседавших в Берлине. Три члена СДПГ и три члена НСДПГ правили в унисон, «избранные» собраниями рабочих и солдат в столице. Это новое правительство согласилось на условия перемирия, требуемые союзниками, которые вступали в силу на следующий день. Но было еще несколько серьезных проблем, которые необходимо было преодолеть, прежде чем республика могла быть действительно установлена. Во-первых, оставалось увидеть, полностью ли распадется армия, как это произошло в России. Если бы это случилось, то правительство Эберта рухнуло бы. Во-вторых, самих революционеров нужно было либо кооптировать, либо держать в узде, прежде чем новый режим сможет создать действенную систему управления. И, наконец, новому правительству нужно было легитимировать себя посредством проведения — а главное победы — национальных выборов.
После перемирия немецкий Генеральный штаб столкнулся с развалом дисциплины, солдатскими советами и массовым дезертирством. 17 ноября Гренер написал своей жене: «Как печально обстоят дела в нашем Отечестве! Этот крах [армии] — гораздо большее несчастье, чем вся война». Первым шагом к восстановлению контроля был мирный и организованный вывод побежденной полевой армии на западе обратно на немецкую землю. В целом, эти силы оказались более или менее устойчивыми к революционным волнениям. Они двинулись на восточный берег Рейна в соответствии с соглашением о перемирии «под своими старыми знаменами и старыми командирами». На западе мятежа не будет. Но среди войск, размещенных в самой Германии, и тех, которые все еще оккупировали восток, проблема разложения оставалась реальной угрозой. Ostheer [армия на востоке] была лишена своих лучших солдат во время весенних и летних наступлений; на Восточном фронте почти не осталось тех, кто был моложе 35 лет. Более 14 процентов всех солдат на востоке были призывниками из Эльзаса и Лотарингии, считавшимися в лучшем случае ненадежными. Вдобавок ко всему, с момента подписания Брест-Литовского мира, широко распространилось братание с большевистскими пропагандистами. Чтобы противостоять растущим солдатским советам, 10 ноября Гинденбург объявил о политике vertrauensräte [доверенных советов]. Офицеры, вплоть до уровня роты, должны были выбирать самых надежных людей, которые могли бы представлять жалобы и иметь возможность озвучивать им свои социальные и экономические проблемы. Как правило, каждый совет включал одного офицера, одного унтер-офицера и двух рядовых. В обмен на свои новые полномочия они должны были поддерживать дисциплину. Эта мера сыграла важную роль в предотвращении развала подразделений на востоке. Но успех армии в поддержании дисциплины во время отступления с фронта был сведен на нет некомпетентностью в течение следующих нескольких недель. Хотя Генеральный штаб преуспел в возвращении миллионов солдат в гарнизоны в Германии, он не смог создать действенную систему их увольнения:
Не было создано адекватной машины для демобилизации, и могучая имперская армия просто развалилась. Закаленные в боях ветераны бесцельно и шумно бродили по улицам немецких городов, и тысячи из них забывали о голоде находя теплую поддержку на коммунистических собраниях и демонстрациях. (Waite)
К январю большая часть армии растаяла, часто все еще сохраняя на руках оружие. Из 10 миллионов винтовок и десятков тысяч пулеметов, находившихся в обращении к концу войны, только 1,3 миллиона винтовок и 9000 пулеметов были сданы союзникам в 1918 и 1919 годах. В конечном итоге Веймарская республика ввела запрет на огнестрельное оружие, пытаясь снизить уровень насилия, начавшийся в 1918 году. После этого усилия союзников по сбору оружия несколько улучшились. 7 июля 1920 года Сект доложил на конференции в Спа, что Межсоюзнические комиссии по контролю (IACC) изъяли (и начали уничтожать) более 2,4 миллиона винтовок, 65 800 пулеметов, 12 700 минометов и 22 900 артиллерийских орудий. В сочетании с военной техникой, сданной в рамках перемирия, IACC изъяла у немецкой армии более 93 процентов военной техники, которой она обладала в ноябре 1918 года. Однако этот процесс занял почти два года, в течение которых страна была наводнена огнестрельным оружием. Вооруженные и организованные, простые солдаты и матросы оказали огромное влияние на состояние послевоенного политического ландшафта Германии. Киль и флот оставались особенно острой угрозой стабильности государства.
В начале ноября принц Макс фон Баден отправил высокопоставленного члена СДПГ Густава Носке в Киль, где его заданием было найти способ справиться с растущим хаосом, вызванным военно-морским мятежом. Носке был ремесленником из рабочего класса, который стал журналистом, а позже представителем СДПГ. Считавшийся в СДПГ экспертом по военным вопросам, Носке был, пожалуй, самым консервативным членом правящей клики соцдемов. Когда он прибыл в Киль в начале ноября, то был удивлен оказанным ему приемом:
Люди услышали о моем приезде... вся площадь перед вокзалом была заполнена вооруженными матросами. Мгновение спустя я уже сидел в автомобиле с пятью или шестью мужчинами. Один из них стоя размахивал красным флагом, снова и снова крича высоким голосом: «Да здравствует свобода!» Рядом со мной сидел солдат... который коротко рассказал мне, что офицеры оказались абсолютно бессильными перед лицом тысяч вооруженных военных моряков.
Они и не подозревали, что Носке был «непримиримым противником анархии и беспорядка». Тщательно поддерживая свою популярность среди мятежных моряков, он преуспел в медленном восстановлении военной дисциплины и передаче контроля офицерам, применяя силу, когда это становилось необходимым. Киль был быстро покорен.
Хрупкая власть СДПГ оказалась под угрозой в декабре, когда НСДПГ призвала радикальных представителей советов по всей стране создать национальный «Совет». К их великому разочарованию, большинство солдатских и рабочих советов отправили делегатов, лояльных СДПГ. Но вскоре после этого радикалы в дивизии Фольксмарине численностью 3000 человек — сама по себе не более чем организованная толпа — отказались выполнить приказ СДПГ разоружиться и захватили правительственные здания в центре Берлина. Попытки вытеснить их регулярными солдатами Имперской армии провалились. В начале января дивизию Фольксмарине пришлось подкупить выплатив «задолженность», после чего она была распущена. Этот инцидент с фольксмаринерами имел серьезные последствия. Во-первых, члены НСДПГ в Совете народных представителей подали в отставку 28 декабря из-за несогласия с применением силы против бунтовщиков. Их немедленно заменили члены СДПГ, включая грозного Густава Носке в качестве главнокомандующего Бранденбургом, территорией, окружающей и включающей Берлин. В этот критический момент Носке «осознал, что правительство должно иметь надежную военную силу, если оно хочет выжить и управлять Германией».
С быстрым распадом Имперской армии и формированием в крупных городах отрядов красной гвардии и «республиканских» ополчений стало ясно, что источником новой военной силы должен стать старый офицерский корпус. Назначение Носке полковника Вальтера Рейнхардта военным министром Пруссии в начале января, утвержденное Советом народных представителей, укрепило слабый союз между военными и СДПГ, благодаря включению члена – пусть и младшего – военных в правящий круг. Кроме того, это обеспечило надежную связь между офицерским корпусом и гражданским правительством. Теперь, при наличии грамотного руководства, было необходимо реформировать остатки старой армии.
Ядром этой новой силы стали люди из Freikorps [Свободных корпусов]. Еще в ноябре 1918 года группы (в основном) ветеранов правого толка организовались против сил революции или для защиты порядка и частной собственности в своих районах. Первая подобная организация , официально сформированная генералом Георгом Людвигом Меркером в декабре, черпала силы из личного состава так называемых Stosstruppen [Штурмовиков], отрядов элитных пехотинцев, созданных немецким верховным командованием для прорыва вражеского фронта. Эти люди имели ряд важных черт: во-первых, они были молоды. Подразделения Stosstruppen должны были быстро перемещаться по нейтральной территории, и почти всегда ими командовали молодые и физически крепкие люди. Во-вторых, они, как правило, содержали очень высокий процент офицеров (до одного офицера на четырех человек группы). Они были добровольцами, привлеченными в Freikorps страхом за будущее Германии. Типичный рекрутинговый плакат отражал их опасения:
Товарищи! Спартаковская опасность еще не устранена. Поляки все дальше продвигаются по немецкой земле. Можете ли вы спокойно смотреть на все это? НЕТ! Подумайте о том, чтобы сказали на это ваши погибшие товарищи! Солдаты, вставайте! Не дайте Германии стать посмешищем для всей земли. Запишитесь СЕЙЧАС в СВОБОДНЫЙ КОРПУС ХЮЛЬЗЕНА.
Иногда сами рядовые или унтер-офицеры просили своих офицеров организовать их в Freikorps. Другие были привлечены обратно на службу призывами своих старших офицеров. Носке и Рейнхардт вскоре начали назначать лояльных офицеров во главе уже существующих Freikorps, объединяя меньшие подразделения в более крупные и координируя их движение. Время для этого союза имело важнейшее значение. 31 декабря 1918 года различные радикальные группы, включая спартаковцев и некоторых членов НСДПГ, объединились, чтобы сформировать Немецкую коммунистическую партию, или КПГ. Четыре дня спустя правительство Эберта уволило радикального левого Эмиля Эйххорна с должности начальника полиции Берлина за отказ выполнять приказы во время кризиса с дивизией Volksmarine. КПГ проголосовала за конфронтацию с правительством, пытаясь оспорить его увольнение. Спартаковцы, ядро членов КПГ, организовали демонстрации 5 января, которые вскоре вышли из-под их контроля. Бунтовщики заняли правительственные здания и редакции газет, осадив правительство СДПГ в центре города. В течение восьми дней на улицах Берлина царила анархия, когда около 20 000 вооруженных членов красной гвардии и рабочих организовали Революционный комитет, призывая к роспуску правительства СДПГ.
Когда вспыхнули первые революционные пожары, Носке отступил из города в пригород Далем всего лишь с несколькими верными офицерами Генерального штаба. Там они обратились с призывами к бывшим товарищам по оружию и ветеранам, готовым поддержать правительство СДПГ. Именно в Далеме должна была родиться новая немецкая армия. Добровольческие отряды фрайкора со всей Германии начали прибывать организовываясь в настоящую армию. В течение трех дней собралось несколько тысяч хорошо вооруженных и дисциплинированных солдат, подчинявшихся остаткам верховного командования и, в частности, Носке. По мере того, как эти силы набирали мощь, Носке приказал генералу барону фон Лютвицу, командующему III армейским корпусом, отвоевать город. Его солдаты с помощью артиллерии начали отвоевывать столицу квартал за кварталом начиная с 8 января. 11 января Носке с триумфом вошел в город в компании 3000 бойцов Freikorps. Ценой 13 убитых военных и 156 гражданских лиц — включая ночные казни лидеров спартаковцев Розы Люксембург и Карла Либкнехта — Носке и Freikorps восстановили порядок, хотя и временно.
Эта победа дала СДПГ время, необходимое для проведения обещанных выборов в новое Национальное собрание, которое должно было собраться в Веймаре 20 января. Радикальные левые отказались участвовать в выборах. Результатом стала драматическая победа центристов и прореспубликанских партий. СДПГ набрала 38 процентов голосов, а ее католические союзники-левоцентристы Zentrum — 20 процентов. В коалиции с правоцентристской Германской демократической партией (DDP), которая набрала 18 процентов голосов, центристские партии имели абсолютное большинство в первом Национальном собрании выбранном после крушения монархии. Выбранные представители вскоре начали заседания Веймаре и разработали конституцию Республики. Что особенно важно, они создали сильную законодательную и слабую исполнительную власть, за исключением одного положения: статьи 48, позволяющей президенту — с поддержкой канцлера — править особыми указами в случае чрезвычайного положения в стране, без участия Рейхстага . Этот недостаток оказался смертельной слабостью Республики.
В то время как в Веймаре укреплялся конституционный порядок, насилие по всей стране только начиналось. Носке действовал быстро после легитимации выборов, отправляя отряды Freikorps отвоевывать город за городом у революционных советов или антиправительственных сил. Бремен пал после однодневного боя 4 февраля. Куксхафен, Бремерхафен и Вильгельмсхафен подчинились с минимальными боями к 19 февраля. Тем временем в Берлине оставшиеся спартаковцы предприняли еще одну попытку революции 3 марта. Собрав 15 000 вооруженных рабочих, русских военнопленных и бойцов красной гвардии, революционеры объявили всеобщую забастовку, вырезали полицейских и захватили контроль над восточной частью Берлина. Носке немедленно объявил Берлин на «осадном положении» и сплотил отряды Freikorps для защиты правительства. Бои в марте оказались гораздо более кровавыми, чем в январе. Один из офицер Freikorps говорил своим коллегам:
-Господа! Любой, кто сейчас не понимает, что здесь предстоит много тяжелой работы, или кого мучает совесть, пусть убирается. Гораздо лучше убить несколько невинных людей, чем позволить одному виновному сбежать... вы знаете, как с этим справиться... стреляйте в них и сообщайте, что они напали на вас или пытались сбежать.
Насилие соответствовало риторике: революционеры применяли химические боеприпасы, в то время как Freikorps бомбили столицу с воздуха и применяли танки на улицах. Обе стороны калечили и пытали пленных, попавшим к ним в руки. Правительственные распоряжения усугубляли насилие. 9 марта Носке издал приказ, в котором говорилось: «Каждый человек, который будет взят с оружием в руках, каждый сражающийся против правительственных войск, должен быть немедленно расстрелян». Этот приказ, каким бы агрессивным он ни был, был еще шире истолкован офицерами Freikorps, возглавлявшими контрреволюционные силы, практически развязав им руки. В ожесточенных боях с 9 по 16 марта рабочие кварталы города были взяты, квартал за кварталом. Более 1200 революционеров были убиты и тысячи ранены. За окончательным отвоеванием Берлина последовали короткие, успешные кампании по всей стране все более хорошо организованными Freikrops. В начале мая , была уничтожена странная социалистическая республика, возникшая в Баварии. Последняя кампания прошедшая в «Красной Саксонии» завершилась 10 мая, оставив всю страну в руках сил, лояльных Носке и правительству.
В ноябре под руководством Курта Эйснера Бавария была объявлена «Свободным государством» под властью НСДПГ . Но вскоре после убийства Эйснера более радикальные революционные силы провозгласили Баварскую Советскую Республику. Это «чудо» оказалось одним из странных поворотов истории: ее полубезумный комиссар иностранных дел Франц Липп отправил серию непристойных телеграмм Папе Римскому и Владимиру Ленину относительно ключей от туалетов Баварской канцелярии. Другая телеграмма , отправленная правительству в Берлин, гласила: «Мой дорогой коллега: я только что объявил войну Вюртембергу и Швейцарии, потому что эти собаки не прислали мне немедленно 60 локомотивов. Я уверен в победе». Еще более шокирующим было то, что ее новое «правительство» организовало серию «безумных сексуальных оргий» в своей партийной штаб-квартире. Местное правительство СДПГ, изгнанное из Мюнхена, было вынуждено обратиться к баварскому подразделению Freikorps во главе с крайне правым Францем Риттером фон Эппом; это было немного неловко, так как функционеры СДПГ незадолго до этого приказали арестовать Эппа за измену. К Эппу, будущему нацистскому рейхскомиссару Баварии, вскоре присоединились силы, отправленные Носке из Берлина, и 29 апреля началось отвоевание Баварии. 30 апреля группа солдат Баварской Красной Армии убила шестерых заключенных, содержавшихся в местной школе, среди которых были «женщина высокого положения и принц Священной Римской империи». Местные жители подняли восстание, заставив командующего Freikorps генерала фон Овена ускорить своё движение и как можно быстрее прибыть в Мюнхен. Внезапное наступление уничтожило все шансы на бескровную капитуляцию; сотни людей были убиты за четыре дня уличных боев. Силы фон Эппа и Эрхардта, которые проложили путь в Мюнхен, совершили ужасные зверства во время этих столкновений.
10 февраля 1919 года «Закон о временных полномочиях» был одобрен Национальным собранием, избранным примерно тремя неделями ранее. На следующий день Фридрих Эберт был избран президентом . В августе того же года он подписал окончательную конституцию . Решающее значение в его кабинете играли Густав Носке, оставшийся министром обороны, и граф Ульрих фон Брокдорфа-Ранцау, профессиональный дипломат, ставший министром иностранных дел. Новое правительство преодолело только одну из своих многочисленных проблем. Теперь у него была под рукой военная сила, но сила лояльная военному командованию, а не приверженная платформе СДПГ с её лозунгами национализации, высокого налогообложения и республиканского конституционализма. Еще одной серьезной проблемой стало достижение соглашения с союзниками по окончательным условиям мирного договора.
Именно Носке первым официально предложил «объединение всех отдельных фрайкоров в единую и централизованно контролируемую армию». Он протолкнул это через враждебный Рейхстаг, где СДПГ объединилась с правыми против других левых партий. Интеграция Freikorps в новый «Vorläufige Reichswehr» [Временные силы обороны Рейха] началась 6 марта 1919 года с правительственного указа о реорганизации армии. Этот новый закон установил несколько важных положений для создаваемого Рейхсвера. Во-первых, президент должен был стать верховным главнокомандующим всех немецких вооруженных сил. Во-вторых, Рейхсверминистр [министр обороны] в кабинете канцлера должен был управлять включением подразделений Freikorps в Рейхсвер, контролировать дисциплину, устанавливать правила и рассматривать жалобы рядовых и младших офицеров на командиров. Начиная с этого момента, Рейхсверминистр должен был действовать через ответственные министерства каждой земли Германии. Начиная с 1 октября 1919 года все они будут объединены в единое национальное Министерство обороны (Reichswehministerium), в которое войдут Главные командования армии и флота. То, что осталось от кайзеровской армии, было официально распущено и передано под контроль нового Республиканского Министерства обороны.
Важным для членов старой армии было то, что новый закон восстановил имперскую систему продвижения по службе, и следовательно командиры полков и батальонов также занимались назначением всех младших офицеров. Каждый довоенный Wehrkreis [оборонный округ] занимался включением Freikorps и старых имперских войск в свои соответствующие силы. Это означало, что старый имперский офицерский корпус, принципиально враждебный республике, мог перестраивать армию по своему усмотрению. Как продемонстрировал Гарольд Гордон, Freikorps были интегрированы в основном на основе их военной эффективности и политического состава. Гренер, все еще занимавший пост генерал-квартирмейстера, работал совместно с генералом Гансом фон Сектом, главой Truppenamt [войскового управления], занимаясь отбором людей. Они согласились, что любое подразделение, которое отказалось выполнять их приказы во время революционных событий предыдущих четырех месяцев, должно было быть расформировано. Это касалось и ряда про республиканских формирований. Кроме того, подразделения, которые были недисциплинированными в своем поведении, в том числе и радикально правые, не могли продолжить службу во Временном рейхсвере. Что имело решающее значение для будущего немецких военных инноваций, так решение о том, что в новой армии должно быть непропорционально большое количество офицеров .
Процесс поглощения подразделений Freikorps продлился до начала 1920 года, но к сентябрю 1919 года основная часть работы была сделана. В Рейхсвер вошли двадцать пять из тридцати «имперских» Freikorps, которые либо находились под командованием генералов бывшей армии, либо состояли из остатков формирования старой армии. Примерно половина местных и политически центристских Freikorps были включены аналогичным образом, в то время как ни одно из радикально правых подразделений включено не было. В общей сложности 93 из 146 подразделений Добровольческого корпуса были включены в состав Рейхсвера.
По сути, фрайкоры, сформированные специально как силы контрреволюции, стали ядром новых вооруженных сил государства. Многие из будущих офицеров прошли через эти формирования. Имперская армия не просто стала Веймарской армией, она по существу родилась политическим путем в ходе революционной борьбы.
Непосредственным международным вызовом для новой республики стало мирное урегулирование закончившихся военных действий. 7 мая 1919 года новому министру иностранных дел графу Ульриху фон Брокдорф-Ранцау был вручен проект текста условий союзников состоявший из 440 статей. Переговоров быть не должно. У Германии было три недели, чтобы ответить на договор «замечаниями», которые в итоге привели к нескольким незначительным изменениям. Когда Брокдорф-Ранцау увидел полный текст договора, который лишал Германию всех ее колоний, требовал огромных репарационных выплат, сокращал армию до тени ее прежней мощи и, что наиболее спорно, уступал большие участки Восточной Германии новому польскому государству, он попытался выдвинуть встречное предложение. Оно было отвергнуто союзниками, 16 июня сообщившие немецкому министру, что у него есть пять дней, для принятия договора. Иначе союзные армии начнут марш на восток.
Гренер, Гинденбург и немецкий офицерский корпус были особенно обеспокоены требованием сокращения армии до 100 000 человек. А также статьей 228, которая требовала выдачи и суда над немецкими военными преступниками, и статьей 231, с её пунктом признания «военной вины». Эти пункты настолько разожгли страсти в армии, что начались серьезные дебаты о перевороте с целью свержения правительства СДПГ, назначения Носке военным диктатором и возобновления войны. Утром 19 июня старшие военные руководители тайно собрались в конюшне, чтобы обсудить план действий. Позже Гренер, присутствовавший в качестве представителя Генерального штаба, назвал конференцию «опасным военным советом, который мог бы вызвать величайшую политическую катастрофу для Германии». Военный министр Рейнхардт предположил, что «в случае принятия правительством условий мира, на востоке произойдет всеобщее восстание», которое, как он считал, должно было поддержать правительство. Генерал Гренер пытался убедить присутствующих в том, что такой курс был глупостью, отметив, что присутствовавшие господа «говорили так, как будто боевые действия на Востоке были совершенно отделены от потенциальных событий на Западе». Только благодаря отказу генерала Секта, который был предложен на должность начальника штаба Гинденбурга, в случае возобновления военных действий, Гренер выиграл свое дело.
Тем временем министр иностранных дел Брокдорф-Ранцау подал в отставку, не приняв условий союзников. Филипп Шейдеман, новый канцлер Эберта в Национальном собрании, также подал в отставку после страстной речи. В этот момент вопрос перешел в Национальное собрание, которое спросило Гинденбурга, как главу Верховного командования армии, возможно ли сопротивление. Он ответил отрицательно. 22 июня 1919 года Национальное собрание проголосовало за принятие договора с оговорками. На следующий день недавно назначенный кабинет Бауэра согласился подписать договор, заявив, что голосование предыдущего дня санкционировало их решение. 28 июня новый министр иностранных дел Герман Мюллер и министр колоний и транспорта Йоханнес Белл, которые занимали свои посты в только семи дней, подписали Версальский договор, официально положивший конец Первой мировой войне. Реакцией немецких военных, даже в большей степени, чем широкой общественности, был настоящий шок.
.Несмотря на то, что в Брест-Литовском договоре России были навязаны гораздо более драконовские условия, эти условия — особенно те, что касались демобилизации и вины за войну — были невыносимы для немецкого офицерского корпуса. Подписание договора оказало существенное влияние на отношения между государством и Рейхсвером. Коалиционное правительство, пришедшее к власти в Республике, было дискредитировано в глазах военных подписанием этого договора. Два министра кабинета, связанных с подписанием, — Маттиас Эрцбергер и Вальтер Ратенау — были убиты бывшими членами Фрайкора в 1921 и 1922 годах соответственно. Носке, который был чрезвычайно популярен в армии за свое решительное руководство, внезапно столкнулся с призывами уйти в отставку из-за поддержки принятия условий договора. А Гренер, который тщательно провел офицерский корпус через болезненный процесс, также потерял свою базу поддержки. Он ушел в отставку с поста генерал-квартирмейстера 30 сентября. Гренер, несомненно, был самым политически проницательным старшим офицером рейхсвера в 1919 году. Его отставка и потеря популярности Носке открыли широкую пропасть между рейхсвером и Республикой.
Военные условия договора требуют особого внимания, учитывая их чрезвычайно роль в формировании Рейхсвера и его тайных отношений с Советским Союзом. Раздел IV договора был посвящен непосредственно германским военным. Статьи 159–213 касались немедленной и быстрой демобилизации и разоружения, предусматривая лишь оставить небольшую силу, гарантирующую внутренний порядок и возможность противостоять вероятным большевистским выступлениям. Статья 160 требовала сокращения германской армии до «не более семи пехотных и трех кавалерийских дивизий». Общая численность этих формирований не могла превышать 100 000 человек, и все солдаты сверх этой цифры должны были быть демобилизованы к 31 марта 1920 года. Офицерский корпус не мог насчитывать более 4000 человек в общей сложности. Воинская повинность, теперь отмененная, должна была быть заменена двенадцатилетней контрактной службой. Это было сделано для того, чтобы германская армия не могла обучать большое количество людей за короткие периоды времени, трюк, который пруссаки использовали против аналогичных условий договора Наполеона сто лет назад. Договор также ликвидировал немецкий Генеральный штаб и почти все военные школы и академии в стране. Военно-морской флот должен был быть сокращен до 15 000 человек, в котором должно было остаться шесть старых линкоров, шесть легких крейсеров, двенадцать эсминцев и двенадцать торпедных катеров.
Немецкие военные также должны были отказаться от всех современных военных технологий: подводные лодки, самолеты, отравляющие газы и танки были прямо запрещены Договором. Кроме того, договор учредил Межсоюзнические комиссии по контролю (МККК), советы офицеров из победивших держав, чьей задачей было следить за выполнением условий договора. МККК также должен был демилитаризовать немецкую промышленность, закрыв все «учреждения по производству, подготовке, хранению или проектированию оружия, боеприпасов или любых военных материалов», за исключением короткого списка, одобренного союзным правительством.
Оглядываясь назад, можно сказать, что договор, положивший конец Первой мировой войне, на самом деле предоставил Германии ряд преимуществ. Во-первых, послевоенное видение мирового развития победившими державами резко улучшило стратегическое положение Германии на востоке. Вместо двух крупных держав, Германии теперь противостояло с десяток более мелких государств, во многих из которых она стала доминировать экономически в межвоенный период. Ограничения на военные расходы — Германия тратила меньше всех великих держав на свои военные нужды в абсолютных цифрах и на душу населения в период с 1919 по 1930 год — сыграли свою роль в экономическом восстановлении, которое подпитывало рост экономики страны после войны. Даже с учетом гиперинфляционного кризиса, ВВП Германии в 1930 году был бы на 32,9 процента выше, чем в 1919 году, по сравнению с сокращениями в Великобритании и Италии, и более чем скромным ростом во Франции.
Считается, что ограничения на размер армии позволили руководству рейхсвера создать армию, более политически податливую его интересам. Это не совсем так. Как было показано выше, рейхсвер в начале своего создания уже начал процесс самоотбора. Армия численностью 350 000 человек, существовавшая в июне 1919 года, была не намного более правой, чем армия численностью 100 000 человек, появившаяся в следующем году. Но запрет на призыв и длительные сроки службы, требуемые договором, гарантировали, что она останется высокопрофессиональной и исключительной прерогативой бывшего кайзеровского офицерского корпуса. Это ограничило способность Республики менять состав армии на протяжении 1920-х годов. Но более всего Версальский договор внушил военным и широким слоям населения главную мысль: пересмотр договора необходим любыми возможными средствами.
Ганс фон Сект, руководивший рейхсвером в бурный период с 1920 по 1926 год, разработал новое видение задач армии после Версальского договора. Оно стало для Рейхсвера путеводной звездой вплоть до 1933 года. Критически поразмыслив, Сект решил, что армия после Первой мировой войны была более неспособна защищать национальные границы Германии, учитывая существующие ограничения в Версальском договоре. Теперь усилия по обеспечению безопасности границ должны были лечь на плечи полиции и других служб. Вместо планов по защите границы Сект сосредоточил свое внимание на новой тактической и оперативной доктрине и интенсивной подготовке будущих кадров. Надежда была на то, что в течение нескольких лет рейхсвер сможет, даже при своих небольших размерах, парировать вторжение из враждебной Польши или даже, возможно, Франции. Кроме того, будущий, восстановленный Рейхсвер будет играть решающую роль в приобретении потенциальных союзников с целью устранения стратегической изоляции Германии.
Видение Секта стало ядром Führung und Gefecht der verbundenen Waffen [Руководство и общевойсковой бой], первых послевоенных полевых уставов, опубликованных в 1921 году. Обычно известные как F.u.G., они касались не не целей и задач существующего Рейхсвера, а «силы, вооружения и оснащения современной военной великой державы». Другими словами, это было видение Секта о том какой должна быть будущая армия. Как утверждал Роберт Ситино, F.u.G. сохранил большую часть лексики довоенной армии Мольтке, выделяя Schwerpunkt — решающий момент битвы — а также главное сражение, Vernichtungsschlacht. Но остальное было взято из собственного опыта Секта. Работая над F.u.G. он пришел к выводу, что урок Первой мировой войны заключается в том, что «массовая [армия] становится неподвижной; она не может маневрировать и, следовательно, не может одерживать победы, она может только сокрушать одним лишь своим весом». Вместо этого Сект считал, что «чем меньше армия, тем легче будет вооружить ее современным оборудованием и оружием, в то время как постоянную армию состоящую из миллионов, практически невозможно вооружить современным высокотехнологическим оружием». Сект надеялся таким образом превратить необходимость в добродетель. Мобильность и технологии предлагали решения почти неразрешимой стратегической головоломки рейхсвера: окружение Германии гораздо более крупными армиями Франции и Польши. (Иными словами Сект считал главной целью в условиях Версальского договора создание высокомобильной, высокопрофессиональной армии оснащенной высокотехнологическим оружием)).
Поражение в войне означало, что в Германии, больше, чем во Франции, Великобритании или Америке, возникла необходимость пересмотреть и переписать военную доктрину. Сект заказал серию исторических исследований различных аспектов Первой мировой войны. Собственный опыт Секта в Сербии, Румынии и на Русском фронте, по-видимому, сыграл не менее важную роль в формировании его взглядов на подготовку рейхсвера. Двумя основными военными руководствами периода Секта были Heeresdienstvorschrift 487: Führung und Gefecht der verbundenen Waffen [Руководство общевойсковыми войсками и сражением или F.u.G. 21] и Ausbildungsvorschrift für die Infanterie [Учебные правила для пехоты или A.V.I. 22].Первый появился в 1921 году, второй — в 1922 году. Что примечательно в них, так это степень, в которой они отклонялись не только от довоенной немецкой доктрины, но также от взглядов предшественника Секта, Вальтера Рейнхардта. Сект отвечал за общее создание FuG, написав введение и отредактировав конечный текст. В большей степени это было его личное творение. Великая ирония предусмотрительности Секта заключалась в том, что стратегическое положение Германии и собственные ограниченные возможности рейхсвера означали, что он готовился к оборонительной войне. Одним из маркеров этого акцента были его указания, что немецкие солдаты только очень редко должны проходить подготовку по ведению позиционной войны, в отличие от их коллег на Западе. Вместо этого, даже в оперативной или стратегической обороне, войска должны постоянно контратаковать, а не окапываться.
В ходе своих размышлений о будущей войне, Сект пришел к выводу, что темпы технологических изменений восстановили преимущество наступления на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. В своих руководствах он в значительной степени подчеркивал Bewegungskrieg, или маневренную войну . Сект писал - «ключом к будущей победе является мобильность». Только новые технологии могли гарантировать степень мобильности, необходимую для будущей обороны Германии с ограниченной численностью рейхсвера. В результате Сект в F.u.G. сделал большой акцент прежде всего на меняющихся технологиях войны. В 1923 году он добавил разделы о воздушной войне, танках и бронемашинах, химической войне и современных средствах связи. Отсутствие доступа к этим типам оборудования, запрещенных версальскими соглашениями, препятствовало его усилиям по подготовке специализированных мобильных сил. Тем не менее, все основные маневры с 1921 по 1926 год предполагали использование танков, самолетов и зенитных формирований. Например, самолеты имитировались мотоциклистами, которым разрешалось беспрепятственно ездить по полигону, но ни с кем не вступать в контакт. Возвращались на свой командный пункт, эти «пилоты» затем могли предоставлять разведданные о позициях противника. С точки зрения танковой войны Сект считал, что танк слишком медленный для мобильного наступления. Тем не менее, в то время как Германия не могла строить или покупать танки, он создал Инспекцию автомобильных войск, которую возглавили молодые офицеры, имевшие значительный опыт работы с бронетехникой во времена Первой мировой войны. Используя «бумажные танки» — автомобили обшитые деревом и мешковиной, придававшими им вид танка, — эти офицеры разыгрывали роль бронетанковых формирований на маневрах и тренировках. Эта «игра» была мощным символом видения Секта. Он предвидел, что технически развитая, технологически современная и высокопрофессиональная армия позволит Германии вырваться из стратегической изоляции. Но это наступательное стратегическое видение также означало, что рейхсвер становился зависимым от доступности современных технологий войны. Такая задача оказалась невыполнимой в условиях Версальского договора.
Автор: Владимир Вольф
