На пристани началось такое столпотворение, шум и гам, что уже ни услышать, ни ответить он не смог. И когда его подхватили на руки незнакомые солдатики, наверное, из другой части, он только и сообразил, что снять с лысой головы ушанку и, повернувшись к провожающим, истошно замахать ею Алле, заливающейся горючими слезами где-то в толпе. И так зримо представилось ему мокрое от слёз родное лицо, что он дрогнул пухлыми губами и сам чуть не разревелся.
А после съёмки ещё долго ходил по берегу и просветлённо смотрел в даль.
На душе воцарился покой, не пекла обида, и, если бы он мог позволить себе поплакать, посидеть на камушке, как Аленушка у братца Иванушки, слезы конечно бы смыли обидные воспоминания.
Вернувшись в часть, Фолерант, боясь взбаламутить в душе тишину, ни с кем не стал разговаривать, хотя Мельник всячески подзуживал:
- Ну вот, я же говорил, что на красавчика сразу киношники клюнут! Ален Делон наш, Спасатель!
Аленом Делоном, на которого Фолерант ни разу не был похож, никто, кроме завистника Мельника, его не называл, а вот новое прозвище прилипло.
«Привет, братишка-спасатель!» - писали ему однополчане после дембеля, чтобы лишний раз напомнить о выдающемся в унылых солдатских буднях событии и пожалеть о том, что обещанной премьеры в Вышнем Волочке никто из них не дождался, а на гражданке, понятное дело, началась другая жизнь, и там было не до игрушек.
Вот и Фолерант, вернувшись, с горечью отметил, что отчий дом без мужских рук пришёл в запустение, хотя мама-чистюля драила окна до хрустальной прозрачности.
Покосился деревянный забор, проросла чёрт-трава сквозь плитку на дорожке, почернела от дождей собачья будка, и смотреть на неё, пустую, без Шарика, который попал под машину прошлым летом, было горько.
- Тут мне, Андрюша, на работе щенка от овчарки предлагали, а я отказалась, вдруг тебе не понравится?
- Если тебе понравится, значит и мне, - он наклонился к матери, прижал свой лоб к её лбу и начал легонько надавливать, приговаривая «Баран-баран, бе-е-е-е…»
Мать рассмеялась от радости, что сын остался её ребёнком, пригрозила ему веником, и они дружно продолжили бесконечную домашнюю работу.
Летели в совок жёлтые листья, стучал молоток, вколачивая в забор свежие, скользкие от масла гвозди, светило нежаркое солнышко. Андрей, улыбаясь, вспоминал, как, поддерживаемый сильными руками, парил в воздухе и видел синюю воду, взбитую в пену проходящим катером, берёзки и чахлые сосенки дальней рощи, хрупкий шпиль девичьего монастыря и, конечно, залитое слезами лицо Аллы.
После трех дублей, крика на осветителей и разборок с оператором, режиссер вдруг застыл как в детской игре «Фигура, замри!» при виде подбежавшей к нему девчонки.
- Это наша главная героиня, Таня Друбич, - объяснила персонально Фолеранту оказавшаяся рядом запаренная тётка-помреж.
- А спасатель же тут кто? И вообще, про что кино? – польщенный её доверием, осмелился спросить тогда Андрей.
- Про что, про что… - задумалась тётка. – Про любовь вроде. Про молодежь современную. Хотя… Она отчего-то разозлилась. – Про таких балбесов, как ты!
Ни с того, ни с сего получив «балбеса», Андрей прикусил язык. Ну их, этих киношников! Какие-то они все чудные!
Но на Друбич смотрел во все глаза: девчонка как девчонка, щуплая, невзрачная, а вот же – главная героиня! Его Алла в сто раз красивее!
- Мама, а я тебе писал, что в кино снимался? – забил Андрей последний гвоздь в забор.
- Писал, сынок, а как же! Со всеми подробностями! - она стала на цыпочки и погладила его по голове. – Мой красавец-мужчина!
От смущения он хотел было опять сделать ей барана, но она оттолкнула его легонько:
- Ой, гости, к тебе!
Это были не гости, а Васька Куренной и Витька Кумарин. Один только что пришел из армии, другой учился на третьем курсе мединститута, и конца-края этой учёбе, похоже, не предвиделось. Когда-то Андрей собирался поступать с ним за компанию, тем более, что был он парнем жалостливым и небрезгливым. Своим соседкам - одиноким старухам, - всегда вызывал скорую помощь, вместе с санитарами поднимал тяжеленные, из бронетанковой стали, носилки, заботливо прикрывал байковым одеялом синие старушечьи ноги с перекрученными венами. Но когда, записавшись на подготовительные курсы, заглянул в анатомический атлас, увидел тучи черных как тараканы латинских терминов и представил, что их надо запоминать, охладел к этой затее.
А здесь история о женщине, которая любила, но не вышла замуж. А может быть еще есть шанс встретить любящего мужчину? Интересно? Читайте!
Что до матери, то она и не верила, что ее твердый троечник вдруг попадёт в институт, да еще медицинский. Так что когда Андрей успел до армии получить корочки сварщика, все были довольны, и он сам в том числе. До тех самых пор, пока не попал в злополучное общежитие и не понял, что он – жених второго сорта. И не котируется рядом с высокоумными очкариками, даже малого роста и рыжей масти.
Продолжение следует.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать автора! Подписывайтесь, ставьте лайки и комментируйте. Делитесь своими историями!