К своим тридцати годам Фолерант утратил ещё не все иллюзии, но уже оценил стабильность и размеренность жизни. Поэтому даже не изменился в лице, когда встретился лицом к лицу с Аллой. Улыбнувшись и бросив ей «привет», как будто они каждый день видятся, он присел перед рыженькой малышкой, вцепившейся в мамину руку.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4.
- Ну, что ты испугалась? Ты трусиха, да? А вот мы сейчас проверим! – Андрей потянулся к рыжухе лбом: - Баран-баран, бе-е-е...
Девочка отпрянула так решительно, что Андрей с виноватым видом поднялся на ноги.
- Не волнуйся, она смелостью не в меня, да и внешностью, как видишь, тоже, - спрятала мама дочку в своей юбке.
- Красавица, рыжик, вырастет, краситься не надо... – Андрей уловил в голосе Аллы что-то извиняющееся, и в душе возмутился: что это она свою дочку так критикует! Не положено! После появления Вовки все дети казались ему ангелами.
Не понравилась ему Алла и внешне. Совсем недавно она горела ярко и жарко, как хрустальная люстра в бальной зале. Но вот включился реостат и заставил лампочки едва тлеть. Про такую красоту говорят "неброская". Может, это означает, что на самом деле красоты-то и нет?!
"А может она как Друбич? В жизни – мышь мышью, а на экране – глаз не оторвать? Но кто ж её на экран пустит?", - вполне спокойно, даже с оттенком злорадства, вспоминал он о встрече, оставившей его равнодушным настолько, что он даже проговорился за ужином:
- Встретился с Алкой утром в садике, - и, заметив, как покраснела от испуга Катька и напряглась мать, равнодушно добавил: - Дочка у нее... рыженькая.
А осенью он поехал в Москву за покупками. Просилась и жена, но он решительно отмел её намерение:
- Еле насобирали триста рублей, и все истратить на дорогу?
Остановился у дальнего родственника, в Капотне, - там, где чадят толстые заводские трубы, на облезших лавочках пьют пиво морщинистые мужики, а все подъезды исписаны признаниями в любви на матерном языке.
Высокая желтая нота... Ван Гог или Сенека, гений или старый пьяница? Решать вам! Читайте.
Одинокий дядька, гордый своим званием москвича – выбился в люди, заимел квартиру «в самом центре» - вначале обрадовался собутыльнику, но узнав, что Андрей непьющий, разочарованно зацокал языком:
- Ну да, ну да, отец-то у тебя... того, не хочешь по его стопам. Это правильно, правильно. Ну, ты как знаешь, а я за приезд племянничка рюмочку все ж опрокину.
Едва дождавшись утра, устав от храпа родственника, Андрей сел в метро и быстро очутился на Таганке, перед универмагом "Звёздочка", который, по слухам, был богаче на товары знаменитого "Детского мира". Отстояв одну за другой четыре очереди, набив сумку штанишками, курточками и колготками, он пересек площадь и остановился перед театром.
"Вишневый сад" – прочитал он на афише и зачем-то зашел в кассу, где толпилась вспотевшая от жары и нервов толпа, тупо взирающая на табличку "Все билеты проданы".
- А как же реально попасть в театр? – спросил он у паренька, показавшегося ему доступным для разговора.
- Как? Да свободно! – блеснув белыми зубами, ответил тот. – У барыг за углом - червонец.
- Червонец? – даже подавился от ужаса Андрей.
"Надо же! Да я на червонец столько всего Вовке накуплю, до школы носить будет!» – возмущался он про себя, еле вытащив из плотной толпы тяжёлую сумку. И остановился поглазеть на солидную публику с билетами, в основном старых седых дам с огромными, болтающимися в ушах, малахитовыми серьгами.
И вдруг как из-под земли выросли – Фолерант даже задохнулся от неожиданности - Соловьев и Друбич! Они! Родные! Живые! Андрей, столько раз представлявший эту встречу во сне и наяву, не мог поверить такой удаче!
Парочка степенно шла под руку, тихо переговариваясь, не глядя по сторонам. Заполошный режиссер на этот раз вел себя тише воды, ниже травы, изредка поглядывая на свою спутницу шальными от счастья глазами.
Андрей прилип к асфальту, в его голове раскручивался бешеный маховик, похожий на колесо рулетки, проскакивающее один за другим все варианты проигрыша. Он даже набрал в грудь воздуха…
"Сейчас подбегу, скажу, что снимался в «Спасателе», там, в конце, крупный план, они не могут меня не узнать. А вдруг не узнают, мало ли у них людей снималось? Но ведь это не просто случайная встреча! Это мой последний шанс! Это судьба!»
Он дал себе, как собаке, команду "фас", уже оторвал ногу от тротуара, и шагнул-таки вперёд, закрыв от ужаса глаза.
А когда открыл, то всё было кончено. На парочку коршуном налетел седой тонкий дядька, похожий на иностранца, обнимался с Друбич, тряс руку Соловьеву. Режиссер ему очень радовался, Друбич вежливо улыбалась, а Фолерант так и остался стоять на одной ноге, как цапля, и стоял до тех пор, пока все трое не вошли в театр через служебный вход, и дверь за ними безнадежно и гулко захлопнулась.
Продолжение следует.
Понравилось? Поддержите автора! Подписывайтесь, ставьте лайки и комментируйте. Делитесь своими историями!