Всю обратную дорогу в поезде он вертелся без сна, кляня себя последними словами, без конца проигрывая одну и ту же сцену. В жаркой темноте вагона складывалась простая, даже элементарная картина: он решительным шагом подходит к Соловьеву и представляется. «Я тот самый, который играл роль новобранца».
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5.
«Нет, - браковал он этот вариант. – Какая роль, моей же фамилии в титрах не было! Надо напомнить, что он сам выбрал меня из толпы и велел нести на руках. Значит, надо сказать так: "Я тот самый солдат, которого несли на руках к катеру».
"Ну да, так уже лучше», - временно успокаивался он, но тут же вздрагивал и стонал, как от боли. «А сумка?» Он что, подошел бы к ним с хозяйственной сумкой? Надо было бросить ее! Сделать вид, что он не имеет к ней никакого отношения! «Стоп, стоп, - останавливал он себя. – Чего свою трусость сваливать на сумку? К тому же была ещё куртка. Он же надел в Москву старую куртку, чтобы не трепать по очередям новую! А этот тонкий чёрт, что с ними обнимался, в длинном чёрном пальто, и шарф замотан вокруг шеи... Вот как одеваются и артисты, и режиссёры, а он просто чучело!
Ну и что? Главное, лицо крупным планом было? Было! Значит, узнал бы его Соловьев, сказал бы, что как раз такой типаж ему сейчас нужен, что он искал его, но не мог найти.
Высокая желтая нота... Ван Гог или Сенека, гений или старый пьяница? Решать вам! Читайте.
«Искал бы – нашел через воинскую часть, от нашего военкомата не спрячешься. Ни черта он не искал, у него таких типажей навалом. Значит, правильно сделал, что не подошел, только унизился бы и людей насмешил»…
Чтобы в самом деле не смешить людей, Андрей никому ничего не рассказал. Зачем? Все давным-давно забыли про то, как он чуть не попал в артисты. А что сам он помнил об этом каждую минуту, так это его проблемы. И матери ни к чему нервничать из-за глупостей. Вон она какая счастливая с Вовкой!
А ему что, нечем гордиться? Он ведь стал таким же учителем, как рыжий очкарик, только зарабатывает поболе, а уж подрабатывает - будь здоров!
Как раз вошли в моду решетки на окна и двойные железные двери. Станичники с удовольствием загоняли себя в тюрьмы и платили за это приличные деньги, так что по вечерам и в выходные Андрей даже не успевал поиграть с Вовкой. Но глядя, как от его шабашек веселеет и, как ни странно, хорошеет Катька, как быстро поднимается второй этаж и превращается в настоящий замок их старый дом, он вкалывал с трудолюбием и прилежанием всех своих немецких предков!
Андрей давно уже не грыз себя за московский проигрыш. Может, и не проигрыш то был вовсе, а отмашка судьбы: «расслабься, мол, вольно!» Но как-то летом они всей семьёй вырвались в Анапу, на море, и там, рядом с большой водой и жирными чайками, расхаживающими по пляжу, он опять всё вспомнил и почувствовал томление духа. Как старушка с болезненным наслаждением перебирает своё гробовое приданое, так и он в тысячный раз взялся складывать свой кубик Рубика.
В ушах звучал жаркий шёпот пучеглазого Мельника «Тебя выберут, ты у нас красавчик!», в глазах стоял полёт золотых локонов, падающих на дощатый помост, Соловьёв и Друбич шли вдоль московского театра, а над ними сиял золотом тонкий шпиль девичьего монастыря…
А между тем на море, которое древние греки называли не Чёрным, а Неприветливым (Фолерант по-прежнему любил историю и выписывал журнал «Родина»), разыгрался шторм. Даже не шторм, а так, большие волны, которые взбаламутили песок и подняли со дна липучих медуз.
Мамаши похватали детей с полотенцами и поплелись в столовую, утопая по щиколотку в песке. Андрей всегда брезговал плестись в толпе, да ещё к общепитовским фрикаделькам, поэтому остался на пляже и наблюдал, как ветер гонит бумажки, пластиковые стаканчики и горячий песок.
- Помогите! – вдруг послышался как будто издалека слабый голос.
Фолерант недоверчиво и чуть лениво перевёл взгляд с горячего берега на пенное море, но в самом деле увидел голову, то появляющуюся, то исчезающую в пустынных волнах.
- Так это ж совсем близко к берегу! Прикалывается он, что ли? – вслух произнёс он, и, тем не менее, побежал в воду.
Он потерял ногами дно как раз в ту минуту, когда пергаментное лицо с дикими от страха, белыми глазами, вынырнуло из волны прямо перед ним. Ему стало страшно, Но он всё же протянул белоглазому руку, тут же почувствовав холодную бульдожью хватку. «Так… теперь осталось ещё вдвоём захлебнуться, прямо у берега», - думал Андрей, лихорадочно вспоминая правила спасения утопающих, и, к своему стыду, коченея от страха. Он нашёл в себе силы рывком отбросить корпус назад, и сразу нащупал, к огромному облегчению, ногами дно. Потом рванулся ещё раз, притянув к себе ошалевшего от ужаса чернявого парня примерно одного с ним возраста. Вода уже доходила Андрею до плеч, потом до пояса, но утопленник и не думал отпускать его руку. «Как ребёнок, ей богу!» - возмущался про себя Фолерант, но остолбенел от неожиданности: когда парень всё-таки стал на ноги, то оказался ростом с Вовку! Ослабив хватку, он наконец-то оторвался от Андрея и очумело побрёл по пляжу, шатаясь, как пьяный и не оглядываясь назад.
«Вот тебе и прикалывался! – в каком-то оцепенении смотрел ему вслед Андрей. – Господи, какое счастье, что я на пляже остался! Утонул бы лилипут к чёртовой матери, как пить дать утонул! Вот и не верь после этого в судьбу».
Так, поминая и бога, и дьявола, Фолерант, как часовой на посту, ещё долго сидел на берегу, вглядываясь в сизые, похожие на студень из водорослей и медуз, волны. А вечером рассказал Вовке про коварство Чёрного моря, которое не зря называли Суровым древние греки, и про свой героический поступок. Пусть растёт пацан мужиком и уважает отца!
А здесь история о женщине, которая любила, но не вышла замуж. А может быть еще есть шанс встретить любящего мужчину? Интересно? Читайте!
С тех пор его окончательно отпустило. Он даже осуществил другую свою мечту – слетал на могилу отца в Калиниград и познакомился со его сводным братом, который собирался переселяться на постоянное жительство в Германию и у которого, как ни удивительно, сына тоже звали Вовкой. Дома он рассказал про Германию на семейном совете и, получив решительный отказ от матери, Катьки и даже тёщи, с удвоенным старанием взялся достраивать второй этаж своего замка.
Жизнь его вошла в такую твёрдую, глубокую колею, что когда один дошлый ученик-пэтэушник спросил, не его ли, Фолеранта, несли на руках вчера по телевизору, вполне равнодушно и даже насмешливо протянул:
- Да ты что… Где мы, и где то кино!
Начало здесь.
Понравилось? Поддержите автора! Подписывайтесь, ставьте лайки и комментируйте. Делитесь своими историями!